Читать книгу "Первые заморозки - Сара Эдисон Аллен"

Что бы это ни было, это побуждало Бэй проводить все больше и больше времени у Клер. Но эти утренние часы Сидни уступать не собиралась. Она просто сидела рядом и ждала. Когда-нибудь Бэй обязательно понадобится ее совет. Сидни очень хорошо помнила свои собственные подростковые годы — хотя предпочла бы их забыть. Порой она начинала задыхаться, вспомнив, как все эти несколько лет жила с таким ощущением, будто идет ко дну. Она понимала, что испытывает сейчас ее дочь, пусть даже Бэй в это не верила.

Еще не рассвело, и за окошком над кухонной раковиной было темно. Сидни видела в стекле отражение Бэй рядом со своим собственным. Она покрепче затянула на талии пояс своего красного халата-кимоно. Каждый раз, когда она думала о том, что всего через несколько коротких лет ее единственная дочь станет взрослой, у нее начинало сосать под ложечкой. Было пугающее подозрение, что Бэй стоит между ней и бездной и что если дочь отступит в сторону, как ее, Сидни, затянет в эту черноту. Она всегда предполагала, что к ее теперешнему возрасту у нее будет еще парочка детей, и теперь изо всех сил старалась не думать об этом каждый месяц. Ну, если она прикинется, будто вовсе не следит за календарем, быть может, судьба решит выкинуть шутку и преподнесет ей сюрприз. Но все напрасно. В последние несколько недель Сидни практически помешалась на этой мысли: она частенько наведывалась в офис к своему мужу Генри в обеденный перерыв, а ночью набрасывалась на него, едва дойдя до постели.

До рождения Бэй ей никогда не приходилось иметь дело с детьми, и она не всегда принимала верные решения. Ей хотелось получить второй шанс. С отцом Бэй Дэвидом она прожила куда дольше, чем следовало бы. Все женщины обычно самонадеянно полагают, что уж они-то точно не из тех, кто станет терпеть побои и позволит своему ребенку жить в такой обстановке. Однако любая женщина способна удивить саму себя куда больше, нежели окружающих. Сидни не уходила: ей было просто больше некуда идти. Из родного Бэскома она уехала в восемнадцать лет, спалив за собой все мосты в огне своего протеста, потому что возвращаться не собиралась. Она ненавидела свою принадлежность к семейству Уэверли с ее репутацией, ненавидела своих ровесников-подростков, которые отвергли ее, ненавидела свою неспособность стать здесь той, кем она хотела быть. Но та, в кого она превратилась рядом с Дэвидом, тоже не была той, кем она хотела быть. Из Сиэтла и от Дэвида она сбежала, когда Бэй было пять. Она наконец-то поняла: если она так жестоко ошибалась относительно жизни за пределами Бэскома, быть может, она ошиблась и когда приняла решение покинуть Бэском.

До сих пор она иногда просыпалась посреди ночи в холодном поту, дрожа от возрожденного страха и чувствуя отголоски застарелой боли в сломанных когда-то ребрах. Дэвид все еще жив — а вдруг он отыщет здесь их с Бэй? И каждый раз ей приходилось напоминать себе, что он давным-давно умер. Десять лет тому назад. В Год, Когда Все Изменилось, как называла его Клер. Внезапная смерть настигла его в тюрьме после того, как Сидни наконец-то выдвинула против него обвинение.

Да, она наделала уйму ошибок. И ей отчаянно хотелось на сей раз все сделать правильно.

Быть может, тогда она наконец-то почувствует, что прощена.

Бэй звякнула ложкой о тарелку; вздрогнув, Сидни очнулась от своих мыслей. Отражение Бэй в окне встало из-за стола.

— У тебя сегодня последнее заседание комитета по подготовке к Хеллоуину, да? — спросила Сидни дочь, когда та подошла поставить грязную тарелку в раковину.

— Да. Но я успею вернуться вовремя, чтобы отпустить тетю Клер на ваше с ней двойное свидание. Я обещала ей посидеть с Марией.

Сидни против воли рассмеялась:

— В твоих устах это прозвучало как что-то отвратительное. Свидание! Фу! Как можно ходить на них по доброй воле! Советую тебе как-нибудь тоже попробовать. Вот увидишь, тебе понравится.

— Меня никто не зовет, — отозвалась Бэй, застегивая на молнию свою кофту с капюшоном. — Можно мне сегодня переночевать в доме Уэверли, раз уж я все равно буду сидеть с Марией?

— Если Клер не будет против. Знаешь, вовсе не обязательно дожидаться приглашения. Я имею в виду, ты можешь позвать кого-нибудь сама.

Бэй закатила глаза:

— Ага, конечно.

— Нет, в самом деле. — Сидни вытащила длинные волосы Бэй из-под кофты и уложила их вокруг плеч. — Пригласи Фина. Вы вечно болтаете друг с другом на автобусной остановке, я видела.

— Просто мы с ним два изгоя. И ничего более.

— Никакой ты не изгой. Чем чаще ты говоришь это вслух, тем больше люди в это верят. — Сидни посмотрела дочери прямо в глаза. — Как бы мне хотелось, чтобы ты увидела себя такой, какой вижу тебя я.

— Пятилеткой, у которой лучшая подружка — яблоня? — уточнила Бэй, засовывая томик Шекспира в задний карман.

— Нет.

Однако же это была правда. В глазах Сидни Бэй навсегда осталась черноволосой и голубоглазой малышкой, какой была в то лето, когда они вернулись в Бэском и поселились у Клер. Бэй часами валялась под старой яблоней на заднем дворе Уэверли, мечтая о чем-то.

— Пятнадцатилеткой, у которой лучшая подружка — яблоня?

— Бэй, прекрати, — сказала Сидни и двинулась следом за дочерью в гостиную. — Никакая эта яблоня тебе не подружка. Фин — твой друг. Рива Александер — твоя подруга. Она ведь пригласила тебя в комитет по подготовке к Хеллоуину, разве не так?

— Рива… ну, в общем, она нормальная девчонка. Но она мне не подруга. Она запихнула меня в этот свой комитет только потому, что учителя постоянно просят меня переставить парты у них в классах так, как будет лучше всего, — возразила Бэй. — Знаешь, как меня называют в школе? Бэй Фэншуй. Рива просто затащила меня в этот комитет. Она меня не приглашала.

— Потому что тебе отлично удаются такие вещи. Дизайн интерьеров — вот с чем тебе нужно связать свое будущее. Я в этом уверена. Тебе надо идти в колледж на дизайнера, — ободряющим тоном сказала Сидни, пытаясь донести до дочери, что школа — это не навечно.

Бэй лишь пожала плечами и взяла рюкзак, который стоял на разлапистом бежевом диване напротив камина. Когда Сидни вышла замуж за Генри и обосновалась в этом городе так прочно, как и предположить не могла, покидая его в свои восемнадцать, этот старый фермерский дом походил скорее на пещеру первобытного человека. Генри и его ныне покойный дед много лет жили одни, по-холостяцки, и не видели ничего предосудительного ни в потемневших стенах, ни в ветхих коврах с протоптанными дорожками: от входной двери в гостиную, из гостиной в спальню, из спальни в ванную, из ванной в кухню, из кухни к задней двери. Генри всю жизнь ходил по пятам за дедом. Когда в доме поселились Бэй с Сидни, они принесли с собой светлую мебель и занавески, новые ковры и желтую краску, которая искрилась на солнце. Несколько лет назад они даже отремонтировали кухню, обставив ее шкафчиками со стеклянными дверцами, сменив раковину и перестелив полы. Но если интерьер дома и изменился, то привычки Генри остались прежними. Он все так же каждый день передвигался по дому по раз и навсегда заведенным маршрутам. Только, в отличие от деда, у него не было ни сына, ни внука, который ходил бы за ним по пятам.