Читать книгу "Иосиф Грозный: историко-художественное исследование - Николай Никонов"

Но Антихрист не смог противостоять Богу! И БОГ, вероятно, через кару и страдания указал путь к очищению России. И ЕГО карающей десницей, долго и сам того не ведая, лишь с годами прозревая, стал Иосиф Виссарионович Сталин, нерукоположенный священник, пусть даже из разряда инквизиторов… Этого всюду стараются «не заметить» и «не понять» все, кто писал о Сталине и размышлял о сущности его страшной власти. Грешный вождь шел от последователей и продолжателей черного дела Антихриста к БОГУ сложным, долгим и мучительным путем самопрозрения… САМО… ПРОЗРЕНИЕ…

Как-то Сталин по своей привычке копаться в творениях разных философов и особенно изгнанных из России после конца Гражданской натолкнулся на произведения Николая Бердяева. Известно было, что Бердяев вначале приветствовал даже Февральскую революцию, но уже вскоре раскусил ее подлую суть как форму передачи власти от умеренных к экстремистам и уже перед самой Великой Октябрьской писал: «Традиционная история русской интеллигенции кончена… она побывала у власти, и на земле воцарился ад. Поистине русская революция имеет какую-то большую миссию, но миссию не творческую, отрицательную — она должна изобличить ложь и пустоту какой-то идеи, которой была одержима русская интеллигенция и которой она отравила русский народ». Поначалу Сталин как-то не придал значения этому откровению. Тогда еще доживал свои последние дни Антихрист, и надо было перехитрить его дьяволов, ждавших дележа власти. Но, твердо держа в своей исключительной памяти слова опального философа, Сталин время от времени возвращался к его странному обличению.

Все писавшие о Сталине упоминают, что он был верным учеником Ленина. Был? Можно и согласиться: был какое-то время, пока не разобрался в истинно сатанинской его сущности, был, когда надо было двигаться к власти, а ВЛАСТЬ для Сталина была ничуть не меньшей целью, чем для Ленина и всех его приспешников. Сталин, возможно, ужаснулся сам, прикинув, как рано или поздно, однако без всякой жалости он будет растоптан этими «соратниками». Перешагнут — не оглянутся. И надо было спешить. Ножи на него уже точились.

Вот почему я скажу с абсолютной уверенностью: Сталин еще при жизни Ленина возненавидел его всей душой, презирал его лживое «учение» — утопическую глупость, штыком и пулей вбиваемую в душу растерявшегося и перепуганного народа. Да, Сталин ненавидел этого не терпящего никаких возражений карлика-фаната, ненавидел пучеглазую и равно ненавидящую его, ублюдка-грузинишку, всевластную Крупскую и всех ближних Антихриста — фанфарона Троцкого, уже как бы заранее определившегося, и вполне непререкаемо, на главную роль, надутого спесью «философа» Каменева, юркого и будто всегда намыленного Бухарина (и поддержать, и предать), этого Зиновьева, всегда приподнимавшего уголок верхней губы в разговоре с ним, и всех прочих, едва его терпевших: Дзержинского, Луначарского, Радека, Пятакова, всю эту ленинскую старую гвардию, которую Старик заботливо рассеял не только в Питере и Москве, но по всей захваченной «большевиками» шестой части света. Нет места перечислять всех этих предгубкомов, предгубчека, руководителей волостей и городов, где лишь по недосмотру или ошибке оказались бы не его, антихристовы слуги. А проверить еще придет срок. Вот эту-то, как будто неприступную твердь предстояло развалить Сталину на пути (понять надо — единственном) к его единоличной власти.

Немногословное учение Конфуция Сталин прочитал-продумал самым тщательным образом, знал наизусть и постоянно держал в себе многие по-китайски сформулированные и как бы упрощенно-мудрые афоризмы:

«Ученик спросил:

— Что нужно для того, чтобы удержать власть?

Учитель сказал:

— Нужно много еды, много солдат и доверие народа.

— Что можно исключить?

— Можно исключить много еды.

