Читать книгу "Последняя спецоперация "Нормана" - Михаил Болтунов"

«При первом знакомстве, естественно, человек спрашивает: “Кто вы? Откуда?” — рассказывал Александр Никифоров. — Зная напряженную обстановку в стране, поначалу пытаешься уйти от вопроса, отвечаешь, мол, из Европы. Не проходит. Чаще всего приходится конкретизировать. Говорить, что ты “советский”, нельзя. Учитывая, что русских из Европы там немало, представляешься: “Рашен”. И человека словно кипятком ошпаривает. Пот на лбу выступает, невольно по сторонам озирается. Ну еще бы, к шпиону попал».

В таких условиях и приходилось работать. Если выразиться официальным языком — в начале 50-х годов в США складывалась тяжелая агентурная обстановка.

Что означала она для разведчиков? С одной стороны, антисоветская риторика американских политиков, враждебная деятельность спецслужб требовала активизации усилий, расширения круга доверительных лиц, добывания ценной информации, с другой — разведработа в таких сложных условиях требовала умения сочетать повышение активности разведдеятельности с максимальной осторожностью, умением легендироваться, не допускать ошибок. Ибо даже малые ошибки и просчеты никто не собирался прощать. Это означало, что каждое агентурное мероприятие должно было готовиться самым тщательным образом, с учетом детального изучения оперативной обстановки.

Однако подобная атмосфера холодной войны не была новостью, чем-то неожиданным для военных разведчиков, работавших в этот период в США. Начиная с 1945 года, она постепенно ужесточалась, как говорили в атташате, «подмерзала», улучшения ее не предвиделось, и потому принималась, как данность, как, к примеру, плохая погода. Однако и в плохую погоду надо работать, делать свое дело. И все бы ничего, но в последнее время как-то странно повела себя «наружка». Такое впечатление, будто агентов-«топтунов» (как называют порой сотрудников службы наружного наблюдения), стало как минимум вдвое больше. Они появлялись внезапно, как черти из табакерки, в самых разных точках. Хотя на маршрутах движения к этим точкам все было, как обычно, ничего подозрительного не происходило.

Поначалу доклады оперативников руководители резидентуры воспринимали с улыбкой, мол, что для солдата самое неприятное на поле боя? Неприятель. Так и для оперативного офицера — наружное наблюдение. Стало быть, в этот раз «топтуны» вас обыграли.

Однако вскоре подобные доклады стали поступать постоянно, и руководству было уже не до улыбок. Всем стало ясно: резко возросшая оперативность и мастерство американской «наружки» на чем-то основывалось. Кто-то или что-то помогали им в работе. Словом, контрразведка придумала, изобрела нечто новое, и это «нечто» значительно повысило эффективность их деятельности.

Перед военными разведчиками встала серьезная задача. Возможно, самая серьезная и важная за последние десятилетия — разгадать этот секрет, понять, что за оружие в руках «топтунов». Иначе их работа будет сводиться на нет эффективными действиями американских спецслужб.

Ломали голову все — от рядового оперативника до резидента. В ходе анализа выяснилось, что в контрразведке произошли большие, а возможно, и кардинальные изменения в управлении ее силами и средствами. Но какие? Чтобы ответить на этот вопрос, следовало изучить, выявить все новое, что позволило американцам сделать такой качественный скачок.

Вашингтонская резидентура вплотную занялась этой проблемой. Вместе со своими товарищами ответ на волнующий всех вопрос искал и помощник военного атташе подполковник Александр Никифоров. Теперь он был оперативным работником, однако всю свою предыдущую службу, а это ни много, ни мало — 15 лет, Александр Никифорович посвятил связи. Ну разве что в последние несколько лет, во время обучения в академии, потом на высших академических курсах, занимался другими проблемами, но и там спецрадиосвязь, как первую любовь, не забывал. Потому мысли его и были обращены к техническим средствам. Если другие сотрудники резидентуры искали разгадку в оперативных приемах, то Никифорову казалось, что «собака зарыта» не здесь. Скорее всего, американцы усилили транспортную составляющую службы наружного наблюдения, а это невозможно сделать без совершенствования технических средств связи. Но это была лишь гипотеза.

Однако Александр Никифорович чувствовал, что он на правильном пути. В декабре 1952 года в Вашингтоне, в гостинице «Статлер», проходила конференция американского института радиоинженеров. Прежде подобные мероприятия не очень интересовали нашу разведку. Посещали оперативники, конечно, подобные конференции, собирали рекламные буклеты. На этом, собственно, работа и заканчивалась.

Но Никифоров пришел туда не как простой оперативник — походить, поглазеть, собрать рекламки. Задача стояла конкретная — определить диапазоны частот, используемых различными службами США. Он был уверен, что где-то среди множества переговоров врачей скорой помощи, такси, противопожарной охраны, полиции в эфире работают и радиостанции спецслужб и, в первую очередь, «наружки». Но где, на каких частотах, под какими кодами, псевдонимами скрываются «заклятые друзья» советских разведчиков?

Александр Никифорович понимал: кроме него, в этом хитросплетении разобраться некому. И тут не было никакой бравады, просто в резидентуре, среди оперативных работников он оказался единственным инженером-связистом такого класса. А ведь оказался, почитай, случайно. Не обрати на него внимание Мелкишев, не подтолкни к переходу в оперативное управление, и сегодня сотрудники резидентуры безуспешно искали бы ответ на злосчастный вопрос — что придумали американцы.

Хотя, судя по всему, радоваться рано. Он тоже пока не нашел ответ. Однако нашел другое — диапазон частот. Потом при прослушивании Никифоров засек какие-то радиопереговоры с использованием сокращений, кличек, жаргонных выражений. Возможно, это и «наружка», а возможно, и нет. Как говорят, «бабушка надвое сказала». А пока это лишь слова в эфире. Да, они носили сугубо конфиденциальный характер, но ничто не указывало на язык «топтунов». Впрочем, тогда, в начале 50-х, мы и языка-то такого не знали. Были слепые, как котята. Но твердо приняли решение прозреть. Однако, как говорят в народе, быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Для такой работы требовалась тяжелая, кропотливая, каждодневная вахта. Важность ее, безусловно, понимали в резидентуре. Но одного понимания оказалось мало. Чтобы осуществить такое, разведчик должен хорошо знать английский язык, ориентироваться в городе, иметь определенный навык оперативной работы, уметь обращаться с радиоаппаратурой, а лучше — работать в эфире.

Но, как показала дальнейшая практика, даже при этих навыках разведчик вряд ли сможет успешно действовать, если не знает методы работы контрразведки, не в состоянии правильно оценить обстановку и поведение «наружки».

Конечно, сразу таких подготовленных людей трудно было найти. Каждый из них обладал определенными знаниями, опытом, в чем-то разбирался хуже или лучше своего товарища, но это не остановило сотрудников вашингтонской резидентуры. Учились, как говорят у военных, на марше. И вскоре у подполковника Александра Никифорова было достаточно умелых помощников. Им-то и удалось раскрыть операцию американских спецслужб по внедрению радиомаяков в автомобили оперативных работников резидентуры.