Читать книгу "Мой муж - Сальвадор Дали - Юлия Бекичева"

«Галючка сама идет ко мне, отступать уже некуда и я втягиваю голову в свой матросский воротник, задыхаясь от крепкого запаха фиалковых духов, которыми он пропитан. Кровь ударяет мне в голову, когда Галючка слегка прикасается к моей одежде. Я что есть силы бью ее ногой и она вскрикивает, хватаясь руками за коленку. Она отходит прихрамывая и садится в другом конце парка, на последнем ряду сдвоенных скамеек, у самой стены, увитой плющом. И вот мы сидим лицом к лицу, до боли прижавшись друг к другу гладкими холодными коленями. Сбивчивое дыхание мешает нам говорить (…) Галючка играет тоненькой цепочкой, которую носит на шее и, наверно, хочет этим кокетливым движением показать мне, что к концу цепочки прикреплено какое-то сокровище.

Из ее лифа и впрямь постепенно показывается предмет, который я еще не вижу, но надеюсь увидеть. Мои глаза не отрываются от нежной белой кожи ее выреза, как вдруг Галючка притворно роняет цепочку – и предмет змейкой ускользает в свой тайник. Она заново принимается за свою маленькую игру – и берет цепочку зубами, откидывая голову, чтобы приподнять медальон.

– Закрой глаза! (…)

Я подчиняюсь, зажмуриваясь до боли. А Галючка, взяв мою руку, настойчиво и нежно направляет ее в глубину своего лифа, и я прикасаюсь к ее нежной коже. Отскакивает пуговица блузки – и моя онемевшая рука сковано движется к теплой груди(…) Мы оба замираем – и смотрим друг на друга в полутьме, стирающей подробности лица Галючки, ямочки на ее щеках, локтях и коленках. Вдалеке замолк военный оркестр, его сменяет назойливое и одинокое уханье совы. Галючка, под предлогом, что хочет показать мне шарик, совсем расстегивает блузку. Ее растрепанные волосы в беспорядке падают на лицо, в уголках губ чуть блестит слюна. Я хочу подойти к ней.»

Луиза и Макс Эрнсты, Елена и Поль Элюары с друзьями

Вместе с Эрнстом Элюары весело кутили в ресторанах, посещали выставки, бродили по магазинам, плескались в море и занимались искусством. Макс хотел писать только Гала: ее губы, грудь, шею, бедра.

– Ты совсем другое, – небрежно говорил Эрнст жене. – У тебя огрубевшие руки, крестьянское лицо, неухоженные волосы, измотанный вид. А у нее, ты только посмотри, чудо что за кожа, стройная талия, узкие запястья. Ты олицетворяешь собой глухую провинцию, она…

Спустя годы, вспоминая о безобразном поведении мужа, Луиза заявила:

«Эта русская самка, это скользкое, бьющее током создание с черными лохмотьями вместо волос присвоила себе обоих мужчин: своего и моего».

Наблюдая, как его лучший друг флиртует с его женой, трогает ее колени, обнимает ее, Поль Элюар молчал. Он не мог найти в себе силы потерять хотя бы одного из двух, ставших ему близкими, людей. К тому же, давние мечты о любви втроем, благодаря Максу, могли стать реальностью.

«Он гений! – восклицал поэт, то и дело воздевая руки к небу и в сотый раз демонстрируя картины, купленные у Макса. – Я не знаю ни одного художника, который бы с таким упорством фиксировал свои сны и галлюцинации и умудрился установить столь прочную связь с потусторонним миром»

Противоречия раздирали Гала. Разум вел заведомо проигрышную войну с ее желаниями. Подсознание упорно нашептывало ей то, в чем русская девочка боялась признаться сама себе: Макс завладел ее мыслями и фантазиями. Вольно или невольно она поддразнивала Эрнста, когда он писал ее обнаженную. Ей нравились его, уже давно потерявшие характер дружеских поцелуи, жаркие объятия. В присутствии Макса воскресал в ней сладостный трепет, унявшийся за годы совместной жизни с мужем. Второй раз Гала ощущала свою власть над мужчиной. Жене поэта, стало, вдруг, безразлично, что этот мужчина женат, что у него есть сын. Хождение по лезвию бритвы втроем давало Дьяконовой те эмоции и переживания, которых она так боялась, но о которых мечтала, проводя в одиночестве тягостные дни. Танцуя с Эрнстом, прижимаясь к нему, она украдкой наблюдала за Полем.

До сих пор рассказывавшему ей о своих снах, цитировавшему Фрейда, призывавшему ее освободиться от стыда и расслабиться, получая удовольствие, самому Полю этот эксперимент давался с большим трудом. Как когда-то заметил один из близких друзей Элюара: «Поль любил распутство больше как зритель и дилетант, нежели как участник». Похлопывающий Макса по плечу, декламирующий стихи, фонтанирующий шутками, Поль внезапно затихал, мрачнел и бросал долгие взгляды на свою единственную. В душе его, как на поле брани, боролись ревность и желание познать еще одну грань любви.

Елена и Поль Элюары

В 1922 году, после того, как друзья выпустили совместный сборник под названием «Les malheurs des immortels», их творческий союз (Поль – поэт, Макс – иллюстратор, Гала – цензор и редактор) трансформировался в союз любовный. Не оценив жертв своей первой жены и навсегда распрощавшись с ней, Эрнст переехал в Париж и поселился в доме Элюаров. Поступок его в полной мере соответствовал главному дадаистскому постулату:

Бросьте жену, бросьте любовницу,

Бросьте надежды и опасения,

Забудьте детей на опушке леса.

Бросьте реальное ради неосязаемого,

Бросьте, если нужно, зажиточную жизнь,

То, что создаст вам положение в будущем.

Отправляйтесь в дорогу.

VI

Он или я

Благодушно приняв друга своего сына в день возвращения детей, мадам Грендель очень скоро смекнула, что к чему.

Соседи и знакомые тоже не остались безучастны к menage a trois. Косые взгляды, проклятия, сплетни, скандалы с родителями Поля. Любовники даже не старались скрывать свои отношения и продолжали как ни в чем ни бывало проживать под одной крышей. Именно тогда на стенах дома Элюаров стали появляться коллажи-галюцинации, один из которых так испугал маленькую Сесиль.

Много повидавшая на своем веку кровать из мореного дуба, теперь являлась молчаливой свидетельницей любви на троих. Холодные волны смущения, захлестнувшие любовников, сменились теплым бризом, а после – мутным мелководьем. Погружаясь в наслаждение с головой, Поль и Гала все реже смотрели друг другу в глаза, все больше удалялись друг от друга.

Что же до амурных «заплывов» взрослеющего Дали… Они пугали его. Каждый раз, замечая надвигающуюся на него волну, он неизменно возвращался на сушу.

«Я был наедине с Дуллитой, полностью во власти моей любви, во дворе хлестал проливной дождь (…) Моя новая Дуллита, моя Галючка Редивива переступила через корону и легла посреди чердака(…)

– Давай поиграем – потрогаемся языками.