— Что еще можно исключить?

— Исключить можно много солдат, но нельзя исключить доверие народа!»

«Да, — размышлял он, — доверие народа надо еще создать! А что для этого требуется? Народу надо внушить великую, пусть недостижимую, но цель — построить счастье для всех! Для всех! И в короткий срок! И цель эта будет оправдывать все: уничтожение тех, кто ей противится («врагов народа» создала еще Французская революция), расстрелы, нехватки, карточки — все! Но надо все- таки и, возможно, скорее «обилие еды». Это все достижимо трудом закабаленных в колхозы крестьян, продажей ресурсов богатейшей страны, пропагандой скромной жизни и трудом миллионных армий «врагов народа» — заключенных, которые будут работать всего лишь за скудную хлебную пайку. За кусок хлеба. Этот «принцип» Сталин усвоил от лукавого дьявола Антихриста и его первого апостола — Троцкого. А еще он поставит над народом могучую карательную армию НКВД — подлинную армию, лишь направленную против народа — внутрь! ВНУТРЕННИЕ ВОЙСКА… Где, в какой еще стране они были? ТАКИЕ? А в общем, были… всегда… Дружины князей… Опричники… Преторианцы… Жандармы… Дворцовая гвардия… Были… Но у него будут ВОЙСКА… «Много солдат». Много опричников.

Он был примерным учеником всех, кто учил властвовать: индийских брахманов, китайских мудрецов, греческих тиранов, римских императоров, философов-античников и возрожденцев, ну хоть того же Бальтазара Грасиана. Сенека… Вольтер… Спиноза… Монтень… Кто там еще? Все их выводы, поучения были куда вернее, чем бредни и сказки Маркса о какой-то «диктатуре пролетариата», чем еще более безумные и кровавые метания, приказы Антихриста, его антизаповеди. Не было такой лжи и преступности, на которые Антихрист не шел бы, улыбаясь своей истинно лукавой улыбкой, отраженной в таких же улыбках ближних его: Троцкого, Каменева, Свердлова, Дзержинского, Луначарского… И Сталин шел этим же путем. ШЕЛ… Пока не рухнул, изнуренно осев в тучах дыма и пыли, великий собор Христа Спасителя, пока не погибла Надежда и, возможно, пока не явилась перед ними простая русская девочка, бесстрашная, как детская глупость, и откровенная, как вещественное слово горькой правды. Именно тогда Сталин стал прозревать, и сторонники, а особенно противники его с недоумением и ненавистью увидели, как Вождь приостановил снос храмов, аресты священников, вдруг запретил превращать Красную площадь в проезжий проспект. (Здание Исторического музея, бывший собор, и храм Василия Блаженного предполагалось взорвать — черная идея Кагановича, расправлявшегося тогда с русской Москвой, не понравилась, а точнее, привела в ужас даже архитектора Боровского (кстати, еврея), и он отказался воплощать ужасный проект, за что и был арестован!)

Но когда нашли более покладистого архитектора, предложившего заодно снести еще и ГУМ, чтобы там построить трибуны, и явившего перед Сталиным и Кагановичем игрушечный макет-проект, Сталин хмуро сказал:

— Нэт! Собор постав на мэсто… И этот — тоже… Площад… уродоват… нэ дам…

А еще через год Сталин затребовал от группы Иофана, создателя «Дома на набережной», получившего тогда странную похвалу: «Хараще… Близко…», полный расчет стоимости Дворца Советов — чудовищной махины с тридцатиметровой (предполагалась даже стометровая) фигурой Антихриста вместо шпиля. Вавилонскую эту башню предполагалось возвести на месте взорванного храма Христа Спасителя. Сталин внимательно рассмотрел проект, все расчеты и смету, спросил, почему так воняет журнал «Архитектура», где на великолепных глянцевых, но клозетно благоухающих листах Дворец был изображен во всех ракурсах снаружи и внутри и даже с крохотными фигурками людей (башня замышлялась Иофаном едва не в полкилометра высотой!), и сказал, отодвигая журнал: