Читать книгу "Скандинавские пляски - Николай Куценко"

– Помню… – так же безразлично ответил Матвей и выпил еще одну рюмку коньяка. В глазах у него стояли слезы.

Через неделю Матвея выселили из кабинета, куда переехал его сменщик-иностранец, а сам он полетел на свою первую работу на скважине в составе интернациональной команды. Работа это была знаковая – первый совместный опыт. Два инженера с российской стороны, два – с западной. Скважина при этом была очень сложной: находилась недалеко от Муравленко, в зоне почти что вечной мерзлоты. Добираться до нее было неудобно, а главное, что и условия проживания не радовали даже бывалых российских полевиков, не говоря уже об иностранцах, которые от увиденного пришли в полный шок и все время грелись в балке, практически не выходя на улицу. По этой причине всю работу делал Матвей Григорьевич со своим помощником. Иностранцы же больше помогали советами, так как оборудование было западным и нашим полевикам требовались советы по его эксплуатации. Несмотря на все сложности, через неделю работа была успешно завершена, и на скважину прилетели руководители компании, чтобы ее принять и поздравить коллектив с первым успешным опытом – Евгений Николаевич и Джон Маккай, новый главный инженер из Техаса.

Вечером в балках, где проживали инженеры, накрыли стол и приготовились к празднованию события. Перед тем как приступить к пиршеству, Евгений Николаевич подошел к Матвею и сказал:

– Ты чего опять в своей старой робе ходишь? Мы уже западная компания, а ну, давай быстро переоденься в новую, чтобы за столом сидел как образцовый инженер западной компании, а не как замызганный работяга, – строго начал Евгений.

– Слушай, у меня уже все это вот здесь сидит. – Матвей поднял два пальца и приставил их к своему горлу. – Я тут за всех неделю батрачил, эти иностранцы даже в туалет на улицу выйти не могли, а теперь тебя еще моя одежда не устраивает.

– Матвей, уймись, пожалуйста, ну, я тебя прошу, как друга, как брата своего прошу. Ну, не порть все.

– Ладно, надену я их форму. В конце-то концов, это не повод для ссоры.

– Ну и здорово! Ты только не сердись, Матвей, ну правда все очень серьезно, торжественно, я бы сказал. Надо все это на фотоаппарат снять, на камеру. Они, кстати, хотят это все в Штаты отправить. Ну, любят шумиху всякую.

– Ладно-ладно, уговорил ты меня.

Матвей подошел к своему ящику и быстро переоделся – через минуту на нем уже была абсолютно чистая, накрахмаленная форма западной компании. Через полчаса все инженеры и приехавшее руководство сидели за столом и откупоривали бутылки с привезенной водкой, разливая ее по рюмкам. Первый тост произнес Евгений Николаевич:

– Хочу выпить за нашу интернациональную команду, которая успешно справилась с первой работой! Молодцы ребята! Ура! И сразу еще отмечу работу Матвея Григорьевича, который, со своей стороны, все это организовал и проявил, можно сказать, инициативу.

– Да он у вас талант… управлять людьми, я думать. Вон даже одежда не испачкать, как новенький, – в шутку сказал Джон на ломаном русском.

– Да, он талант, особенно в управлении, – поддержал его Евгений Николаевич, который боялся возражать своему новому главному инженеру.

– Извините, мне надо выйти, – вскочил вдруг Матвей и выбежал на улицу. То ли от нервного напряжения, то ли от обиды у него свело живот, и он судорожно искал первый куст, чтобы сходить в туалет. Подобрав нужное место, Матвей стал стягивать с себя комбинезон, который оказался сплошным, с болтающимся огромным капюшоном. На улице было минус тридцать пять и царила кромешная тьма, поэтому Матвей, наученный выживать в суровых зимних условиях, сделал свое дело по-быстрому и вернулся в балок. В этот момент шел уже третий тост, который произносил Джон:

– Хотел бы выпить за… дружба, потенциал и, как его там, – он посмотрел в заранее подготовленную бумажку, – за загадочную русскую душа. Вот!

