Читать книгу "Свадьба - Николас Спаркс"

Не хочу сказать, что первый год жизни ребенка – сплошной кошмар. Когда меня спрашивают, каково быть родителем, я отвечаю, что это одно из самых нелегких испытаний, но взамен ты учишься любить. Все, что делает ребенок, кажется родителям величайшим чудом. Я помню первую улыбку каждого из моих детей; я хлопал в ладоши, когда они делали свои первые шаги, а Джейн плакала от переполнявших ее эмоций. Нет ничего приятнее, чем держать спящего малыша на руках и удивляться, насколько сильна твоя любовь. Все это моменты, которые я до сих пор вспоминаю в мельчайших подробностях, тогда как трудности (конечно, мне-то легко говорить) превратились в далекие, расплывчатые образы, больше похожие на сон, чем на реальность.

Ничто не сравнится со счастьем, которое испытывают родители, глядя на детей. И, невзирая на все проблемы, с которыми мы столкнулись, я воистину счастлив. Хоть и готов при этом к любым сюрпризам.

Услышав слова Анны, Джейн с радостным возгласом вскочила с кушетки и немедленно обняла дочь. Мы с женой ничего не имели против Кита. Когда я поздравил Анну, та загадочно улыбнулась.

– Милая, это просто потрясающе, – твердила Джейн. – Когда он сделал тебе предложение? Как? Расскажи! Покажи кольцо!

Когда первая волна схлынула, Анна покачала головой, и Джейн помрачнела.

– Нет-нет, особых торжеств не будет, мама. Мы уже давно живем вместе и не хотим раздувать из мухи слона.

Ее слова меня не удивили. Анна, как я уже говорил, всегда поступала по-своему.

– О… – произнесла Джейн.

Анна взяла ее за руку.

– Есть еще кое-что, мама. Это важно.

Дочь устало взглянула на меня.

– Ну… вы ведь знаете, как дела у дедушки. – Мы молча кивнули. Как и все мои дети, Анна обожала Ноя. – Этот удар и все такое… Кит был просто счастлив, когда познакомился с ним, а я люблю дедушку больше всех на свете…

Она помолчала. Джейн стиснула ей руку, вынуждая продолжать.

– Мы хотим пожениться, пока дедушка еще жив. Ведь никто не знает, сколько ему осталось… Мы с Китом обсудили возможные даты. А поскольку через две недели он уезжает в Университет Дьюка, и я тоже переезжаю, и дедушка нездоров… короче говоря, мы подумали, что вы не будете против, если… – Она замолчала, глядя на Джейн.

– Что? – прошептала та. Анна выдохнула.

– Мы решили пожениться в следующую субботу.

Джейн удивленно приоткрыла рот. Анна продолжала, явно намереваясь договорить прежде, чем мы успеем вмешаться:

– Я знаю, что у вас юбилей, и, разумеется, не стану спорить, если вы скажете «нет», но мы с Китом подумали, что это отличный способ поблагодарить вас обоих. За все, что вы сделали друг для друга. За все, что вы сделали для меня. Мы не станем устраивать пышную церемонию, просто распишемся и поужинаем с вами. Не нужно никаких подарков, ничего такого. Вы не против?

Глядя на лицо Анны, я понял, каким будет ответ.

Глава 3

Наш период помолвки тоже был недолгим. Окончив колледж, я начал работать у «Эмбри и Саксона». Джошуа Тандл в те годы еще не входил в число партнеров. Он, как и я, был младшим компаньоном, и наши кабинеты располагались напротив. Будучи родом из Поллоксвилла, маленькой деревушки в двадцати милях к югу от Нью-Берна, Тандл поступил в Университет Восточной Каролины и частенько допытывался, как мне живется в провинции. Вынужден признать, я вовсе не так рисовал себе свою карьеру. Учась в колледже, я всегда предполагал, что буду работать в мегаполисе, как и мои родители, но в итоге обосновался в Нью-Берне, где выросла Джейн.

