Читать книгу "Тайна, приносящая смерть - Галина Владимировна Романова"

– Труп женский. Молодая женщина, тридцати семи лет от роду. Но это не точно. Точных данных нет пока.

– Огнестрел, ножевое? – повторил свой вопрос Данила.

– Тоже не совсем понял. Нашли рыбаки в траве возле пруда. Участковый будто бы звонил, верещал, говорят, как баба. Трупа, что ли, ни разу не видал? – фыркнул Толик.

– Может, и не видал. Может, к погибшей чувства теплые питал. Может, родственница его. Может, просто нонсенс такая смерть для тех-то мест.

– Началось! – простонал Толик и засвистел тут же что-то себе под нос, давая понять, что разговор окончен.

Ни для кого в их оперотделе не было секретом, насколько плодовитым был Данила на версии. За минуту буквально с десяток наговорит. Вроде и неплохо, никому больше голову не надо ломать. Вроде и начальство такой его плодовистости радовалось. А в разработку пускать? А по городу, высунув язык, носиться? И девять-то из десяти непременно пустышкой окажутся, а то и все десять из десяти.

Данила придумывал дальше, они продолжали носиться с удвоенной скоростью, и история зачастую повторялась. Вывод? Вывод напрашивался сам собой – не надо спешить. Никогда не надо спешить и чего-то там придумывать, додумывать, сочинять. Жизнь, она ведь штука интересная, она сама все по местам своим расставит.

Что бегай, что не бегай, результат один...

Участковый встретил их у сельской управы. Китель был надет на клетчатую летнюю рубашку, без фуражки, в спортивных штанах и тапках на босу ногу.

– Совсем, что ли, охренел, так вырядился, Степаныч? – Толик покрутил головой. Участкового он знал давно, потому мог особо и не церемониться. – Сейчас начальство вдруг пожалует, а ты при маскараде таком!

– Не пожалует. Прокурорские и эксперты и те пока едут. Обстоятельства дела узнали и не спешат. Звонили, решили позавтракать где-то по пути, говорят, потом хрен получится. Вы первые приехали, – пахнуло на них густым стойким перегаром из открытого рта Степаныча.

– А что за обстоятельства? – Данила неприязненно покосился на участкового и не удержался от совета: – Ты китель бы снял, что ли.

– А что? – Степаныч вдруг зло прищурился. – Боишься честь мундира замараю?!

– Боюсь!

– А ты за мой мундир не парься, парень, – пожилой мужик вдруг начал застегивать китель на все пуговицы. – Я его уже хрен знает сколько лет ношу и не опозорил ни разу. Мзду не беру, с бандитами дружбу не вожу, уголовников не покрываю. А что выпил вчера, так полное право имею, выходной день у меня. И праздник к тому же, сынок приехал в отпуск.

– Так сними его тогда вообще! Чего как клоун-то, в самом деле, Степаныч! – заступился за Данилу Толик и начал стаскивать с покатых плеч участкового китель, к слову, идеально вычищенный и отутюженный. – Чем сынок-то занимается, Степаныч? Что-то ты мне о нем не говорил никогда.

– Сынок у меня в Москве большой начальник на заводе каком-то. – Степаныч послушно стоял, не шевелясь, позволил снять с себя китель, не воспротивился, когда Толик его в машину свою убрал. – Три года дома не был, все звонит только. Звонит, правда, каждый день, обижаться грех. Но повидаться-то охота, так ведь? Вчера вот приехал, сразу за стол. Как не выпить? Выпили, повспоминали, посмеялись...

– Опять выпили, – ехидно вставил Данила.

Что-то раздражало его сегодня все. И участковый этот помятый, и китель его старенький, выскобленный до идеального состояния. И деревня ему их не понравилась с первого взгляда. Как-то угрюмо все, безлюдно. Ни детворы, ни старушек возле сельпо. Время к полудню, а у них шторами окна занавешены. Даже кур, вечно барахтающихся в придорожной пыли, не видно.

– Да, опять выпили! – с обидой вскинулся Степаныч и покосился на Данилу. – Умный тоже! Вот погоди, сын твой подрастет да из дома уедет, посмотрю, как ты встречать его станешь. Сын или дочь?

– Что? – Данила вздрогнул от прикосновения сухих горячих пальцев Степаныча к своему локтю.

– Сын, говорю, у тебя или дочь?

Участковый смотрел на него внимательно и с сочувствием. И это вот самое сочувствие, непонятно чем вызванное, еще больше взбесило Данилу.

Чего, собственно, лезет? Чего надо-то? Сын у него или дочь, или нет вообще никого, какое ему дело-то?! А нету у него никого, нету, понятно!!! Зарплата у него небольшая, и дома его постоянно не бывает. Разве при таком положении вещей возможно заводить детей?! Что вы, боже упаси! При таком положении вещей дети – это роскошь! Непозволительная роскошь! Леночка так вот прямо и проговорила это в чужие уши, игнорируя собственного мужа.

Участковому из деревни с его крохотной заработной платой, десятком кур, теленком и тремя козами можно иметь сына. И даже выучить его возможно, не просто же так тот получил должность большого начальника на каком-то там заводе. Стало быть, высшее образование имеет. Папа выучил.

Участковому все можно, Даниле нет.

– Какая разница, кто у меня? – стряхнул он с себя пальцы Степаныча и процедил сквозь стиснутые зубы: – Оправданием для пьянки может послужить любой повод.

– Понятно... – пожевал сухими губами участковый и с опаской отступил на три шага.

– Чего понятно?!

– Нет у тебя детей, служивый. Нет и пока не предвидится, – вдруг брякнул Степаныч и тут же втянул голову в плечи. – Не обижайся, парень, но бездетных за версту видать. Носом я их чую, хоть он у меня сегодня и в табаке. Ладно... Идемте, что ли, на место...

Глава 4

День был прожит совершенно зря. Запросто можно было его вычеркивать из собственной жизни. Таким он был непродуктивным, безрадостным, серым, унылым.

Данила стоял на заросшем остролистой осокой берегу пруда, смотрел на зеркальную середину и ни о чем другом думать не мог, как только о Леночке.

Что она теперь делает? Почему не звонит? Почему на его звонки не отвечает? И почему, в конце концов, была так откровенна с Тамарой, женой его напарника Толика? Почему сказала ей то, о чем всегда молчала с ним – со своим дорогим мужем? Или он ей не так уж и дорог? Или все же права была мать, предостерегая его от брака с Леночкой?

Черт возьми все на свете!!! Почему было суждено его выходному дню сложиться именно так вот, а не иначе?! С какой стати приспичило этой молодой еще и достаточно красивой блондинке свалиться с обрыва у пруда и сломать себе шею, или отчего там она умерла? Не могла подождать до понедельника?

Кощунственно звучало, он знал, что кощунственно и бесчеловечно даже, а человечно было его лишать семейных радостей?

– Щеголев! – окликнули его из толпы суетящихся вокруг трупа людей. – Иди сюда, взгляни.

Чего там было глядеть! Он все успел осмотреть, пока бравые ребята, насытившись по дороге завтраком, соизволили подъехать. Все осмотрел, навел справки, поговорил серьезно с участковым. Даже записать кое-что успел, не для них, для себя.