Читать книгу "Рыцари в ассортименте - Ирина Мазаева"

Не сказать, что Милочка совсем уж витала в каких-то заоблачных высях. Нет, она прекрасно себе представляла, сколько стоят домики и земельные участки в Курортном районе. Но мечта – она на то и мечта, чтобы верить в нее всей душой, всем сердцем и вообще всем-всем-всем. Милочка успешно двигалась по карьерной лестнице, добивалась все большей зарплаты и копила деньги.

А пока домик на берегу залива оставался мечтой, она активно обустраивала свое жизненное пространство в коммуналке. Обладая от природы вкусом, Милочка сумела создать в своей комнатке оазис уюта и спокойствия. И не прекращала своей созидательной деятельности ни на мгновение. Она покупала журналы по дизайну, посещала строительные магазины, искала всякие мелкие штучки, способные оживить и украсить ее интерьер. Скачивала в Интернете статьи по фэн-шуй. Раз в месяц пекла на кухне пирожки.

А ощущение дома не приходило. Спокойно, конечно, Милочке было в своих четырех стенах, удобно, комфортно. Бежала она домой с работы или из солярия охотно. Засыпала легко. Сны смотрела красивые. А все-таки было во всем этом что-то не то. Чего-то, точнее, недоставало. И снова Милочка бежала в магазины, покупала журналы, спрашивала совета у подруг.

А потом она попала в квартиру Гошика.

Милочка послушно обошла помещения, следуя за другом детства, вещавшим, как экскурсовод:

– Я всю жизнь мечтал о посудомоечной машине, а тут подумал – почему бы и не купить? – Он гордо продемонстрировал ей машину. – Это сейчас ты смотришь – все в ажуре. А мне пришлось полы перестилать, потом линолеум класть... – Далее следовал внушительный список работ, которые ему пришлось проделать, чтобы довести квартиру до идеала.

Милочка уже не спрашивала, почему он не нанял строителей. Ей даже это импонировало – то, что Гошик почти все сделал сам. Нанимал он разве что тетушек клеить обои, и то просто потому, что ему это было неинтересно.

Милочка послушно вышагивала по паркету, отциклеванному Гошиком, проходила в арку, сделанную Гошиком, открывала и закрывала двери, навешенные Гошиком, разглядывала розетки и светильники, угадывая хитроумные ходы проводки, проложенной Гошиком. Вбитые Гошиком гвозди она даже не считала.

«Хозяйственный, – думала Милочка. – И чего я удивляюсь? Ведь мужик, наверное, таким и должен быть... Ах, как же я отвыкла от настоящих, хозяйственных, умеющих и телевизор починить, и гвоздь забить, и деньги заработать мужчин...» Милочка послушно вникала во все детали ремонта и хвалила Гошика. Хвалила искренне и даже с восхищением.

И между тем замечала, что квартира перепланирована и меблирована под семью, под сожительство двух человек. Несмотря на то, что одна из комнат была наполовину заставлена компьютерами и разным «железом», там было оставлено рабочее место и для второго.

Но все это было еще ерунда, еще ничего – не более чем рациональные размышления тридцатилетней уже почти женщины, одинокой и с подругами, и с родителями, которые настоятельно рекомендуют скорее выскакивать замуж. Самое удивительное случилось потом.

Гошик накормил Милочку ужином. Чай со сладостями он эффектно внес на подносе в комнату. Включил домашний кинотеатр. Потом они завалились рядышком на диван, болтая о каких-то пустяках. Потом все, как обычно, произошло само собой. И Милочка подумала было, что в ее жизни был и более интересный секс. И даже решила поразмышлять на эту тему, лежа на плече у Гошика и ничуть при этом не смущаясь, что бессовестно сравнивает его с другими...

Как случилось оно.

Точнее, что конкретно случилось, Милочка так и не поняла, и даже сразу не осознала. Но вдруг она с пронзительной ясностью почувствовала, что она – дома. Она почувствовала себя так естественно и уверенно, что сама испугалась.

