Читать книгу "Прерванный полет - Марк Фурман"

— Вряд ли это что-то даст, — Лихачева пожала плечами. — Впрочем, ваше дело.

— Но, согласитесь, Екатерина Даниловна, иного способа убедиться в отсутствии пули в теле покойной у нас нет.

Когда машина отъехала от морга, Лихачева долго смотрела ей вслед. Потом взяла себя в руки. Эксгумация, «ех humus», что в переводе с латыни означает «из земли». Вещь неприятная для любого судмедэксперта. Но когда-то это должно было случиться.

8

Едва Корначев вошел в кабинет прокурора, Белозеров, что-то диктовавший Татьяне, оторвался от бумаг:

— Добрый день, Юрий Владимирович, как спалось на новом месте?

— Спасибо, Геннадий Константинович. Дали отдельный номер, окна во двор, с видом на Клязьму. Сегодня утром восход солнца посчастливилось поймать. Красота, не то слово…

— Ну, а квартиру, брат, еще нужно заслужить. — Прокурор встал и прошелся по кабинету. Потом захлопнул папку и, протянув секретарше листок бумаги, отпустил ее. Татьяна вышла, кинув на Юрия чуть ироничный взгляд через плечо. Белозеров распахнул окно:

— Витюшина квартира, я уже сказал, за тобой, как только он в столице с жильем устроится. А на тебя жалоба поступила.

— Лихачева?

— Она. Говорит, не успел новый следователь появиться, как уже требует эксгумацию. Я от себя скажу: Екатерину Даниловну знаю с момента ее приезда в Белозерск, добросовестный и знающий эксперт.

— В ее квалификации, Геннадий Константинович, трудно усомниться. Протокол вскрытия написан профессионально, даже излишне подробно. Но существенный момент в деле упущен.

— Она говорила о рентгенографии. В наших условиях это сложно, все-таки районная больница. Рентгеновский кабинет всего один, постоянная очередь. Сам стоял. Если узнают, что там «пользовали» покойника, народ туда перестанет ходить.

— Вот и решение проблемы, — усмехнулся Юрий. — Сразу очереди не будет…

— Зато будут недовольные, посыпятся жалобы. Тут надо крепко подумать.

— Я размышлял над этой проблемой, все же иного пути не вижу. Можно, конечно, перевезти тело в областное бюро. А если делать снимки у нас, то лишь поздно вечером или рано утром.

— В область везти труп сложно. Сто двадцать километров…

Белозеров еще до прихода следователя все взвесил и обдумал. Но хотел узнать и мнение подчиненного, ход его мыслей. Поэтому он и завел этот длинный разговор, в какой-то мере для очистки совести. Ибо, несмотря на все симпатии к Лихачевой, понимал, что Корначев в главном прав. Рентгенография трупа Жигулевой была действительно единственной возможностью получить о покойной какую-нибудь новую информацию.

В область отправлять сложно и громоздко. Да и руководство не одобрит. Кстати, а ты в прокуратуре, какой год?

— Седьмой пошел, да еще в милиции несколько лет отслужил.

— Значит, сам понимаешь, что к чему. Практически при эксгумации надо учесть много разных моментов. Так что давай прикинем. Кстати, а тебе приходилось заниматься этой процедурой?

— Трижды.

— Ого, брат! — уважительно воскликнул Белозеров. — Да ты, Юрий Владимирович, вижу, крупный специалист по этой части. И как это Лихачева проморгала. При случае расскажешь, поделишься опытом. У меня в биографии всего лишь один случай, и тот лет десять назад.

— Значит, вопрос решен? — Корначев, поначалу сомневавшийся в согласии прокурора, понял, что со стороны Белозерова препятствий не будет.

— Выноси постановление, — произнес Белозеров. — Жаль Лихачеву, переживать начнет. А… — Он сморщился, как от зубной боли. — Платон мне друг, но истина дороже.

— С областными экспертами сами переговорите? По закону Лихачева не имеет права на эксгумацию.

— Тут моя забота. Сегодня же свяжусь с начальником бюро судебно-медицинской экспертизы Слуцким. Пусть сам едет, или кого-нибудь из опытных экспертов пришлет.

— Остается самое щепетильное… Где будем делать рентгенографию?

— Это с тебя, Юрий, снимаю. Ты у нас человек новый, а тут с главврача центральной районной больницы начинать надо. Звонить не буду, сам к нему подъеду. Как нибудь сумею уломать.

— Сроки нас поджимают. Трудно сказать, продвинусь ли я дальше других, — высказал свои сомнения Корначев. — И до меня тут основательно поработали.

— На этой неделе вряд ли успеем. Будем планировать на начало следующей. Только бы погода не подвела. Что касается твоих сомнений, Юрий Владимирович, прямо скажу, в любом случае в проигрыше не будешь. До тебя уже двое следователей занимались Жигулевой, ты третий. Так что ничем не рискуешь… В Москву не собираешься? — как бы невзначай поинтересовался Белозеров.

Корначев подивился прозорливости прокурора. Впрочем, знай он Белозерова получше, его бы не удивила эта способность действовать на подчиненных не приказом или окриком, а чаще советом либо замаскированной под совет подсказкой. В результате получалось, что человек как бы сам дошел до сути дела.

Такой стиль руководства Белозерову был и выгоден, и по душе.

— Завтра хотел ехать, Геннадий Константинович. Надо зайти на завод «Стройдеталь», встретиться с инженером Мурашкинцевым. По отзывам Ларионова, дельный парень. Возможно, у него есть для нас что-нибудь новое. Потом хотел лично еще раз взглянуть на машину, где нашли Жигулеву. Вдруг что…

— Если будете звонить Тропникову, передайте привет, а еще лучше, захватите его с собой для осмотра, — неожиданно перейдя на «вы», закончил разговор Белозеров.

9

Поначалу Артур Христофорович принимал телефонные звонки и записки за шутку или дружеский розыгрыш. В институте он стал пристально присматриваться к сослуживцам, но ничего полезного из этих наблюдений не извлек. Все вели себя, как обычно, только Ося Ратнер, штатный лабораторный балагур и трепач, раз в два-три дня интересовался:

— Ты сегодня не на колесах, Христофорыч? — Услышав отрицательный ответ, не обижался, но, придав голосу скорбный тон, бросал:

— Ну, доследующего раза… Помни, ты мне уже три рейса должен.

После последнего звонка Казарян стал присматриваться, к Осе. Но он работал, как обычно, часто отрываясь от кульмана для перекуров, а в его сторону даже не смотрел. «Нет, это не Оська, — решил Казарян. — Уж он-то за неделю выдал бы себя. Да и с какой стати вечно спешащий и опаздывающий Ратнер поедет к его дому, чтобы бросить в ящик клочок бумаги с текстом».

Когда вечером во вторник, вновь раздался звонок и хрипловатый мужской голос в третий раз настойчиво произнес: «Продайте автомашину, или вы ждете, чтобы мы приняли меры?», Казарян, держа трубку в правой руке, левой нажал на клавишу магнитофона и тотчас поднес ее к микрофону.

— Это ты, Оська? — прокричал он.

— Не делай глупостей, Казарян. — Голос стал угрожающим. — Продай автомашину и точка. Все равно ведь не ездишь. Упрятал в гараж, думаешь концы в воду?