Читать книгу "Едва замаскированная автобиография - Джеймс Делингпоул"

— Я не знаю, с чем ты пьешь кофе, — говорит она.

— С молоком без сахара, — говорю я, добавляя молоко.

— Уже и так достаточно сладко?

Я вздрагиваю.

— Ха-ха. Да. — Я усаживаюсь на дальнем краю кровати, уставившись в свою чашку.

— Ты слишком строг к себе, — говорит девушка. — Иди сюда. Здесь удобнее.

— Правда?

Во всем этом какая-то гнетущая неизбежность.

Девушка устраивается поудобнее рядом со мной.

— Вот так лучше, — говорит она. Она хватает меня сбоку и прижимает к себе. — Ты очень милый. Не такой, как другие.

Что меня смущает, так это ее собственническое поведение. А также то, что она совершенно неправильно меня воспринимает. Я совершенно такой же, как другие парни: готов к сексу, но не к поддержке отношений.

— Спасибо, — говорю я, — но на самом деле это не так.

— Опять ты за свое. Не будь так строг к себе.

— Хорошо. Я очень милый и не такой, как все остальные.

— Я не сказала «очень», — говорит она, наклоняясь вперед и заглядывая мне в глаза.

Наши губы на короткое время встречаются. Я отстраняюсь.

— Послушай, может быть, сначала поставим их? — спрашиваю я.

Я беру чашки с кофе и ставлю их на стол. При этом обнаруживаю, что все еще не возбудился. Это может быть из-за того, что я много выпил, или из-за ее взглядов, или из-за моей неопытности, или из-за ее отпугивающе-прямолинейного поведения, или из-за моего опасения неприятного вопроса, который она может задать, обнаружив, что я без трусов. Выбор есть. Все вместе это ужасает.

Мы целуемся. Во рту у меня пересохло, но я не хочу снова извиняться, чтобы выпить воды. Я хочу решить эту проблему. Может быть, дело сдвинется, если я пощупаю ее более энергично и страстно. Нужно попробовать добраться до груди…

Я проскальзываю рукой под свитер и медленно продвигаюсь вверх, так чтобы она не заметила, к ее груди. Пока все успешно. Атака на высоту номер один завершилась, не столкнувшись с серьезным сопротивлением. Почти завершилась. Нужно еще решить этот сложный вопрос с бюстгальтером.

Я поглаживаю бюстгальтер, как будто слишком хорошо воспитан, чтобы войти внутрь без приглашения. На самом деле я просто ищу слабые места в ее обороне. Как пробраться внутрь этой штуки?

Очевидно, что путь снизу не имеет шансов на успех. У основания ее грудь перехвачена крепкой лентой, под которую пальцам не проникнуть. Путь сверху тоже не сулит удачи. Материя там потоньше, но при этом придется изогнуть кисть под таким углом, что ничего не сможешь ухватить.

Если это затянется, она может подумать, что у меня нет опыта. Чтобы отвлечь ее внимание, я начинаю буйствовать языком у нее во рту. Она недовольно отстраняется. Какое-то время она смотрит на меня, словно решая, стоит ли продолжать.

— Ладно. — Она стягивает с себя свитер, расстегивает блузку и возвращает мою руку на место. Она расстегивает бюстгальтер, и он свободно повисает. Я устремляюсь к соску. Похоже, он твердеет, и я помогаю ему, сильно ущипнув.

— Ой!

— Извини.

«Ты ведь девственник?» Она не говорит этого вслух, но я чувствую, что вот-вот скажет. Поэтому я начинаю ртом отвлекающую атаку, набрасываясь на ее грудь, как голодный щенок.

Теперь она пытается нащупать ширинку моих брюк, что не есть хорошо. Сейчас она в любой момент может обнаружить отсутствие восставшей плоти. Я изгибаюсь всем телом, чтобы уйти от ее руки, и изображаю неистовую страсть, облизывая ее живот, пупок, ухватив одной рукой грудь и расстегивая другой застежку на ее юбке, проскользнув под пояс ее трусиков.

Что теперь?

С верхней частью я справился, но нижняя для меня — терра инкогнита. Конечно, в возрасте девятнадцати лет этого быть не должно. Но если ты провел последние десять лет в заточении в частной школе для мальчиков, то неплохо, если тебе удалось добраться хотя бы до второй линии, а о третьей и говорить нечего.

И надо заметить, что исследуемая в данный момент территория оказалась совсем не такой, как я ожидал. Волосы у женщины на лобке оказываются совсем не такими мягкими и нежными, как пух на цыпленке. Они темные, курчавые и жесткие, как у мужчины, только короче. И конца им не видно. Ждешь, что обнаружится зияющая расщелина, как на снимках раздваивающейся бороды в порножурналах, а вместо этого все движешься и движешься по этому холму.

Я провожу рукой вверх-вниз, из стороны в сторону, проверяя, не пропустил ли я какой-то потайной вход. Но нет. Похоже, что женское влагалище располагается не там, где ему логично быть — на том же месте, где мужское достоинство, — а несколько ниже. В опасной близости от заднего прохода.

Не дай бог я проскочу дальше, чем нужно, и вставлю палец ей в попу. Вдруг она сообразит, что мои круговые движения вызваны не стремлением заставить ее всю дрожать от нетерпения, а тем, что я попросту заблудился?

Поздно. Она поняла. Она ведет мою руку ниже и ниже, пока…

Эврика!

Это больше похоже на то, что нужно. Скользко и похоже на пещеру. Совсем как в разделах «Подлинные впечатления наших читателей».

Где-то в этих краях, как я слышал, живет этот таинственный зверь, клитор. Но будь я проклят, если стану его сейчас искать. Как я узнаю, что это он, даже если случайно наткнусь на него? Я попал внутрь, и это главное. Даже если я просто стану двигать пальцем туда и обратно, это уже будет в некотором роде сношением.

Так я и делаю, и это продолжается, похоже, целую вечность. Рука отчаянно устала, но я не смею остановиться, потому что тогда она попросит меня сделать то, на что я в данный момент совершенно не способен.

— Я хочу, чтобы ты вошел в меня, — говорит она.

«Я хочу, чтобы ты вошел в меня» — есть ли более прекрасное предложение в языке? Есть ли другие слова, действие которых лучше рассчитано на то, чтобы привести мужчину из поникшего в вертикальное положение за то время, что они произносятся?

Очевидно, есть. Потому что фраза, услышать которую я так часто мечтал в течение шести или семи лет после того, как осознал проблемы секса, никаких чудес не совершает. Если уж на то пошло, она производит обратный эффект.

— Лучше воздержаться. У меня нет никаких предохранительных средств. — Отъявленная ложь. У меня в ящике их десятки — цветные, рифленые, сверхтонкие.

— Все нормально, за меня можно не беспокоиться, — говорит она.

Нет, это ужасно. Настойчивость в ее голосе. Страстное томление.

— Тогда у меня в сумочке, — говорит она, — там есть.

Это дает, по крайней мере, временное оправдание. Поиски среди компакт-пудры и запасных трусиков и — «Ну, вот что случилось, так что отложим эти чертовы резинки».

Но это спасает ненадолго. Теперь она пытается вдохнуть в мой член жизнь, поглаживая его, облизывая и целиком заглатывая в рот, в результате чего он съеживается еще сильнее. Наконец я вынужден заметить: