Читать книгу "Виктор Тихонов. Жизнь во имя хоккея - Дмитрий Федоров"

Во время войны он отправил нас в эвакуацию. В Грузию – в город Кутаиси, где жили его сестры. А сам – на фронт. Пришлось ему и на Северном Кавказе воевать, тогда уже в звании бригадного комиссара, члена Военного совета 46-й армии. Именно на эту армию была возложена обязанность обороны перевалов Главного Кавказского хребта. В 1943 году, в период затишья, отец прислал машину в Кутаиси, и мы с матерью приехали к нему – в станицу Красноармейская. В памяти всё такое большое-пребольшое – гигантский сад, персики, абрикосы… Километры фруктов в воспоминаниях. То ли я маленькая была, то ли, действительно, меня окружал огромный вкусный и сочный мир.

Было такое понятие – сын полка. А вот меня приняли как дочь полка. Обули, одели во всё военное. Маленький размер? Так сшили мне военную форму – там даже мастерские были. Целая армия стояла, а я – её всеобщая любимица!

Пробыли мы там приблизительно месяц.

Позже отправились с отцом в Красноярск. А из Красноярска в конце войны, в 1944 году, отца перевели в Монголию. Формировалась армия для войны с Японией. В городе Чойбалсан на востоке Монголии стояли советские войска. Жили кто где. Даже в землянках доводилось. Но нам повезло – у нас был дом.

Воспоминания невероятные: выйдешь – и степь кругом. Сколько ни смотришь – только степь. И хоть судьба занесла нас в такое глухое место, а всё-таки учиться-то надо. Я ходила в школу при торгпредстве. Нас, детишек, на машине собирали и отвозили в школу. А потом, после учёбы, развозили обратно. Город хоть и маленький – чуть побольше деревни, – но дети всё равно находились под контролем. Между прочим, в этом городе родился Юрий Сенкевич, знаменитый ведущий телевизионной программы «Клуб путешествий»…

Интересная жизнь была. Тяжёлая, потому что на колесах, но столько впечатлений! И учителя были очень хорошие. До сих пор помню то, что проходили на уроках истории и географии. Когда смотрю передачи, где задаются вопросы на эрудицию, мимоходом всё отгадываю. На том, школьном запасе. Задел, культурный и интеллектуальный, получила замечательный – на всю жизнь! А ведь училась отнюдь не в столичной спецшколе. Вот какой тогда был уровень образования!

С другой стороны, и у детей имелось желание получить знания. Какой бы замечательный ни был учитель, у него ничего не получится, если дети не хотят воспринимать информацию.

И тогда я не только с интересом училась, но и пристрастилась к чтению. В военном городке была большая библиотека, которая меня буквально поглотила. А я потом с ремнем учила сына Ваську читать, когда он никак не хотел. Говорила ему: «Если не прочитаешь, в кино с нами не пойдешь. Хоть две страницы ты должен прочесть». А спустя какое-то время я его поймала на том, что он под одеялом с фонариком читает, – вот такая традиция!

После окончания войны мы с отцом редко виделись, потому что он – то в одной, то в другой стране. Он участвовал 14 сентября 1954 года в ядерных испытаниях. На Тоцком военном полигоне в Оренбургской области впервые в Советском Союзе прошли войсковые учения в условиях реального взрыва атомной бомбы. Сорок три тысячи солдат участвовало. Естественно, были меры предосторожности и спецодежда. Но, несмотря на это, он облучился и получил рак легкого. Потом – метастазы в голову.

Сам главный хирург Министерства обороны СССР профессор Александр Александрович Вишневский делал операцию. Но и это не спасло. Отец умер, когда ему было всего пятьдесят семь лет. Не пил лишнего, не курил, работал – всё в порядке, всё в норме, а тут такое…

Тогда весь мир готовился к ядерной войне. И в США, и в Китае проходили подобные испытания с участием войск и с маневрами на месте взрыва. Французы в начале шестидесятых взрывали бомбы в пустыне Сахара. И тоже солдаты шли в заражённые радиацией места. Ужасно! Тогда никто не понимал масштабов и последствий этих испытаний.

