Читать книгу "Книжные дети. Все, что мы не хотели знать о сексе - Елена Колина"

– А ты женился на мне по расчету, – сказала я. – Я не фригидная, это ты… Ты просто не умеешь! Это вообще зависит не от женщины, а только от мужчины!

Вот так, купаясь то в моей злости, то в раскаянии, мы понемногу продвинулись до того, что в литературе называется миссионерской позой, и тут меня стошнило.

Ужас, да? Я снова прокралась в ванную, принесла таз с водой, мы, стараясь не шуметь, стирали в тазу простыню, по очереди ходили менять воду, повесили простыню сушить на спинку стула и заснули счастливые, – что эта незабываемая ночь любви, наконец, позади.

Но что вообще бывает в первую брачную ночь? Лучше всего как в романах: она смущенная девственница, и ему досталась сладкая роль открыть перед ней новый мир. А если девственница из самолюбия притворяется несмущенной, а сама полна страхов? А если она знает, что он сравнивает ее с другой? Тогда все запутывается.

Ася! Ты скажешь – зачем думать, что тебя с кем-то сравнивают? Что все это из-за моей вечной боязни, что меня меньше любят, чем других?

Помнишь, Илья за пару минут набросал «наши портреты» на вырванном из тетрадки листке в ресторане «Метрополь»?

«Представьте, входит красавица в зал… Это Зина. Официант упал в обморок и оттуда, из обморока, пробормотал: „Настоящей русской красавице – лучшую котлету“. Такой наивный патриотизм, для этого паренька „красивая“ непременно означает „русская красавица“.

Ну какая же Зина – русская красавица? Где национальное буйство красок, бровей, кудрей, ресниц, губ?

Может быть, Зина – немецкая Гретхен? Но где же ротик, носик, щечки, как розочки?

Не-ет, Зина не принадлежит ни одной нации, Зина – это космос. Может быть, Зина – Белка и Стрелка? Но для Белки и Стрелки у Зины слишком тонкие черты лица. И где же хвостик?

Зина высокая, как сосна в черничнике, тонкая, как хлыстик, длинноногая, как стрекоза, огромные серые глаза на пол-лица, прямые светлые волосы доходят до маленькой аккуратной попки.

Попка?! Нет! У Зины нет ни попки, ни попочки, ни даже попы. У несовершеннолетней девицы Зины такое холодное и строгое лицо, что даже самому отъявленному педофилу не придет в голову испытать к ней вожделение. Зиной можно только восхищаться, благоговеть перед ее чистотой. Зина слишком красивая.

Кстати, в выражении ее глаз есть что-то пугающее. Жесткость, готовность дать отпор?

Вот она, Зина, чужеземная кинозвезда, прекрасная принцесса. Злая принцесса».

А вот твой «портрет»:

«Официант не сводит с Аси глаз, прикрывает подносом низ фартука, он испытывает непрекращающееся вожделение. И не понять его невозможно, я и сам… Ася смуглянка-молдаванка – 90-60-90, на которые у каждого встречного случается незапланированная эрекция.

И при такой-то убойной сексапильности взгляд у Аси невыносимо трогательный, как у олененка в зоопарке, и губы у Аси как у олененка, большие, пухлые, и вся она – губы-глаза-челка – олененок с заплетающимися ножками. В общем, Ася – это увидел и пропал».

В первую брачную ночь меня стошнило на моего мужа. На нашего мужа.

У нас же с тобой всегда все было общее, правда?

Скучаю, люблю тебя.

Зина.

Здравствуй, Асечка-мурасечка!

У нас была такая брачная ночь и затем такая сексуальная жизнь, потому что мы с Ильей – брат и сестра. В духовном, конечно, смысле. Не так, как в сериалах, когда вдруг обнаруживаются потерянные дети, исчезнувшие родители…

Ася! Мы трое были предназначены друг другу для любви, дружбы и общей судьбы. Можно выразиться так высокопарно. А можно сказать и проще: мы все детство и юность крутились на одном пятачке – Литейный проспект, Фонтанка, улица Маяковского. Этот район у нас теперь называют «золотой треугольник», имея в виду цены на жилье.

А между тем Илюшина квартира так и осталась жуткой запущенной коммуналкой. Я как-то от ностальгии отправилась на экскурсию. И что ты думаешь – все тот же полутемный двор-колодец, душный подъезд, страшная лестница.

Все как тогда, вот только во дворе теперь Антикварный дворик, стены подворотни расписаны граффити, а раньше была только лужа… И я, как много лет назад, уткнулась в дверь, облепленную звонками с грязно-белыми бумажками «Петровы, два звонка» – дзинь-дзинь, «Ивановы, три звонка» – дзинь-дзинь-дзинь, представляешь?!

Оказывается, все были связаны еще до нашего рождения, все время пересекались, как будто жили не в Ленинграде, а в околотке. Но это был Ленинград.

Илья появился на свет благодаря твоей бабушке.

Я пришла к вам впервые, когда мои родители уехали в Москву на юбилейный концерт Лемешева в Большой, он тогда в пятьсот первый раз пел Ленского. Меня оставили с домработницей, а я от нее ускользнула и пришла к тебе. Мне было семь, и я нисколько не удивилась, когда Александра Андреевна вышла с папиросой, одна папироса во рту, другая заложена за ухо, и представилась мне:

– Александра Андреевна, врач-гинеколог женской консультации при роддоме на улице Маяковского, известном ленинградцам как Снегиревка. Вы в курсе, что Галича исключили из Союза кинематографистов?

– Нет, – испугалась я.

– Плохо. Интеллигентный человек должен быть в курсе. Кто ваши родители?

Она была вылитый крокодил Гена, с этим ее тягучим голосом. А я почувствовала себя Чебурашкой, у которого есть возможность приобрести друзей.

– Мой папа – писатель, – радостно сказала я, пытаясь повысить шансы стать своей в этом доме.

– Писатель?.. – заинтересовалась Александра Андреевна.

– Да! Папа пишет книги для взрослых, но сейчас написал книжку для детей – про крепкую дружбу девочки-таджички и мальчика-чукчи.

– Ах, вот оно что… – разочарованно протянула Александра Андреевна. – Ну, конечно… у нас же образовалась новая историческая общность – советский народ. Твой папа молодец.

Я по ее тону поняла, что папе поставлен какой-то нехороший диагноз, а мне не удалось повысить свои шансы. Ей не понравилось, что мой папа – советский писатель. Но чего она ожидала? Что мой папа Набоков или Солженицын?.. Ну, бог с ней, она была прекрасным человеком.

Илюша появился на свет благодаря Александре Андреевне, а Галочка, Илюшина мама, шила Александре Андреевне бюстгальтеры в ателье на Литейном.

Кроме нестандартного размера бюста у Александры Андреевны был критический взгляд на все проявления жизни, и где бы Александра Андреевна ни появлялась, она со всеми вступала в страстные сложносочиненные отношения. Безропотная Галочка терпела и улыбалась, у нее был на редкость неконфликтный характер, и ей поручали самых сложных заказчиц.

Илья любит сказать, и в интервью, и в частной беседе, что он «дитя ленинградской коммуналки» и вырос в пролетарской среде. Он так грустно и гордо об этом говорит, что все тут же ахают – как же это-как же это, ведь вы буквально дышите культурой, вы же наше все…