Читать книгу "Эхо чужих грехов - Марта Таро"

«Искать её?» – спросил себя Черкасский.

Зачем? Тем более теперь, когда его судьба решена. Оставалось признать очевидное: незачем лезть в чужие жизни, да и волновать людей тоже нечего. Хватит катастроф! Алексей дождётся Сашку и уедет, никого здесь не потревожив.

Сашка не подвёл: экипаж стоял у церкви и даже выглядел прилично, будто и не ночевал в чистом поле. Следы снега отчистили, на подушки сидений положили обёрнутые в чистые мешки нагретые кирпичи. Отдохнувшие лошади смотрели бодро. Сашка объяснил, что взял до почтовой станции проводника – парнишку по имени Васька. Алексей расплатился с нанятыми мужиками и попрощался с отцом Иоанном, оставив щедрое пожертвование на церковь. Сашка и крестьянский паренёк взобрались на козлы, Алексей уселся на нагретые подушки. Тройка понеслась, как птица: миновала деревню, пересекла реку и вылетела на снежную равнину, под которой угадывалась дорога. Проводник указывал Сашке, где нужно взять левее или правее, и, к удивлению Алексея, вскоре тройка свернула на широкую дорогу, а потом остановилась у почтовой станции. Васька получил свой пятак и отбыл в обратный путь, а путешественники зашли в станционную избу. Черкасский хотел найти нового проводника и добраться наконец до дома. Но это не понадобилось. Станционный смотритель подробно рассказал, как доехать до Ратманова, и даже любезно нарисовал для князя некое подобие карты. Смотритель уверял, что дорога простая, всего четыре поворота, и что заблудиться здесь совершенно невозможно.

Дав лошадям отдых, путешественники вновь пустились в дорогу. По всему выходило, что ехать до Ратманова никак не менее трёх часов. Алексей закутался в меховое одеяло и закрыл глаза. Но дрёма не шла. Нахлынули воспоминания, а за ними – уже привычная тоска. Жизнь казалась беспросветной. Когда всё это началось? На самом деле ответ лежал рядом, он был материальным и зримым, и Черкасский никогда с ним не расставался. Алексей порылся в кармане и достал потемневшую от времени золотую табакерку со всё ещё яркой миниатюрой на крышке. С портрета смотрела голубоглазая красавица в напудренном парике.

«Бабушка», – улыбнулся Алексей.

Но дело было не в табакерке, секрет прятался внутри. Князь щелкнул замком, и на душе у него потеплело: на ладонь выпал игрушечный крест на голубой ленте – самое нежное из воспоминаний детства.

Глава пятая

Крест на голубой ленте

Воспоминание было смутным, а может, Черкасскому просто казалось, что он помнит тот день, когда в его жизни одновременно появились два главных подарка – любовь и дружба. Алексей нежно провёл пальцем по игрушечному ордену и закрыл глаза. В ушах зазвучал голос бабушки, и он – взрослый, битый жизнью мужчина – вновь стал любимым внуком грозной княгини Анастасии Илларионовны. Алексей вздохнул и… позволил себе вернуться в прошлое.

Тысячи алых бликов от низкого зимнего солнца переливались в бесконечной череде окон. Зимний дворец. Светлейшая княгиня Черкасская, уже лет двадцать не бывавшая в столице, видела его впервые. Новая царская резиденция показалась ей исполинской. Робея, княгиня вошла в двери парадного подъезда. Куда делись её несгибаемая воля и гордый нрав? Впрочем, стоило ли удивляться этой робости, ведь Анастасию Илларионовну позвала на «расправу» сама императрица Екатерина.

Совесть Черкасской была нечиста. В собственном доме она наломала дров, а потом закусила удила – упёрлась в своей гордыне. Всё это стало известно государыне, а теперь и вовсе дошло до крайности. Но ведь причиной всему была любовь! Своего первенца княгиня обожала. Знала, что нельзя так выделять одного ребёнка в ущерб другому, но ничего не могла с собой поделать. Её драгоценный Николя – настоящий бриллиант в короне матери: красивый, умный и успешный – был как две капли воды похож на Анастасию Илларионовну лицом и характером. Поэтому княгиня и не смогла смириться, когда сын вопреки её воле решил жениться на грузинской царевне – не смолчала, устроила скандал. Однако и Николай не остался в долгу. Ссора их была ужасной, и поскольку никто не хотел уступать, переросла в отчуждение. На свадьбу светлейшего князя Николая Никитича Черкасского и царевны Нины Ираклиевны, с огромной пышностью отыгранную в Петербурге в январе 1781 года, мать жениха не приехала, что вызвало при дворе сплетни и пересуды.

Такого пренебрежения к своей горячо любимой супруге Николай родным не простил, поэтому о рождении в декабре того же года сына Алексея он сообщил только деду по матери – царю Ираклию. До Ратманова эта новость дошла лишь три месяца спустя через Вену. Живущая там кузина переслала Анастасии Илларионовне письмо своей подруги с описанием церемонии крещения мальчика, где крёстной матерью выступала сама императрица Екатерина. Это оказалось последней каплей – княгиня запретила всем домашним упоминать имя своего сына.

За два года Анастасия Илларионовна свыклась с мыслью, что сын теперь – отрезанный ломоть и прошлого уже не вернуть, но тут в Ратманово прибыл фельдъегерь с письмом от императрицы. Вести оказались ужасными. Государыня писала, что княгиня Нина, родив мёртвую дочь, прожила несколько часов и тоже умерла, а её муж впал в страшное отчаяние и, оставив маленького сына на попечение крёстной, уехал на Кавказ – искать смерти в бою. Императрица предлагала Анастасии Илларионовне забрать внука. Княгиня тут же выехала в Петербург и вот теперь стояла на пороге Зимнего дворца, гадая, что её ждёт за этими роскошными стенами. Разговор с императрицей мог закончиться всем чем угодно.

Черкасская объяснила дежурному лакею цель своего визита и пошла вслед за ним по сводчатой галерее первого этажа. Они поднялись по широкой беломраморной лестнице со статуями и вазами, потом прошли через анфиладу комнат, обращённых к Неве. Анастасии Илларионовне на мгновение показалось, что эти залы никогда не кончатся, волнение её достигло предела, а пальцы похолодели.

«Только бы руки не стали трястись, – испугалась Черкасская, – только этого мне и не хватало на старости лет».

Наконец провожатый передал Анастасию Илларионовну фрейлине – немолодой крупной даме в лиловом шёлковом платье.

– Прошу, княгиня! – провозгласила фрейлина с сильным немецким акцентом. – Государыня ждёт вас.

– Благодарю, – отозвалась Анастасия Илларионовна и прошла в соседние апартаменты.

В глубине зала за чайным столиком сидела императрица. Одета Екатерина Алексеевна была по-домашнему – в синий бархатный капот, волосы её покрывал кружевной чепец, очень её молодивший. Увидев гостью, государыня улыбнулась и ласково сказала:

– Здравствуйте, моя дорогая! Мы не встречались целую вечность, да вот по какому горькому поводу свидеться пришлось. Не бойтесь, не стану я вам пенять, что с сыном поссорились. Знаю, что такое взрослые дети: никого не слушают, своим умом живут. А вот внук у вас – просто чудо до чего хорош. Не волнуйтесь за него, он здесь с великими князьями. Мои-то уже большие: Александру – семь, Константину – пять, а ваш совсем малыш – два года.

Императрица жестом пригласила Анастасию Илларионовну сесть в кресло рядом с собой и задала главный вопрос:

– Ну что, княгиня, будешь забирать внука или мне оставишь?