Читать книгу ""Долина смерти". Трагедия 2-й ударной армии - Изольда Иванова"

После охвата наших открытых флангов мы отошли на следующий оборонительный рубеж у Финева Луга. Здесь мы держали оборону до середины июня. Финев Луг несколько раз переходил из рук в руки. Но левее нас противник разбил партизанский отряд и начал обходить левый фланг дивизии. Пришлось оставить и этот рубеж, уничтожив все тяжелое вооружение и автотранспорт, поскольку горючего и лошадей не было. Затем мы отступали, задерживаясь лишь на выгодных рубежах — на каждом ручье, на каждой болотистой лесной поляне.

Военный совет армии приказал в ночь на 25 июня оставшимися силами прорваться через оборону противника и выйти из окружения. Навстречу нам шли танки, сдерживая которые мы должны были отходить к Мясному Бору.

Остатки армии, в том числе и 327-й дивизии, зажатые на небольшом клочке земли у Мясного Бора, подверглись уничтожающему огню противника из всех видов оружия со всех сторон.

В последний момент Военный совет 2-й УА отдал распоряжение выходить из окружения мелкими группами, самостоятельно, кто где, как хочет и как сумеет.

Неудавшаяся атака и последнее распоряжение Военного совета армии удручающе подействовали на оставшихся в живых. Люди в одиночку и группами начали бросаться в разные стороны, чтобы выскочить из этого котла. Однако большая часть людей тут же гибла[34]. Единственным более-менее слабым местом противника был его тыл. Туда я и решил прорываться с тем, чтобы «на просторе» определить, где и как перейти фронт к своим. Вокруг меня собралось несколько десятков офицеров и солдат из разных частей и соединений. И мы прорывались через цепь автоматчиков в тыл — к немцам. Спастись удалось немногим. Большое число погибло, часть попала в плен. Последней участи не избежал и я 5 июля 1942 г.[35].

И. М. Антюфеев,

генерал-майор в отставке,

бывш. командир 327-й сд

П. П. Дмитриев

Нас называли «антюфеевцами»…

Наш дивизион 122-миллиметровых гаубиц образца 1938 г. на конной тяге был сформирован на станции Сомово под Воронежем и во второй половине декабря 1941 г. прибыл на Волховский фронт. Большинство личного состава еще не участвовало в боях, и то, что мы увидели, нас потрясло. Уничтоженные деревни, обгорелые трупы, убитые лошади, разбитые машины…

Из Большой Вишеры прибыли в район сосредоточения: Б. Вяжище — Любовцево. Прозвучала команда располагаться на ночлег, выставив боевое охранение. «Костров не разводить, спичек не зажигать, себя не обнаруживать!»

Стояли сильные морозы, и эта первая ночь в походной обстановке хорошо запомнилась. В орудийных расчетах оказались пожилые солдаты, имевшие жизненный опыт. Они подсказали, как откопать окопы в снегу, устроить шалаши. Снег был глубокий, так что получилось место и для отдыха, и укрытие от ветра, в которых удавалось разводить малые костры. Ночь прошла благополучно — мы не имели ни одного обмороженного. Появилась уверенность, что человек может вынести самые трудные условия.

Утром командиры батарей выехали на рекогносцировку боевых порядков, а мы весь день занимались подготовкой материальной части, выверкой прицельных приспособлений, готовили боеприпасы, ухаживали за лошадьми. Все рвались в бой, хотя, по правде говоря, плохо представляли себе, что это такое.

Огневые позиции дивизиона были намечены в 1,5 км восточнее села Городок, а наблюдательный пункт — в боевых порядках пехоты на восточном берегу Волхова, в полосе наступления нашей дивизии.

Накануне нового, 1942 г. мы заняли боевые порядки и допустили первую ошибку, выведя на них всю технику. Едва рассвело, немцы обнаружили нас, и мы понесли неоправданные потери в людях и особенно в лошадях. Человек при обстреле хоть на землю ляжет, а лошадь не уложишь…

После этого урока мы откопали окопы для орудий, укрытия для людей, щели для снарядов и, самое главное, отвели подальше лошадей. По уставу тяга должна находиться не далее 250 м от орудий, но мы уже поняли, что война ведется совсем по другим правилам.

Все без исключения — красноармейцы, младшие и средние командиры — работали круглые сутки. Зима стояла суровая, грунт промерз на 70–80 см, можете себе представить, сколько сил требовалось на то, чтобы одними лопатами и ломами вырыть эти укрытия! Но никто не жаловался, у многих обнаружились немалые способности в таких делах, как оборудование землянок, изготовление из остатков разбитой техники печек, защитных щитков, навесов, съемных укрытий. После несения тяжелой службы возле орудий у бойцов появилась возможность передохнуть в теплой землянке.

Новый год мы встречали, желая друг другу поскорее разбить фашистов и снять блокаду Ленинграда.

На огневых позициях установился порядок, позволяющий вести огонь в любое время суток. Мне очень повезло с командирами орудий. Один из них, Шапкин, грамотный и спокойный человек, был до войны председателем колхоза. Он никогда не повышал голоса, но его команды исполнялись беспрекословно. Другой младший командир, Маликов, бывший железнодорожник, был несколько тороплив, но также пользовался у бойцов авторитетом.