Отец рассказывал, что после взрыва был жуткий порыв ветра, и у него даже фуражку сдуло с головы. Я запомнила на всю жизнь…

Когда мы поженились с Виктором, отец был вполне здоров. И он одобрил мой выбор. И отец, и Виктор быстро оценили друг друга – почувствовали незаурядные человеческие качества. Для Виктора, конечно, было важно, что мой отец всю войну прошёл. У Виктора же отец погиб! Поэтому для него фронтовик – особенный человек. Но – судьба…

Глава II

Шаги в хоккей

Всеволод Бобров

Когда мы познакомились, Виктор мне рассказал, что во дворе у него была кличка Кыра. Я поинтересовалась, а почему Кыра? Оказывается, картавил очень сильно. Но в 1953 году он уже безо всяких дефектов говорил – никакой картавости. Виктор обладал такой целеустремленностью, что сумел сам, без врача-логопеда исправить недостаток. В команде кто-то по старой памяти мог его назвать Кырой – наверное, тот, кто знал его подростком.

Виктор умел исправлять в жизни то, что ему не нравилось. Умел преодолевать. А в прозвище ничего такого страшного нет. В Латвии он был Тишка (от фамилии, наверное), теперь его внук носит то же прозвище, по наследству.

А вот кого называли по имени-отчеству даже тогда, когда он ещё играл, так это Всеволода Михайловича Боброва. С ним Виктор выступал за команду ВВС, когда мы ещё и знакомы не были. Всегда и везде он говорил о Боброве только в превосходной степени. А я со Всеволодом так и не познакомилась, хотя дружила с братом его.

Об этом хоккеисте (и футболисте!) ходило необычайно много легенд и баек. Можно сказать, герой фольклора. Видимо, Бобров был очень коммуникабельным человеком. Мог наладить связь с кем угодно – все его просто обожали.

Виктор всегда любил одиночество, уединение. На работе уставал, поэтому тянуло домой. Дома он записывал всё, что за день происходило.

Мой Виктор пересекался со Всеволодом Михайловичем только по игровым делам. Особой дружбы между ними не было, общались лишь, что называется, по работе. У Боброва всё-таки существовал свой круг, Виктор тогда до этого круга ещё не дорос. Впрочем, они и по своим интересам совсем разные люди.

Вокруг Боброва всегда артисты и знаменитые люди – весь бомонд того времени. И он с ними хорошо сочетался и смотрелся. А Виктор всегда любил одиночество, уединение. На работе уставал, поэтому тянуло домой. Дома он записывал всё, что за день происходило. Боброва за таким занятием трудно себе представить.

Было бы неверно назвать записи Виктора дневником. Потому что он записывал рабочие моменты, а не личные впечатления. Всё, что связано с командой, сначала записывал на листочках, а потом переносил красивым почерком (прямо-таки каллиграфическим) в тетрадку. Позже записи перекочевали в папки, в большие альбомы. Виктор мог туда заглянуть и сказать, в каком году и о чём говорили. И чем разговор закончился. Против таких фактов, спустя несколько лет, тяжело было возражать игроку, который начинал с ним спорить.

Такая кропотливая работа, видимо, не доставляла ему никаких затруднений. Подозреваю, он отдыхал, записывая, и заодно делал анализ.

А в Латвии я ему посоветовала брать объяснительные записки. Чтобы потом игроку невозможно было отвертеться. На все случаи нарушения режима и дисциплины – объяснительная. У нас сохранилось много смешных записок – кто что выпил, когда, где и почему, от радости или с горя. С обязательным указанием причин. Целая летопись человеческих прегрешений. Впрочем, такой способ поддержания порядка актуален на любом предприятии – если нарушил, с тебя требуют объяснения.