Я переехал сюда из-за нее и никогда не сожалел об этом. В Ныо-Берне нет университета или большого парка, но его красота с лихвой искупает все недостатки. Он расположен в девяноста милях от Роли на равнине посреди сосновых лесов и неторопливых широких рек. Солоноватые воды Ньюз-Ривер, омывающие городские окраины, меняют цвет чуть ли не ежечасно, становясь серыми на рассвете, голубыми в полдень и коричневыми на закате. А ночью река угольно-черная.

Мой офис находится в историческом центре города, и после ленча я иногда прогуливаюсь по старым улочкам. Нью-Берн был основан в 1710 году выходцами из Швейцарии и Италии, это второй из старейших городов Северной Каролины. Когда я только переехал сюда, большинство старинных зданий стояли заброшенными и обветшавшими. За последние тридцать лет ситуация изменилась. Один за другим новые хозяева начали возвращать домам былую славу, и теперь прогулка по городу заставляет меня уверовать в чудеса реставрации. Знатоки архитектуры заметят стекла ручной работы, антикварные латунные украшения на дверях, резные панели, полы из ели. На узкие улочки выходят изящные крылечки, напоминая о тех временах, когда по вечерам люди усаживались на них подышать свежим воздухом. Дубы и кизил отбрасывают густую тень, каждую весну расцветают тысячи азалий. Короче говоря, это одно из самых прекрасных мест, которые мне только доводилось видеть.

Джейн выросла в предместье Нью-Берна, в старой усадьбе, построенной около двухсот лет назад. Ной отреставрировал дом вскоре после войны с присущим ему тщанием, и здание, подобно многим историческим постройкам города, выглядело грандиозно.

Иногда я бываю в старом доме – захожу после работы или по пути в магазин, а порой отправляюсь туда специально. Джейн не знает про эти посещения. Конечно, она бы все равно не стала возражать, но есть особое удовольствие в том, чтобы наносить визиты в одиночку. В таких случаях я чувствую себя членом тайного общества – ведь у всех, включая Джейн, есть свои секреты. Время от времени я гадаю, каковы они.

О моих посещениях знает лишь одна живая душа. Харви Уэллингтон, пожилой афроамериканец, который живет в маленьком дощатом домике по соседству. Его семья обитала там еще в конце прошлого века. Он – священник в местной баптистской церкви. Харви всегда дружил с Джейн и ее родителями, но с тех пор как Элли и Ной перебрались в Крик-Сайд, наше общение свелось к ежегодному обмену поздравительными открытками на Рождество. Приходя сюда, я частенько замечаю, как он стоит на ветхом крылечке, но одному Богу известно, о чем Харви думает, видя меня.

Я редко захожу в дом. Он заколочен с тех пор, как Элли и Ной уехали, вся мебель накрыта чехлами и выглядит удручающе. Я предпочитаю погулять вокруг – бреду по гравийной дорожке вдоль забора, затем огибаю дом и выхожу к реке. Река в этом месте сужается; когда вода спокойна, ее гладь напоминает зеркало, отражающее небеса. Иногда я стою на пристани, любуюсь отражением неба и слушаю, как ветер тихонько шелестит в листве.

Я оказался неподалеку от шпалер, которые Ной выстроил после свадьбы. Элли всегда любила цветы, и Ной высадил вокруг фонтана целый розовый сад в форме сердец, которые хорошо было видно из окна спальни. Еще он установил несколько фонарей, которые подсвечивали цветы в темноте, – эффект получился потрясающий. Пройдя под резными шпалерами, можно было попасть в сад, а поскольку Элли была художницей, сад нередко появлялся на ее полотнах – картинах, которые отчего-то всегда несли на себе отпечаток грусти, невзирая на красоту. Теперь розарий одичал и зарос, шпалеры потрескались, но я по-прежнему был глубоко растроган, попав сюда. Ной вложил массу сил в то, чтобы сделать сад, как и дом, уникальным. Я нередко дотрагивался до резьбы или просто смотрел на розы, надеясь проникнуться талантом, который был мне недоступен.