Читать книгу "Грешная любовь - Тереза Медейрос"

— Скажи, Роберт, ведь дядюшка Росс не прав? Нам вовсе не нужен никакой муж. А нужен нам настоящий герой.

Девушка в зеркале улыбнулась.

— И я знаю совершенно точно, где он находится.

Глава 3

За промозглыми стенами Ньюгейтской тюрьмы можно было найти негодяев и разбойников всех мастей. Они попали сюда за разные преступные дела, которые совершали на оживленных улицах и в глухих аллеях Лондона. Убийцы, насильники, воры, похитители детей, несостоятельные должники и прочие подлецы густо населяли длинные узкие камеры. Каждый вновь прибывший добавлял свою горькую долю в ядовитую атмосферу несчастья и нищеты, царившую в этом здании.

Во внутреннем дворе напротив окон тюремных камер были расставлены виселицы. Их грозные тени недвусмысленно напоминали многим из негодяев, заключенных в этих стенах, что для них выход наружу возможен лишь через петлю палача. Катриона боязливо продвигалась вслед за тюремным надзирателем через сырой кирпичный проход, изо всех сил стараясь, чтобы подол ее накидки, отделанный фестонами, не прикасался к пропитанной грязью соломенной подстилке пола. Она крепко прижимала к лицу носовой платок, радуясь, что предусмотрительно надушила кружевную ткань лавандовой водой. Цветочный запах помогал заглушать зловоние от немытых тел и другие невыносимые запахи, которые так шокировали ее.

Надзиратель внезапно остановился и повернулся к Катрионе. Зажатый в костлявой руке фонарь отбрасывал желтоватый свет на его перебитый нос и гнилые зубы. Голову неправильной формы покрывали редкие пучки слипшихся рыжих волос.

— Вы точно уверены, что хотите этого, мисс? Ньюгейт — не самое подходящее место для леди. Будь вы моей сестрой, я бы позаботился, чтобы вы лучше сидели дома перед камином, штопая мои чулки. И не разгуливали там, где полно содомитов и головорезов.

Катриона отвела от лица платок и нервно оглянулась, представив, как из темноты выскакивает содомит, решивший перерезать ей горло.

— Ценю ваше беспокойство, сэр. Но считаю своим христианским долгом отыскать моего заблудшего брата и дать ему хоть какое-нибудь утешение.

Тюремный надзиратель фыркнул.

— Как вам угодно, мисс. Но большинство этих мерзавцев утешение могут найти лишь на дне бутылки с джином или под юбкой у шлюхи.

Осуждающе покачивая головой, провожатый двинулся в глубь прохода. Он принялся насвистывать какую-то мелодию, которую трудно было разобрать по причине отсутствия зубов во рту. Тем не менее, Катриона охотно подхватила бы даже такую мелодию, если бы это помогло ей поддержать ускользающее мужество. Вскоре проход привел их в широкий коридор, с одной стороны которого виднелись железные решетки продолговатой общей камеры. Это большое помещение даже трудно было назвать камерой. Вероятно, размеры казались бы еще более впечатляющими, не будь там так многолюдно. Буквально все пространство занимала толпа людей диковинного и пестрого вида. Ничего подобного Катриона в жизни не встречала.

Одни лежали на деревянных скамейках, другие бессмысленно топтались, переходя с места на место, или попросту валялись на соломе, как животные на скотном дворе. Носовой платок, всю ночь пролежавший в лавандовой воде, был здесь бессилен заглушить невыносимую вонь.

Вдобавок ко всему ее появление вызвало громкое улюлюканье и свист. Девушка старалась смотреть прямо перед собой, делая вид, что ничего не слышит.

— Эй, Чарли, ты только глянь, — выкрикнул один из мужчин. — По-моему, эту красотку сюда кто-то заказал! Или, может, это твоя женушка вздумала поискать здесь настоящего мужика, чтобы согрел ей постель?

Другой заключенный просунул сквозь решетку покрытую коркой грязи руку и уставил палец на Катриону:

— Это, наверное, одна из этих, как их там, миссионерок. Иди сюда, милочка, я покажу тебе такое, что ты сама встанешь передо мной на колени.

Катриона и осмелевший заключенный вздрогнули одновременно, так как надзиратель проворно ударил деревянной дубинкой по прутьям решетки, едва не угодив по пальцам наглеца.

— Попридержи язык, Джек, когда перед тобой леди. Иначе я зайду к вам и поучу тебя хорошим манерам.

Непристойные выкрики заключенных быстро сменились недовольным ропотом, но Катриона по-прежнему чувствовала на себе их голодные взгляды. Ей казалось, будто они прожигали насквозь плотную шерсть алой накидки. Когда вслед за надзирателем Катриона проследовала через дальнюю дверь, она едва не лишилась чувств от пережитого испытания. Но облегчение оказалось недолгим. Следующий проход представлял собой ведущий вниз тоннель, еще более темный, сырой и узкий.

Стараясь скрыть дрожь в голосе, Катриона откашлялась.

— Это здесь содержатся самые неисправимые узники? Тюремщик хитровато посмотрел на девушку через плечо:

— Есть здесь и такие.

Когда они подошли к массивной дубовой двери в низу тоннеля, Катриона вновь задала себе вопрос, не безумным ли было ее решение прийти в тюрьму. В верхней части двери виднелась железная решетка, расположенная слишком высоко, чтобы даже на цыпочках можно было заглянуть в нее.

Дрожащими руками она полезла в сумочку и протянула надзирателю смятый пропуск.

— Мне разрешили один час свидания наедине с братом.

Держа перед собой перевернутый вверх ногами пропуск, тюремщик прищурился и зашевелил губами, делая вид, что читает. Катриона извлекла из сумочки гинею и помахала монетой перед его глазами, уверенная, что этот язык будет понятнее.

Надзиратель просиял, спрятал деньги в карман и принялся снимать с пояса позвякивающую связку железных ключей. Затем, выбрав самый большой ключ, он вставил его в замочную скважину. Раздался скрип огромных петель открываемой наружу двери. Катриона глубоко вдохнула и напряглась, готовясь к самому худшему.

Однако, едва разглядев внутренности камеры, девушка изумленно выдохнула весь набранный воздух. Да и как можно было назвать камерой этот вполне обжитой уголок? Представшее ее взору помещение, конечно, не было уютной домашней комнатой. Пожалуй, обстановка здесь напоминала безвкусно украшенную комнату публичного дома. По крайней мере, именно таким представляла себе упомянутое заведение Катриона, естественно, знавшая о нем лишь понаслышке.

Сырые стены камеры были задрапированы шалями, расшитыми золотом и пурпуром, полупрозрачными и неуместно роскошными здесь. На каменном полу лежал толстый восточный ковер в изумрудных и рубиновых тонах. Из дальних углов комнаты на Катриону игриво посматривали две полуобнаженные гипсовые нимфы, поставленные на несоразмерные их фигурам пьедесталы. На статуях кое-где виднелись щербины и сколы, а ковер, вне всякого сомнения, был далеко не новым. Однако довершавшие убранство камеры три масляные лампы, которые висели на вбитых в стену деревянных крюках, отбрасывали такой теплый и уютный свет, что создавали приятную иллюзию пребывания в шатре султана.

В комнате отсутствовала кровать, но ее, по всей видимости, благополучно заменял заваленный вещами диванчик, на котором и возлежал обитатель этого необычного жилища. Остановившаяся возле двери Катриона могла видеть лишь блеск черных ботфорт, скрещенных в лодыжках. В воздухе растекалась извилистая струйка дыма, медленно поднимавшаяся к уже основательно задымленному потолку камеры.