Читать книгу "Мягкая посадка - Александр Громов"

— А признаки? — спросил я.

— Будут признаки, — сказал Сашка. — Вчера убили Ржавченко, и это ты, конечно, уже знаешь. На прошлой неделе факультет потерял еще двоих: Цыбина и Андреева. Мало?

Я промолчал. Учитывая динамику роста числа убийств в черте города, аргумент звучал слабо.

— Тело Цыбина найти пока не удалось, — продолжал Сашка. — Зато с Ржавченко получается любопытная картина. Он был убит выстрелом с большого расстояния, при вскрытии обнаружены микрочастицы ртути и достаточно большой для экспертизы осколок пулевой оболочки. Стреляли из карабина метров с трехсот, а потом кому-то очень понадобилось, чтобы все выглядело так, будто Ржавченко не сумел отбиться от уличной стаи. Аналогичная картина с Андреевым, разница только в том, что его начали кромсать еще живого. Как видишь, противник знает о нашей деятельности и принимает достаточно жесткие контрмеры.

Это уже звучало убедительнее.

— Может, это и не моего ума дело, — сказал я. — Эти трое, они… они тоже?

Сашка пристально посмотрел на меня.

— Андреев — нет, — сказал он, помедлив.

Следовало понимать так, что Цыбин и Ржавченко — да. Очень мило. Кстати, Цыбин входил в сорткомиссию, это надо взять на заметку. Куда он, бедняга, только не входил: шустр был и карьерист неудержимый, получивший за неустрашимую прямолинейность прозвище Торпедный Катер — это среди тех, кто успел отскочить, а те, кому досталось локтем, называли его не иначе как Сучьей Выхухолью, и эта зоологическая небывальщина, надо сказать, прекрасно соответствовала… Наверняка он и к Сашке первым подплыл, не дожидаясь приглашения. А сколько еще народу играет в эти игры? Вряд ли мне стоило пыжиться, полагая себя пупком Земли, таких пупков здесь убивают ртутными пулями…

— Судя по всему, Андреев шел к нам, — сказал Сашка. — Мне бы очень хотелось знать, что он имел в виду нам сообщить.

Мне бы тоже.

— Мало ли в кого стреляют, — сказал я. — В меня, например.

— Когда? — напрягся Сашка.

— Последний раз неделю назад.

Он тут же потребовал выкладывать все, и мне пришлось выложить. Короче, шел я тогда к Дарье и было уже довольно поздно, довольно сумрачно и абсолютно пустынно. Звука выстрела я не слышал, а когда рядом со мною шарахнуло по забору так, что брызнула бетонная крошка, сориентировался и не стал гадать, что бы это могло быть, а разумно кинулся прочь — бессистемными перебежками, как учили. Выяснить, откуда был сделан выстрел, мне не удалось — скажем прямо, оценив ситуацию, я вовсе не горел желанием подставлять себя лишний раз. Стрелять могли откуда угодно.

— Ртутная пуля? — спросил Сашка.

— Нет. Вероятно, «пила».

— Был только один выстрел?

— Кажется, да. Да. Один.

— Почему не доложил сразу?

— Не знал, что это тебя заинтересует. Да и не в первый раз.

Сашка пододвинул к себе недописанную кляузу и стал черкать на ней закорючки. Таким серьезным я видел его прежде только однажды: когда ему удалось убедить меня сотрудничать.

— Как по-твоему, это случайность?

— Да, — сказал я.

— Может быть, и так, — задумчиво сказал Сашка. Помолчал, поиграл брелоком. — Может, и так… Мы, конечно, проверим. В дальнейшем о подобных происшествиях изволь докладывать немедленно. Разрешаю использовать запасной канал связи. Ясно?

— Вполне.

— Повтори.

— Станут убивать — начну плакаться. Пожалуюсь дяде по запасному каналу. Это все?

— А ты не хохми, — сказал Сашка. — Когда получишь пулю в брюхо, вот тогда и нахохмишься вдоволь. А пока утихни и не маячь. Шанс у тебя есть. Твои обязательства перед службой безопасности нигде не зафиксированы. О тебе знаю только я и мое непосредственное руководство, следовательно, утечка информации полностью исключается. Делай свое дело, но в лаборатории без крайней необходимости не появляйся. Это приказ. Лучше всего придумай себе болезнь и посиди дома дня два-три. Если понадобишься, тебя найдут. Мы еще не знаем всех возможностей этого оборотня.

— Понятно, — кивнул я. — А если Вацек попросит зайти и помочь?

— Тогда зайдешь и поможешь. Немедленно после этого — подробный отчет. Не так, как ты привык, а максимум информации. Да! — Он вдруг откинулся на стуле, царапая затылком стену, и ухмыльнулся. Одновременно погасли глаза кошки-брелока. — Так вот я ей и говорю: куда ты, мол, дура, лезешь, на хрен ты мне сдалась, ты на себя в зеркало, говорю, посмотри, жертва напалма…

В дверь просунулся Вацек.

— Сергей Евгенич, там этот студент опять не подготовлен, что с ним делать?

— Гнать, — сказал я.

— А может быть…

— Что?

— Может быть, вы сами…

А, чтоб вас всех…

5

Я шел к автостоянке и размышлял о гнусном. Во-первых, я думал о том, что носки у меня с утра мокрые, а месить подошвами снег очень и очень противно. Во-вторых, думал я, мне почему-то не было напомнено о том, как и почему моих родителей вывезли на Юг раньше зятя Аллы Хамзеевны, а также о том, куда их не в пример другим вывезли, и это было странно, учитывая, что на сей раз я не оправдал и не каюсь. Я ждал такого напоминания, да что там — не напоминания я ждал, а вульгарного начальственного нагоняя, как мальчишке, и фрикций носом о шершавый стол. Похоже, Сашка решил, что еще не время, а может быть, просто учел глубинные психологические изъяны Сергея Самойло. Ну-ну. Этот Самойло, знаете ли, такой фрукт, его, конечно, можно сунуть в грязь доцентской мордой, но только до определенной уровневой отметки, а дальше он становится жутко обидчив и социально опасен, и прецеденты, думал я, Сашке безусловно известны. В-третьих, думал я, почему они привязались именно к Вацеку? Сестра в адаптантах? У меня, например, родная тетка в олигофренах и соплива до невозможности, а о семейном моем положении лучше вообще молчать. Так почему не я? Нет, им нужен Вацек, а зачем — то мне знать не дано, то великая тайна сыскной алхимии. Им всем спать не дает троянская лошадь. Нет, не по мне эта работа, мне-то никакие лошади спать не мешают, и Вацека я им не отдам, чего бы мне это ни стоило. Вот так. Нужно быть совсем слепым, чтобы не понять, что Вацек беззащитен, и играть с ним в наши игры просто подло, я так считаю. Хуже, чем бить лежачего.

А вот выпить с ним я, пожалуй, выпью. Можно и с «глазом» за лацканом, пусть Сашка утрется. Тут нет ничего страшного. Сдал-принял. В архив.

Туман с Красноказенной куда-то пропал, зато опять задул ветер и снег сыпал с остервенением. К завтрашнему утру опять навалит по колено. Я выбрал и сунул охраннику наиболее мятую купюру, отыскал на стоянке свой «рейс-марлин», механически смахнул с защитной пластинки на дверце налипшие хлопья и сдвинул пластинку вбок. Оставалось только воткнуть палец в отверстие папиллярного идентификатора, и я чуть было не воткнул.