Не сказать, что все в квартире Гошика ей понравилось – и дизайн следовало продумать основательнее, и каких-то милых плюшевых мелочей ей не хватало... Но здесь, в этом конкретном, по сути, чужом и незнакомом ей помещении, лежа на плече мужчины, к которому привыкла, как к домашним тапочкам, Милочка почувствовала себя дома. В том самом «доме», о котором она мечтала всю свою двадцатидевятилетнюю жизнь. Милочка глубоко вздохнула... и расплакалась.

– Когда это было? – спросила Милочка сама себя, стоя все так же перед зеркалом в день своего тридцатилетия.

Она подошла к зеркалу еще ближе и еще внимательнее посмотрела на свое отражение, как будто все значимые события в ее жизни должны были отпечатываться на ее внешности. С такими вопросами нужно, наверное, заглядывать в фотоальбом – а Милочка обожала распечатывать лучшие фото – или пролистывать папку с фотографиями на компьютере. Сейчас же она продолжала всматриваться в собственное отражение.

Из зеркала на нее смотрела лохматая тридцатилетняя – а сегодня Милочка каждой клеточкой чувствовала своей возраст – женщина со странным выражением лица. За последние пару часов Милочка заново прожила год отношений с Гошиком и как будто даже устала. Но в отражении ее лицо было отчаянно-решительным.

– В конце концов, у меня сегодня день рождения, мне сегодня можно все. Я не хочу ничего выяснять. Я просто хочу провести свой день рождения с человеком, которого я... – здесь Милочка запнулась, – ...которого я очень хочу видеть. Разве в этом есть что-то противозаконное?

С этими словами Милочка взяла в руки мобильный и набрала номер Гошика.

6Трагическая глава, в которой сердце Милочки разбивается окончательно

Милочка проснулась с ощущением потери.

Еще не совсем проснувшись, еще только выныривая из объятий Морфея, она уже чувствовала боль утраты – как будто отобрали у нее что-то родное и дорогое. Окончательно Милочка проснулась практически в слезах. В слезах. В своей девичьей постельке. Одна.

– Ну, рассказывай. – Климка закурила в ожидании, пока принесут заказ.

Они сидели в китайском ресторанчике, что находился в Милкином доме на Вознесенском. На Милочке, что называется, лица не было. Она отчаянно вытащила сигарету из пачки Климентьевой.

– Ты же бросила? – удивилась та, но тут же понимающе протянула: – Ага-а...

– Ага, – согласилась Милочка. – Ты бы слышала, что он мне вчера устроил!

– Я же тебе звонила вечером, когда ты меня так радостно отшила. Вы в ресторане сидели, и все было прекрасно...

– Было да сплыло. Пошел он меня провожать, поднялся ко мне, страстно набросился... А когда все, собственно, произошло, надулся и повернулся ко мне спиной. Я, естественно, спрашиваю: что случилось. Молчит. Я его тормошу – отбивается. «Ну расскажи, – говорю, – я же мысли читать не умею!» А он мне знаешь, что заявляет?

– Что?

– «Я, – говорит, – на тебе никогда не женюсь, я лучше съем перед ЗАГСом свой паспорт».

– Что, прямо так и сказал? – ахнула Климка.

– Да нет... Но с тем же смыслом. И знаешь, чем мотивировал? «Ты, – говорит, – стала мне слишком близкой, а я, – говорит, – никого до себя близко допускать не хочу». И все в таком духе. Что я лезу к нему в душу. Что он сам привык решать свои проблемы. Что я его держу, что я его пытаюсь загнать, как волка, в клетку. Это я-то его куда-то загоняю! Я хочу за него замуж?! Я его приманивала – полочки бегала вешать, компьютер чинила? «Я, – говорит, – в счастье не верю». В счастье он не верит, поэтому надо сразу и самому все испортить!