Все засмеялись и выпили водку. В балке становилось все теплее, то ли от того, что в крови сильно подскочила концентрация алкоголя, то ли от специально расставленных обогревателей у стола по случаю приезда начальства. Однако с приходом тепла в воздухе появился какой-то сероводородный запах, не обращать внимания на который становилось все сложнее и сложнее. Первым не выдержал американец:

– Smells like shit! – вдруг сказал он.

– Что, извините? – вмешался Евгений Николаевич.

– Запах какой-то нехороший, как дерьмо!

– Да это тут всегда так, от болот воняет. Тут местность такая специфическая, – соврал директор, но ему никто не поверил.

Через полчаса запах стал еще сильнее, и некоторые из сидящих стали выходить на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Решено было проветрить балок – на какое-то время это помогло, но не надолго. Евгений Николаевич быстро разлил водку по стаканам, в надежде, что Джон скорее захмелеет и перестанет интересоваться источником зловоний. Техасец попросил слово:

– Хочу выпить за то, чтобы дерьмом перестало вонять! Вот!

– Позволю себе поправить вас – не дерьмом, а сероводородом, – аккуратно вставил Евгений Николаевич.

Вдруг Джон устремил свой взгляд на отвисший капюшон Матвея, шмыгнул носом, как будто что-то пытаясь там понюхать, и спросил:

– Матвей, а почему у вас из капюшон торчит туалетный бумага и он как-то странно висит, будто там что-то лежать?

Матвей нервно сунул руку в капюшон и сразу все осознал – причина истошного запаха была найдена. Не ответив на вопрос американца, он подошел к своему ящику, переоделся в свою старую форму, а новый комбинезон выкинул на улицу. Собрав на скорую руку вещи, он вышел из балка и попросил водителя довезти его до ближайшего вокзала. Утром он написал заявление об уходе. Через месяц Джон перешел на должность директора компании. Евгений Николаевич наконец-то занялся своими внуками.

Метель

Юрий вглядывался в маленькое окошко иллюминатора и не мог разглядеть почти ничего – вокруг на многие километры все было затянуто белой пеленой снега. Иногда попадались какие-то отдельные строения – не то деревни, не то вахтовые города, – но все это были маленькие песчинки на фоне распростершейся тундры. Несмотря на всю скудость пейзажа, Юрий не мог оторвать от него глаз – это была его первая в жизни командировка, а точнее, выезд на скважинную работу в другой город. По этой причине он пытался фотографировать все, что попадалось на глаза, дабы по возможности показать родственникам и друзьям те места, в которые его направили.

Юрий вырос в небольшом провинциальном городке. Отец с матерью держали собственное хозяйство и торговали мясом на местном рынке по выходным. Другой работы в городе они не нашли – ее просто не было. Все заработанные деньги складывали на обучение Юрия – верили, что он единственный из их семьи сможет пробиться в люди и сделать хоть какую-то карьеру, а не перебиваться временными заработками. Где-то внутри они надеялись, что сын вытащит их из той дыры, где они жили, и они смогут посмотреть мир на старости лет. Надеялись, что это еще не поздно, и настоящая жизнь только начинается, поэтому подходили к воспитанию Юрия самым трепетным образом. Кормили сына только самыми свежими продуктами, особенно кропотливо следили за его здоровьем – единственный сын был надеждой и опорой для всего их рода. Действительно, вырос Юрий на этом подсобном хозяйстве здоровым русским парнем двухметрового роста с весом далеко за сотню. Со стороны напоминал богатыря из былинных русских сказок. Но особенно поразительным было его лицо – оно было искренне добрым и светлым, словно у ангела. Голубые глаза как-то по-особенному ярко выделялись на белой коже, а светлые кудри спускались до самых плеч.