Читать книгу "Связной - Евгений Сухов"

— Вам сообщат по рации о его прибытии?

— Да.

Тимофей Романцев вспомнил, что с месяц назад в Люберцах работала радиостанция, но запеленговать ее так и не удалось: радиопередачи прекратились так же неожиданно, как и начались. Возможно, агент что-то почувствовал.

— Еще кто-нибудь, кроме вас, здесь есть?

— Резидент… В какой-то степени мы отправлены к нему на помощь, но где он и как выглядит, мы не знаем. Нам объяснили, что он сам нас найдет.

— С кем вы должны вступить в контакт?

— С одним чиновником… Он работает в аппарате Народного комиссариата путей сообщения. Весьма влиятельная фигура.

— Кто таков?

— Бургомистров Павел Андреевич, — ответил Копылов. — Хотели его привлечь к сотрудничеству. Его родной брат был завербован немецкой разведкой и сейчас проходит службу в «Абвергруппе-303».

— И как же вы собирались надавить на этого Бургомистрова?

— Показать фотографию его брата в военной немецкой форме. Он не посмел бы отказать в просьбе.

— Фотография при тебе?

— Да. За подкладкой гимнастерки.

— Давай ее сюда!

Вывернув наружу полы гимнастерки, Копылов нащупал небольшой картонный прямоугольник, аккуратно разодрал подкладку по швам, затем бережно извлек фотографию.

— Вот, — положил он на стол снимок.

Тимофей взял фотографию, с которой на него смотрел молодой мужчина в немецкой полевой форме армейского пехотинца и в пилотке на круглой голове. Взгляд настороженный, подозрительный, слегка затравленный. Он явно не походил на те плакатные фотографии, с которых молодые солдаты призывали соотечественников сражаться за идеалы рейха. Он был другой. Неужели этого не сумели рассмотреть сами немцы? Не было никакой гарантии в том, что парень после десантирования тотчас не явится в комендатуру. За время службы в контрразведке Романцев постоянно сталкивался с подобными случаями.

— А тебя не предупредили, что он может сдать тебя в «СМЕРШ» вместе с этой фотографией?

— Такой вариант не исключался, — сдержанно согласился диверсант. — Только ведь это еще не все. Его отец на Тамбовщине был крупным кулаком. Этот факт Бургомистров от Советской власти скрыл, а она обмана не прощает. А когда на Тамбове начались волнения, его отец примкнул к мятежникам. Есть несколько фотографий, где он запечатлен на групповом снимке с самим Антоновым.

— И где же сейчас отец?

— Неизвестно. По одним данным, он был взят в заложники подразделениями Тухачевского и расстрелян. По другим — перебрался куда-то в Сибирь. А вот один из его сыновей сумел сделать весьма неплохую карьеру в Наркомате путей сообщения.

— Каким образом вы должны были передавать добытые сведения?

— По радиосвязи в разведцентр.

— Когда ближайший сеанс?

Копылов посмотрел на настенные часы и сказал:

— Через тридцать минут…

— Где находится рация?

— В лесу, я ее надежно спрятал.

— Когда резервный сеанс?

— В это же время, через сутки.

Романцев достал папиросу, пустил прямо перед собой облако серого дыма. Еще через секунду оно уменьшилось в объеме, сделалось прозрачнее, а потом, вытянувшись в длинную кривую змейку, потянулось сквозняком в сторону окна.

Времени было достаточно, чтобы подготовиться к следующему радиосеансу. С немцами можно устроить радиоигру: для начала радист сообщит о своем благополучном приземлении, а потом можно будет подсунуть дезинформацию о переброске советских войск и военной техники. Немецкое руководство должно по достоинству оценить расторопность своих воспитанников.

— Думаешь, они тебе поверят, если ты запоздаешь с радиосвязью? — осторожно спросил он, взвешивая все шансы «за» и «против».

Затея выглядела весьма привлекательно.

— В нашей ситуации может случиться всякое, — разумно заметил Копылов, — поэтому и дается запасное время для выхода на связь. А потом, немцы мне доверяют…

— Чем это ты заслужил такое доверие? — стараясь скрыть откровенную неприязнь, спросил Романцев.

— Тут другое… Я ведь сам с Белоруссии, из оккупированной территории, и, по их разумению, должен вести себя примерно, потому что мать с отцом в Барановичах в качестве заложников остались. Правда, батя у меня своенравный мужик, Советскую власть не привечал. До сих пор удивляюсь, как его в лагеря не отправили…

— Было за что?

— Тут за один язык могли в Сибирь отправить! В нашем районе после двадцатых годов только одна церквушка осталась, да и ту потом разрушили. Вот он однажды при всех и сказал: «Пришли Советы, так даже помолиться негде!»

— А он верующий, что ли?

— Как сестра померла пять лет назад, очень сильно уверовал.

— А к немцам он как?

— А никак! Не скрою, немцев ждали. Всем хотелось каких-то перемен, потому что жилось очень плохо. И тут они объявились… Только хуже стало! Было одно ярмо на шее, а теперь сразу с пяток повесили. И если прежде свои как-то погоняли, так теперь еще и чужие. Признаюсь, у него на немцев большие надежды были, рассчитывал, что будет так, как при царе-батюшке. Он ведь зажиточным крестьянином считался. Мельницу имел… К нему со всей округи приезжали. А при Советской власти мельницу разрушили, только одни камни на берегу остались.

— А как он немцев встретил?

— Так же, как и многие у нас на селе… С почетом! Немцы приехали на мотоциклах, на машинах. А с ними бабы расфуфыренные были… Жены, наверное. Детишки с ними… Тут поселковые выскочили и орут: «Панночки приехали! Панночки приехали! Теперь жизнь наша наладится, совсем другой станет». Народ к ним навстречу вышел, и отец мой вместе с ними: в руках полотенце, хлеб-соль. Некоторые икону несли… А они построили всех, штаны сняли, облили всех из своих шлангов с головы до ног, похохотали, сели на свои мотоциклы и укатили… Вот такие нынче развлечения у новой власти. Поди пойми их шутки! Возможно, что в Германии это и смешно, вот только старикам и старухам, что вышли их встречать, как-то не до смеха было. Многие после того случая как-то сразу разочаровались в новой власти.

— Твой батя тоже?

— Он — один из первых.

— Интересные ты вещи рассказываешь, Копылов.

— Когда меня в разведшколу направили, так много пришлось о себе рассказать, о семье, об отце. Проверить им было несложно. Вот они и решили, что я именно тот человек, который им нужен.

— Ладно, разберемся, что к чему, — буркнул Романцев. — Караульный! — Когда в дверях предстал рослый красноармеец с карабином за спиной, он скомандовал: — Вот что, сержант, позови трех автоматчиков. Пусть обождут у входа.

— Слушаюсь! — взял под козырек дежурный и вышел из кабинета.