Читать книгу "С начала и до конца - Ольга Аникина"

Луковище

У неё была такая странная, горькая фамилия — Луковище.

— Только никому не говорите, что вы моя тётя, — когда Лёша мямлил и куксился, его тело делалось угловатым, а лицо мягким и бесформенным. — Я сказал, что вы просто родственница. Дальняя родня жены. Если можно, не распространяйтесь. Без обид, тёть Сань?

Саня улыбнулась. Она не обиделась. Не до жиру, как говорится.

Она вообще, кажется, перестала обижаться. На время или навсегда перестала — неизвестно, но с обидами было ещё тяжелее, чем без них. Так что — спасибо. Приютили — спасибо. Поддержали — спасибо. Не вышло — тоже всё в порядке.

Снег дребезжал за окном, снег, похожий на телепомехи — нервный, горизонтальный, расплывчатый. Снег, город, Саня. Геометрические фигуры, и — точка. Из-за стойки администраторов хорошо просматривался строго огороженный участок сизого неба. Он, казалось, неритмично подёргивался.

Иногда Саня разрешала себе вот так «зависнуть» и почувствовать себя отдельно от всего, что её окружало. Это обязательно нужно было делать: хоть по дороге домой, хоть на работе, хоть за мытьём посуды. Иначе терялось ощущение того, что она живёт. Заставить чувствовать себя живой иногда было очень трудно. Но без этого вообще всё теряло смысл. Оставалась только череда бессмысленных движений, автоматизмы и страх.

Вряд ли сотрудники салона «Автошик» знали, что новый колл-менеджер — Лёшина тётя. Но как же неловко было Лёше встречаться в коридоре с Сергей Сергеичем, который, казалось, всегда был задумчив и погружён в себя, но теперь, после того как тёть Саня получила работу, Сергей Сергеич, кажется, немного усмехался, встречаясь глазами с Лёшей. «Вот засада. Ну всё, я у него под ногтём, — думал Лёша с досадой. — Чёртовы семейные дела».

Клиенты терпели. И южнорусский Санин говорок, и её беспомощность, и ошибки. Менеджер Луковище путала номера заказов. Владелец «тигуана» приехал ремонтироваться, а его запчастей на складе не оказалось. Владельцу «Киа-Рио» пришёл дорогой корейский инжектор вместо дешёвого контрактного — Саня помнила, что нужно перезвонить клиенту, но звонок затерялся. Может, снег тому виной. О записанных на одно и то же время клиентах в «Автошике» уже ходили каверзные байки с присказкой «на грани увольнения».

— Луковище уволят, это просто вопрос времени, — говорили и менеджеры, и мастера, и сменщицы. — У директора кончится приступ милосердия, и всё встанет на свои места.

Сотрудницам, сидящим рядом и напротив, давно было уже ясно, что настал период, когда ничто уже не могло оправдать Санино раздолбайство. Ни внешность — даже в свои пятьдесят с небольшим ухоженная Саня была похожа на известную итальянскую актрису из семидесятых, и никто никогда не угадывал настоящий Санин возраст. Нельзя было сослаться и на отсутствие опыта, потому что Луковище работала в «Автошике» уже целых пять месяцев. Что до политики, то постановлением директора год назад на рабочем месте были запрещены беседы о войне, которая сотрясала соседнюю страну. Такие разговоры расшатывали и без того неустойчивую эмоциональную обстановку в коллективе, провоцировали обсуждения на повышенных тонах и взаимную ненависть. Саня была «оттуда». Ей сочувствовали и помогали вещами, но неприкаянность беженки тоже не могла быть оправданием плохой работе. Тем более что в последнее время в семье у Сани вроде бы всё понемногу утряслось. Ей сделали временную регистрацию, видимо, нашлись добрые люди. И ей самой, и дочке. Полтора месяца назад Луковище стала бабушкой. Значит, и внучке тоже.

О том, куда делся муж дочери, Саня старалась не говорить. Да никто и не выпытывал. Хотя соседкам очень хотелось. Особенно хотелось расспросить Саню о том, почему она с семьёй приехала именно в Петербург, а не в какую-нибудь деревню Александровские Зори, где всегда нужны доярки и фермерши.

Поначалу сотрудницы улыбались Сане, старались её растормошить и вызвать на откровенность, а потом уже и перестали обращать внимания на её чудачества. Неприлично лезть человеку в душу.

Только Сергей Сергеич, Лёша, менеджер Лена и бухгалтер знали о том, что у Сани были проблемы с разрешением на работу. И что трудится она вместо Лены, которая ушла в декрет, но, если судить по бумагам, Лена никуда не уходила. Маленькая бухгалтерская хитрость и согласие обеих сторон, и вот уже Лёшина тётя работает на стойке у телефона, деньги идут на Ленину карточку, но Саня ежемесячно подъезжает к Лене за оговоренной суммой. Сумма меньше официальной зарплаты, но Саня рада и этому.

Может быть, если поискать, постоять в очередях и пообивать пороги, Саня бы нашла себе что-то получше и постабильнее. В «Автошике» знали, что у Сани высшее гуманитарное образование, но о диссертации по Бёрнсу не знал никто, да и слава Богу. Лишнее это всё.

Хорошо, что пошёл снег. Декабрь уже, хватит сырости, а то всю осень мы прыгаем через лужи. И темно весь день, но какая разница, если внутри вообще никогда не светло. Если такая тишина вдруг попалась в руки, что только и заботы, чтобы держать эту тишину и не уронить. И жить с оглядкой на неё. Дома — молчать о самом важном, а на работе — вообще молчать. Невеликая цена за жизнь, если уж совсем честно. Молчишь и молчишь. А что до очередей и бумаг, что до этих длинных чиновничьих столов — то это просто такое упражнение. Отжимание гордости. Сходила за справкой — отжалась. Сбросила полкило. Доказала, что имеешь право жить здесь ещё год. И работать, спасибо Сергей Сергеичу. И Лёше, конечно, тоже спасибо. Вот и у внучки в свидетельстве о рождении теперь будет написано: «Санкт-Петербург». Зять проклянёт, а внучка всё-таки, может быть, вырастет и вспомнит бабушку. И доброе о ней скажет. Хотя — кто знает, что она там скажет. Может, забудет. Словно и не было на свете человека, который когда-то копался в литературных переводах, а теперь тупо тыкает в кнопки корпоративной телефонной трубки и пытается изображать сотрудника фирмы. Отпечаток, не человек. Луковище, одно слово. А всё равно — не умрёшь вот так просто. Не пускают. Да и рано ещё.

Снег повалил щедро, по-зимнему. Забелил крыши машин, превратил их в гладкие гипсовые слепки, в безликие заготовки на полках ленивого скульптора. Сергей Сергеич вышел из здания, потоптался возле своей «мазды», подумал и повернул в сторону метро. В подземке сухо, а сегодня ещё и быстрее, чем на колёсах.

Грядёт совещание директоров, подведение итогов года. Луковище в январе всё равно придётся увольнять. Вернее, сказать ей, что её услуги больше не нужны. Даже не потому, что она не справляется. Просто колл-менеджер Лена собирается вернуться на работу. Непонятно, что там творится у Лены в семье, да и Сергей Сергеичу это безразлично, но, если работник готов приступить к своим обязанностям, несмотря на декретный отпуск, директор не имеет права препятствовать. Лене тоже нужны деньги, и она ни в чём не виновата.

А вот Сергей Сергеевич виноват. Он не может понять, в чём его вина, но уже несколько дней нет ему покоя. Что-то такое ноет и свербит внутри, от чего приходится отмахиваться, выкручиваться и заставлять себя искать во всём позитив, но с позитивом у Сергей Сергеича плоховато получается. Особенно когда в голове вертятся мысли о Сане, о Лене, об этом проклятом Лёше, будь он неладен. О том, что заварушку устроил кто-то там, наверху, а разгребать придётся ему, Сергей Сергеичу. Так же, как разгребают снег вокруг напрочь занесённого и заледеневшего автомобиля.