Читать книгу "Столп огненный - Кен Фоллетт"

Некоторые гости, разбившись на восьмерки, отплясывали задорный деревенский танец, то брались за руки, образуя подвижные круги, то расходились, чтобы выкинуть коленце-другое. Прочие вели разговоры, возвышая голоса, чтобы перекричать музыку и топот ног плясунов. Нед взял деревянную чашку с горячим сидром и стал осматриваться.

Поодаль, неодобрительно поглядывая на пляшущих, стоял судовладелец Филберт Кобли с семейством; все они были одеты в черное с серым. Кингсбриджские протестанты были этаким наполовину тайным кружком – все знали, что они есть, и многих могли бы назвать поименно, однако их существование в открытую не признавалось; точно так, подумалось Неду, как с теми мужчинами, что любят мужчин, а не женщин. Конечно, протестанты не сознавались в своих убеждениях, потому что тогда их стали бы пытать, требуя отречения, и сожгли бы на костре, посмей они отказаться. Когда их спрашивали, во что они верят, эти люди обычно отвечали уклончиво. Они исправно посещали католические богослужения, как полагалось по закону, однако не упускали случая осудить непристойные песенки, платья с глубоким вырезом, обнажавшие грудь, и пьянство священников. А одеваться скромно закон не запрещал.

Нед был знаком почти с каждым из гостей. С более молодыми из них он вместе ходил когда-то в кингсбриджскую грамматическую школу, а девиц дергал за волосы по воскресеньям после службы. С более старшими, местными нобилями, ему тоже доводилось встречаться, ибо они постоянно заходили по делам к его матери.

Высматривая Марджери, он вдруг заметил незнакомца, длинноносого мужчину лет тридцати-сорока, с редеющими темно-русыми волосами и щегольской бородкой, подстриженной по последним веяниям. Невысокий и худощавый, этот незнакомец был облачен в темно-красный камзол, выглядевший неприлично дорогим. Он беседовал о чем-то с графом Суизином и сэром Реджинальдом Фицджеральдом. Неда поразило поведение местных нобилей: хорошо одетый незнакомец был им явно не по нраву – вон, Реджинальд скрестил руки на груди, а Суизин широко расставил ноги и подбоченился, – однако слушали они очень внимательно.

Музыканты доиграли очередную мелодию, и в наступившей относительной тишине Нед заговорил с Дэниелом, сыном Филберта Кобли; на пару лет старше Неда, тот отличался полнотой, лицо у него было круглое и бледное.

– Кто это? – спросил Нед, указывая на мужчину в красном камзоле.

– Сэр Уильям Сесил, управляет владениями принцессы Елизаветы.

Елизавета Тюдор приходилась королеве Марии младшей единокровной сестрой.

– Слыхал я о нем, – проговорил Нед. – Он же был канцлером, да?

– Верно.

В ту пору Нед был еще слишком молод, чтобы следить за политикой, но имя Сесила ему запомнилось: матушка часто восхищалась этим человеком. На вкус Марии Тюдор, Сесил недостаточно доказал свою приверженность католичеству, и, став королевой, она отправила канцлера в отставку, а потому теперь он исполнял куда более скромные обязанности, приглядывая за имуществом Елизаветы.

Интересно, что он здесь делает?

Матушке наверняка захочется увидеть Сесила своими глазами. Вдобавок гость явно привез какие-то новости, а Элис была поистине одержима новостями. Она сызмальства внушала сыновьям, что знания способны принести богатство – или уберечь от разорения. Но, поискав взглядом мать, Нед внезапно заметил Марджери и мгновенно забыл об Уильяме Сесиле.

Облик Марджери его потряс. Она выглядела совсем взрослой, будто прошло пять лет, а не всего один год. Вьющиеся русые волосы уложены в изысканную прическу и прикрыты мужской шляпой с пышными перьями. Белый кружевной воротничок облегал шею и будто освещал лицо девушки. Невысокая ростом, она вовсе не была худой, и жесткий лиф светло-голубого платья не скрывал милых взору округлостей фигуры. Как обычно, ее лицо не знало покоя. Она то улыбалась, то поднимала брови, то наклоняла голову, а выражения удивления, недоверия, насмешки и восторга сменяли друг друга. Нед понял, что таращится на нее, как было всегда, и на мгновение возникло такое чувство, словно в зале нет никого, кроме них двоих.

Очнувшись от столбняка, он стал протискиваться сквозь толпу.

Марджери заметила его. Сперва ее лицо озарилось довольной улыбкой, и это несказанно обрадовало Неда; затем, как погода весенним днем, все резко изменилось и на лице девушки отразилось беспокойство. Чем ближе он подходил, тем шире становились ее глаза, в которых читался испуг; она словно просила его уйти, но Нед не отступал. Им нужно поговорить!

Оказавшись рядом, он не успел раскрыть рта – Марджери его опередила.

– Иди за мной, как только начнут «Охоту на оленя», – велела она негромко. – И ничего не спрашивай.

«Охотой на оленя» называлась старинная игра наподобие пряток, молодежь часто затевала эту игру на праздниках. Нед был готов бежать за девушкой немедля. Но все-таки не удержался от того, чтобы не перемолвиться словечком прямо сейчас.

– Ты любишь Барта Ширинга? – спросил он.

– Нет. Уходи, потом поговорим.

Слава богу! Но это еще не все…

– А замуж за него собираешься?

– Нет, пока у меня хватит сил посылать его к дьяволу.

Юноша ухмыльнулся.

– Ладно, тогда я подожду.

Он отошел от Марджери, сам не свой от счастья.

4

Ролло с тревогой наблюдал за тем, как сестра общается с Недом Уиллардом. Общение выдалось недолгим, но они явно говорили о чем-то важном. Вчера, когда отец выпорол Марджери, он подслушивал у двери в библиотеку и был согласен с матерью – наказание лишь сделает Марджери еще упрямее.

Ему не хотелось, чтобы сестра вышла за Неда. И то, что Нед никогда Ролло не нравился, было меньшим из зол. Куда важнее было то, что Уилларды потакали протестантам. Эдмунд Уиллард ничуть не возмущался, когда король Генрих выступил против католической церкви. Ну да, он столь же равнодушно воспринял торжество католицизма, наставшее при королеве Марии, и это еще больше уязвляло Ролло. Юноша не терпел людей, не выказывавших должного уважения вере. Ведь слово церкви должно быть законом.

Вдобавок свадьба с Недом Уиллардом никоим образом не укрепит положение Фицджеральдов, это будет обычный союз двух преуспевающих торговых семейств. А вот Барт Ширинг способен ввести Фицджеральдов в ряды знати. Спроси его кто угодно, Ролло бы ответил, что положение семьи важнее всего на свете, кроме Божьей воли.

Танцы прекратились, слуги графа стали втаскивать козлы и класть на них доски; получился Т-образный стол, «ножка» которого протянулась по всей длине залы. Потом они принялись накрывать этот стол – и вели себя, как подумалось Ролло, с достойной осуждения безалаберностью, как попало и без надлежащей аккуратности расставляя по белой скатерти глиняные кружки и блюда с хлебом. А все потому, что нет женщины, которая за ними присмотрела бы: графиня умерла два года назад, и Суизин пока так и не женился снова.

– Отец зовет вас, мастер Фицджеральд, – сообщил слуга. – Он у графа.