Читать книгу "Абель-Фишер - Николай Долгополов"

Работал скотником, потом быстренько перешел на ступень более высокую — такой юный, а уже лесничий. И уж совсем неожиданно перескочил и на вовсе почетную по деревенским понятиям должность мельника. Как сейчас бы написали — карьерный рост явный.

Но что-то не сиделось в чинном имении молодому Генриху-Матвею-Андрею Фишеру. Едва исполнилось 16, а он уже в Петербурге. Вычитал в издававшейся на немецком языке газете, что на фабрике Гольдберга требуются ученики в металлический цех — а он мог и паять, и залатать дыру в самоваре. Сразу влился в ряды рабочего класса, освоив специальность лекальщика. Поступая на работу, подробно и грамотно заполнил требуемые бумаги.

Кстати, тогда он подробнейше написал обо всех своих именах: «Меня зовут Матвей Августович. Помимо этого я — Генрих. Мама всегда звала меня Андреем, как и все мои товарищи по работе. Когда рабочие спрашивают мое имя, я говорю им — Андрей. Никто и никогда не звал меня Генрихом или Матвеем». Это похоже на историю его сына Вильяма, у которого за годы службы в нелегальной разведке набралось множество псевдонимов…

И все же, несмотря на русское имя, юный тогда Андрей-Генрих предпочитал снимать каморку у соотечественников — немцев. Занимаясь самообразованием, много читал на немецком. За аккуратность, умение поддерживать полнейшую чистоту русские друзья звали Андрея «нашим немцем».

Нашел себе Генрих-Андрей-Матвей и дело по душе. Неизвестно, какими путями, но свела его судьба со студентом Глебом Кржижановским — будущим другом Владимира Ильича Ленина и одним из руководителей Советского государства. Генрих без пропусков посещал марксистский кружок, слушатели и участники которого через несколько лет влились в созданный Владимиром Ульяновым «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», преображенный затем в Российскую социал-демократическую рабочую партию — РСДРП.

Фишер переходил с работы на работу, сменив за несколько лет семь фабрик, всегда оставаясь агитатором и пропагандистом.

Иногда пишется, будто Генрих Фишер подружился с Владимиром Ильичом. Нет, до дружбы не дошло, однако два борца за освобождение рабочего класса были хорошо знакомы. В 1890-х в Петербурге они встретились, живо обсудив вышедшую книгу «Очерки пореформенного хозяйства». Даже поспорили. Ленин сделал своему почти что ровеснику ряд толковых замечаний и дал парочку советов, которые Фишер с благодарностью, как от старшего по общему делу, принял.

Потом в 1907 году встретились в Лондоне на Пятом съезде РСДРП, где роли уже распределились соответствующим образом: Ленин — вождь, Фишер — его верный сторонник и безоговорочный последователь. Он участвовал в съезде в официальном качестве «гостя». Хотя есть свидетельства, что Генрих, поднаторевший и в марксистской теории, тщательно анализировал новые ленинские работы, иногда высказывая если не замечания, то рекомендации по некоторым главам.

Но революционная питерская «веревочка» вилась не вечно. Фишер участвовал в работе рабочих кружков, распространял пропагандистские материалы и, ничего удивительного, попал в поле зрения охранки. Его арестовали в июне 1894-го.

Прошу обратить внимание на важнейший факт в биографии Генриха Фишера: последовали восемь месяцев допросов в Доме предварительного заключения на Шпалерной, в Санкт-Петербурге. Потом объясню, как отразились эти злосчастные восемь месяцев на судьбе старого большевика Фишера.

Сидя в 1894–1895 годах в тюрьме, стойкий боец за освобождение рабочего класса не терял времени даром. Читал в подлиннике Гейне, пытался выучить шведский язык. Затем последовала высылка Генриха Фишера на север и так уж северной Архангельской губернии, где, по некоторым сведениям, он промучился в ссылке с 1896 по 1899 год. Но и здесь он организовал в 1898 году кружок, в котором сам же и преподавал.

Потом условия для немецкого подданного несколько смягчили, сменив суровый край на более мягкую во всех отношениях Саратовскую губернию. Там Фишеру предстояло провести еще три года — по крайней мере до 1901-го.

Тут и встретил ссыльный свою любовь — молоденькую акушерку Любу, уроженку Хвалынска Саратовской губернии, которой тоже «отмерили» три года за все тот же марксизм. Вскоре Любовь Васильевна Корнеева вышла замуж за обрусевшего немца, так что если кого-то интересует, то родившиеся у них впоследствии — уже в Англии — сыновья были немцами только наполовину.

Молодая семья и в Саратове продолжила деятельность, которую иначе как революционной не назвать, и здесь Генрих Фишер показал себя незаурядным конспиратором. В Саратове обнаружили любопытные документы. Они не совсем совпадают с теми воспоминаниями о подпольной работе в Саратове, которые Генрих Матвеевич Фишер опубликовал в 1922-м, вернувшись из английской эмиграции, а затем, следуя законам суровой сталинской эпохи, перед самой смертью здорово переделал — во втором варианте отдавалась дань не только старому знакомому Ленину, но и его сменщику Иосифу Виссарионовичу.

Так вот, оказывается, в Саратове Генрих Матвеевич Фишер жил, пользуясь современным словарем разведчика, на полулегальном положении. Постоянно менял имена. Так, по справке, выданной ему канцелярией Волжского стального завода, он трудился там с марта 1899 года по июнь 1900-го. А через месяц — уже завод Гнатке, где работал до отъезда в Англию. Но вот что интересно. На стальном он значился Матвеем Августовичем Фишером, а на втором заводе уже под своим настоящим именем — Генрихом Матвеевичем. Возможно предположить, что речь идет о двух разных людях. Или, быть может, вслед за опальным сыном в Саратов с Ярославщины приехал его отец? Однако ветеринара Фишера, политикой никогда не занимавшегося, к тому времени уже не было в живых.

Зато отыскалось досье жандармского управления «О состоящем под негласным надзором полиции германском подданном Фишере», читайте внимательно: «Матвее Августовиче». Короче, используя разные имена, поднадзорный Генрих Фишер совсем запутал полицию.

Не правда ли, напрашивается некая аналогия и с сыном Вильямом Генриховичем, взявшим при аресте чужое имя — Абель? Между прочим, отвечая на вопросы американских следователей, «полковник Абель» почему-то совершенно правдиво указал имя своей матери: Корнеева Любовь Васильевна. Наверно, сыграла роль и определенная сентиментальность. Или, тоже не исключено, что, искажая, меняя и спаривая настоящие и выдуманные факты из своей биографии, полковник еще больше запутывал американцев. Сыну Вильяму было чему учиться у папы с мамой.

Любовь Васильевна ведь тоже помогала мужу в его подпольной работе и даже имела собственные коронные приемы, чтобы запутать жандармов. Выработала свой метод хранения и перевозки секретных материалов: расшивала толстенные медицинские справочники и вставляла в корешки листы с документами, а то и номера газеты «Искра». Между прочим, в 1957 году на суде предатель Хейханен свидетельствовал, что полковник научил его прятать секретные документы в обложках толстых книг.

Царская охранка так и не смогла во второй раз засадить Генриха Фишера. Нюхом чувствовали жандармы, что варится в квартире ссыльного густая революционная каша, но доказать ничего и ни разу не смогли. Неоднократные обыски на квартире результатов не давали. Хоть и проходил Фишер по подозрительным делам, но лишь в качестве свидетеля.