Читать книгу "Нашествие - Тимур Максютов"

– Завтра начинаем обстрел. Как только пробьём стену – пойдём на штурм.

– Хорошо. Не затягивай с этим, империи нужен мир на время передачи власти. Как думаешь, кто должен заменить великого хана?

– Я – всего лишь один из темников, – осторожно сказал Субэдэй, – моё дело – служить тому хану, которого изберёт курултай.

– Хитрый ты, – усмехнулась вдова Чингисхана, – или, скорее, мудрый. Я начинаю понимать, почему ты побеждал во всех битвах. Почти во всех.

Субэдэй промолчал.

– Я знаю, что Тэмуджин передал тебе Орхонский Меч.

– Кто же рассказал тебе об этом, Бортэ-учжин?

– Ветер напел, – улыбнулась ханша, – я никогда не видела клинок, но слышала о нём.

«А ветер тот зовут Толуем, – подумал темник, – подслушивал всё-таки, последыш».

– Отдай его мне, Субэдэй. Отдай мне Орхонский Меч. Дело Чингисхана должно быть завершено, и наши тумены обязаны дойти до края света и утвердить власть нашу по всей земле. Предстоит много битв, но теперь нас возглавлять будет не Тэмуджин. Я родила ему отличных сыновей, похожих на отца. Но похожий – не значит «такой же». Они – словно яркие звёзды на небосводе, но рядом с настоящим солнцем меркнет любая звезда.

Субэдэй молчал.

– Да, – горько сказала Бортэ, – мой первенец всем был хорош, но его вражда с братом Чагатаем разрывала мне сердце и ничего хорошего не сулила будущему империи. Полгода назад Джучи умер, его смерть была странной. Я не хочу думать, будто его отравили; но не могу не думать так. Слишком много горя за эти полгода. Слишком много.

Темник опустил взгляд, чтобы не видеть, как плачет великая. Когда поднял – глаза и щёки Бортэ были сухи, а голос вновь твёрд, словно сирийская сталь.

– Муж считал, что лучший наследник – Угэдэй. Толуй слишком мягок, Чагатай слишком жесток. А Джучи больше нет. Но пусть будет так, как решит курултай.

– Пусть будет, как решит курултай, – эхом откликнулся Субэдэй.

– Иди, темник. Возьми эту крепость и сожги её дотла: пусть она станет поминальным костром Властителя мира, умершего под её проклятыми стенами. И не забудь принести мне Орхонский Меч.

Субэдэй не ответил и вышел из шатра.

Август 1227 г., земля сарашей,

Добришское княжество

Хуже нет голому драться. Чувствуешь себя беззащитным, униженным – значит, уже заранее проиграл.

Но ещё хуже, если берут голым в плен. Очень трудно сохранять достоинство, когда ты – как новорождённый младенец, беспомощный перед злым миром, а твои похитители по всей форме: скуластый, что так ловко орудовал арканом – в половецкой кожаной свитке, а второй позвякивает кольчугой. И оба в портках и сапогах, как и должен появляться в обществе приличный мужчина.

– Ну, шевелись, шакалья требуха, – скуластый дёрнул за верёвку, подтягивая полузадохнувшегося Дмитрия.

– Тише ты, – буркнул кольчужный, – болотники недалеко.

Князь переступил босыми ногами. Держась обеими руками за охвативший горло аркан, начал подниматься по скользкому глинистому склону. Приметил: у скуластого на поясе нож в кожаном чехле.

Застонал, начал падать навзничь. Половец рефлексивно упёрся пятками, подтягивая верёвку, чтобы удержать князя – Дмитрий тут же качнулся вперёд, схватил потерявшего равновесие мучителя за ноги и потащил за собой в реку. Успел набрать воздуху, прежде чем оба скрылись под водой.

Второй, ругаясь вполголоса, выхватил саблю. Искал, куда ткнуть, но не решался: переплетённые в смертной борьбе тела князя и половца не различались, и то бритая башка степняка появлялась среди брызг, то голая рука со сжатым кулаком.

Схватка быстро кончилась: всплыла спина в надутой пузырём свитке. Покачивалась на разведённой дракой волне. А голого было не видать.

Кольчужный осторожно вошёл в реку – и сразу ухнул по пояс. Потрогал кончиком сабли спину напарника:

– Эй, приятель, ты чего?

Вылетела из воды, словно атакующая змея, рука с кривым половецким ножом, ударила в бедро, ниже края кольчуги. Тать охнул, выронил саблю. Князь вынырнул, схватил врага одной рукой за волосы, второй резанул по незащищённому горлу.

Бросил обмякшее тело. Выкарабкался на берег. Рухнул без сил. Долго корчился, выблёвывая илистую воду.

Повернулся на спину, размазывая свою и чужую кровь по мокрому лицу. Удивлённая стрекоза зависла над ним, треща крылышками, словно спасательный вертолёт. Усмехнулся:

– Опоздала ты, красотка. Еле выкрутился. Господи, хорошо-то как.

* * *

– Что же подмогу не крикнул, княже? – покачал головой Хозяин.

Дмитрий сидел у костра, закутанный в плащ. Руки почти не дрожали, принимая глиняную плошку с крепкой можжевеловой брагой.

Отхлебнул и ответил:

– Давай я тебе аркан на шее затяну и погляжу, ловко у тебя получится кричать, или только про себя ругаться сможешь.

– Наглые они, – сказал сараш, – вот так, посреди бела дня, на похищение решились. А может, думали, что другого случая не будет. Камыши сильно примяты, долго ждали. А кони добрые у них. Паслись, стреноженные – два под сёдлами, и третий, без седла – для тебя, видать. Сумки седельные велел посмотреть.

– И что?

– Ничего. Сухари да рыбка вяленая, саадак запасной. Только одна примета: у коней клеймо одинаковое – кольцо с крестом.

– Что?

Дмитрий сбросил плащ, поднялся.

– Покажи.

Прошли сквозь кусты. Князь похлопал гнедую по крупу: заскучавшая кобыла потянулась к человеку, фыркнула в лицо.

– Ясно. Совсем обнаглели, собаки владимирские.

– Узнал? – спросил Хозяин.

– Узнал. Это Федьки Кольцо кони. Есть такой, морда продувная. Бывший тысяцкий в Суздале. Проворовался, хотели его с раската скинуть, да Юрий Всеволодович не дал. Верный пёс великого князя теперь, тёмными делами ведает.

– Так надо во Владимир скакать! Пусть ответит за обиду. Что за дела – правителей добришских похищать.

– Отбрешется. Скажет, давно коней продал, и свидетели найдутся.

Хозяин сарашей тихо спросил:

– А чего им надо от тебя?

– Ясно, чего. Юрий Всеволодович бряхимовским купцам все пути на запад перекрыл. Для того и Нижний Новгород велел поставить, на месте сожжённого булгарского городища. А я булгарских гостей через наше княжество пускаю, беру с каждого каравана мзду невеликую. Пока что только сухим путём караваны идут, но есть у меня задумка и речной путь в обход владимирских земель сделать. Вот великий князь и злится.

Старик вздохнул:

– Странные дела городские. Всё чего-то делите. Хорошо нам, далеки от суеты вашей. Сидим в болотах и ничего лишнего не хотим.