Читать книгу "Motorhead. На автопилоте - Лемми Килмистер"

Пожалуй, можно сказать, что все эти группы были моим «кругом», мы принадлежали к одному поколению (хотя они были на пару лет старше меня). И конечно, все это время я тоже играл в группах. Вы, наверное, уже ждете, когда я об этом расскажу. Я начал играть в любительских группах еще в Уэльсе – все как обычно, но собрать группу в то время было непросто. Например, было практически невозможно обзавестись нормальным аппаратом. Басистом в твоей группе становился тот, у кого была своя бас-гитара, а хороший ли он музыкант – дело десятое. А уж если у чувака был усилитель, в который могли воткнуться все, место в группе было ему обеспечено. Уровень был самый примитивный. Мне повезло, что у меня была моя гитара Höfner Club 50. Я нашел ее в музыкальном магазине Уэгстеффа в Лландидно. Старику Уэгстеффу было, наверное, сто семь лет. Хороший мужик. Он заправлял магазином по старинке и разрешал начинающим музыкантам покупать инструменты в рассрочку, как бы в надежде на будущий успех: дашь ему пару фунтов, и потом он тебя не дергал. Неудивительно, что он в конце концов прогорел. Потом магазин достался его сыну, и тот его немедленно продал! Кажется, на его месте открылся магазин женского белья.

Я решил стать гитарным героем, насмотревшись телешоу Oh Boy (возможно, лучшей рок-программы всех времен) и 6–5 Special (эта была похуже). В Уэльсе было мало музыкантов. Если ты слышал, что у кого-то в дальней деревне есть гитара, ты ехал туда послушать его. Я познакомился с Молдуином Хьюзом в Конуи, когда жил там, – он был барабанщиком (во всяком случае, владельцем ударной установки!). Он играл в стиле танцевальных групп – щетками, и еще у него была тарелка с заклепками, но тогда он мне подходил. Третьим участником нашей группы стал его приятель Дейв (фамилию я не помню, но в прошлом году он приходил на концерт Motörhead!), хороший гитарист, но ужасный в общении. У него были зеленые зубы, и рядом все время отирался его папаша, неудачливый комик, работавший в забегаловках, который постоянно сыпал дебильными шутками. А Дейву эти шутки казались очень смешными, и, если его старика не было поблизости, он сам их пересказывал. Сперва мы назвали свою группу The Sundowners, потом сменили название на The DeeJays.

Впервые я выступил перед публикой в Лландидно, это была кафешка в каком-то подвале. Моим звездным моментом было спеть Travelin’ Man, песню Рики Нельсона, который, кстати говоря, был прекрасным певцом и красавцем, каких мало. В остальном наша программа состояла из инструменталок из репертуара The Shadows, The Ventures, Дуэйна Эдди и так далее. В то же время я играл с парнем по имени Темпи. Это был выдающийся человек, он давал мне мастер-классы по сарказму, и с ним было нелегко иметь дело. Он играл на бас-гитаре, то есть он действительно на ней играл, и с ним вместе мы часа на полтора объединились с гитаристом Тюдором, угрюмым парнем, жившим по соседству. Но из-за саркастических насмешек Темпи, моих дружеских наездов и хрупкого эго Тюдора наше сотрудничество предсказуемо ограничилось одной репетицией, хотя играли мы прекрасно. Только представьте себе, что из этого могло получиться, раз я до сих пор, спустя сорок лет, помню эту единственную репетицию. Это предприятие как-то само собой сошло на нет, так что вернемся к The DeeJays!

У нас появился певец по имени Брайан Гроувс, темноволосый сердцеед, немного похожий на Джонни Джентла, если вы такого помните[13]. И, наконец, к нам присоединился басист Джон, рослый парень, которого выгодно отличало от всех прочих то, что у него была бас-гитара Fender и усилитель, – его можно было бы назвать Биллом Уайменом Северного Уэльса. Господи, подумали мы, вот он – долгожданный успех! Но, как ни странно, успех к нам так и не пришел. Мы много играли на танцевальных вечерах на фабриках, на свадьбах и так далее, а потом я начал беспокоиться: было очевидно, что это еще не успех. Потом из группы стали уходить музыканты, и в конце концов мы с Дейвом остались в группе вдвоем, и некоторое время мы играли инструменталы в две гитары. На этом закончилась история The DeeJays. Я присоединился к другой местной группе, The Sapphires, но у них был ужасный гитарист, которого я терпеть не мог, – надутый, как индюк. В общем, в Уэльсе у меня было всего два варианта, эта группа или фабрика Hotpoint; неудивительно, что я уехал.

В Манчестер я прибыл, вооруженный гитарой Eko. Гитара была дрянь! Ее как будто сделали из концертного пиджака Либераче – сплошь серебряные блестки с черным. У нее на корпусе было десять переключателей, и только два из них работали. Остальные были для вида: я снял панель и обнаружил, что к ним вообще не было проводов. Впрочем, я скоро обменял эту гитару на Harmony Meteor (жаль, что она у меня не сохранилась), а ее – на Gibson 330, бюджетную версию 335-го. И группы я менял с той же скоростью, что и гитары. Сперва я играл с The Rainmakers; не помню, как я их нашел, но к тому времени их золотые деньки уже прошли, и я не задержался там надолго. Потом я недели три играл с другой группой. Я даже не помню их названия – вот как они были хороши. После этого я присоединился к The Motown Sect и провел с ними следующие три года.

С их гитаристом Стюартом Стилом и басистом Лесом я познакомился, просто тусуясь в Манчестере. У них был барабанщик по имени Кевин Смит (который жил по соседству с Иэном Брэди и Майрой Хиндли[14]), а я стал вторым гитаристом и к тому же пел почти все песни. Я не особенно любил петь – я и сейчас не очень это люблю, то теперь-то я, конечно, привык. Через два года Лес ушел из группы, и мы позвали моего знакомого басиста по имени Глин – но мы почему-то звали его Глан. Глан был странным персонажем. У него за всю жизнь была только одна девушка, и как только они познакомились, то сразу стали пробовать всякие странные штуки в постели. Его девушку мы уже видели раньше: она гуляла по песчаным дюнам в Уэльсе и все время носила белое бикини из замши – такой тонкий, обтягивающий материал. И она ни с кем не разговаривала. Никто не был с ней знаком, но все этого хотели! А потом в один прекрасный день она появляется с Гланом, а он в свои двадцать лет уже начал лысеть. Впрочем, он был хорош собой. Он немного напоминал Денниса Куэйда, актера, сыгравшего Джерри Ли Льюиса в фильме «Большие огненные шары», только у того была целая копна волнистых светлых волос.

Так вот, The Motown Sect были отличной ритм-энд-блюзовой группой. Стюарт был очень хорошим гитаристом, особенно по тогдашним меркам. У него была гитара Gibson Stereo 345, такой тогда никто еще не видел. И еще усилитель Vox с возможностью разгонять высокие частоты, тоже повод для гордости. «Секта» играла как раз такую музыку, какую хотел играть я, так что я замечательно вписался в эту группу. Мы назывались The Motown Sect только потому, что артисты лейбла Motown были тогда в моде, и это помогало нам находить работу. Но мы не играли песни в стиле соул, ни разу ни одной не сыграли. Мы все носили длинные волосы и полосатые футболки, у нас была губная гармоника, и мы играли блюз. Еще мы делали отличные каверы на песни The Pretty Things и The Yardbirds. Мы объявляли со сцены: «А теперь песня для всех фэнов Джеймса Брауна!» В зале кричали: «Даааааа!» А мы продолжали: «Эту песню написал Чак Берри, она называется…» Некоторые слушатели на это велись, потому что не знали песню. Другие были недовольны, но что, черт возьми, они могли сделать? Понимаете, мы-то были на сцене: ничего не попишешь.