Читать книгу "Розовый костюм - Николь Келби"

Шанель с задумчивым видом прошлась вокруг манекенщицы, что-то прикидывая в уме, что-то для себя решая. Она была похожа на ученого, увлеченного работой.

– Интересно, почему эти американцы в первую очередь непременно желают знать цену? – пробормотала она.

Манекенщица стояла очень прямо и неподвижно, держа поднятые руки над головой, но жара и духота ее уже почти доконали. И когда Шанель как-то слишком сильно дернула за ткань, девушка не сумела устоять на месте и слегка пошатнулась. Шанель грубым жестом заставила ее выпрямиться.

Манекенщица чуть повела головой, словно пытаясь снять напряжение с шеи и позвоночника, и Шанель тут же спросила:

– Я вам не надоела?

– Нет, что вы, мадемуазель.

– Это хорошо. Приятно это услышать. Выпрямите спину.

– Да, мадемуазель.

– Да?

– Oui.

– Вот именно. Oui. – В устах Шанель это прозвучало не зло, а нравоучительно. – Французский – язык дипломатов. Вы никогда не будете должным образом востребованы, если не выучите его как следует. А теперь опустите руки вниз – только медленно.

– Merci.

– И снова поднимите их. Медленно. Теперь вниз. И снова вверх.

Несмотря на все страдания, измученная манекенщица ни разу не позволила себе проявить какие бы то ни было эмоции. Она с безучастным видом смотрела прямо перед собой. Ассистент Шанель поправил пенсне – он довольно часто это делал, особенно когда хотел привлечь к себе внимание, – откашлялся и спросил:

– Мадемуазель, что мне написать в ответной телеграмме?

Шанель на мгновение прикрыла глаза, словно собираясь с мыслями. Затем закурила сигарету. Супруга американского Президента была одной из лучших ее клиенток и очень, очень милой молодой женщиной, но после выборов все как-то странно переменилось. Какое-то время Шанель еще делала вид, что не замечает всяких невинных хитростей, и спокойно воспринимала то, что сестра Первой леди Америки делает заказы якобы для какой-то «кузины подруги», «сицилийской аристократки», имя которой, впрочем, так и не назвала. Впрочем, у этой «кузины подруги» была в точности такая же фигура, как у жены Президента: размер 5,8 и мальчишеское телосложение – широкие плечи, узкие бедра и крупные руки; совпадал и немалый размер обуви: № 10. Да и вкусы Первой леди и «сицилийской аристократки» были на редкость схожи. «Мы должны делать вид, будто ее муж – Президент Франции», – говорила при этом сестра миссис К.

Франции?

Нет, это просто оскорбительно! Готовые вещи тут же отвозил в Вашингтон специальный дипломатический курьер – как и духи «Шанель № 5», их вообще отправляли туда довольно часто. Причем не только сами духи с их богатыми оттенками бурбонской ванили и бугенвиллей, но и «eau de parfum», отличающуюся более современными нотками майской розы и иланг-иланга, и даже «eau de toilette», в которой преобладал довольно сильный аромат сандалового дерева. Пресловутая «сицилийская аристократка» покупала «Шанель № 5» во всех ее вариациях и составах – для использования утром, днем и вечером, – и при этом счета почему-то отсылались свекру Первой леди в Гианнис Порт. А вот это было уже, по меньшей мере, смешно.

Особенно Шанель разозлила просьба владелиц «Chez Ninon» прислать им точный раскрой костюма – такой раскрой обычно делается из муслина и используется при первой примерке как пробный вариант. Хотя, в общем, ничего необычного в подобной просьбе не было – этот вопрос даже специально рассматривала Chambre Sydicale, желая достигнуть согласия с Международным союзом работников женской одежды, – но Шанель тем не менее всегда очень неохотно передавала кому-то точный раскрой своих изделий. Одно дело – сделать примерную копию – она так или иначе будет на несколько ступеней ниже оригинала; но совсем другое – позволить в точности повторить модель, которая была плодом ее, Шанель, бесконечных трудов, ее представлений о моде, ее искусства. Почему, собственно, она должна разрешать кому-то ставить свое имя на созданной ею вещи? С Chambre Syndicale она рассталась еще в 1957 году. Их юрисдикция больше на нее не распространялась. Она может делать все, что ей заблагорассудится. А эту просьбу ей выполнять особенно не хотелось.

Хотя, думала Шанель, интересно, почему к ней не обратился сам Олег Кассини? Ведь теперь именно он там, у них, в Белом доме, считается «официальным портным», как сам он выразился. Это даже хорошо. Возможно, Кассини больше уже не в фаворе?

Все были просто потрясены тем, с какой страстью боролась за Кассини издательница журнала «Харпер базар» миссис Вриланд, желая представить его Первой леди как лучшего из лучших. Зачем Вриланд понадобилось продвигать этого человека, пользовавшегося репутацией настоящего плейбоя, понять было невозможно. Его первую пресс-конференцию прокомментировали во всех передовицах. В отеле «Пьер», держа в руке высокий стакан с коктейлем, Кассини с неискренне любезной улыбкой на устах объявил, что для прессы два раза в год будут устраивать специальные показы одежды, созданной им для официальных случаев, но на широкие показы представителей прессы приглашать не будут. Эти показы будут проводить исключительно для членов нью-йоркской «Couture Group», то есть для тех, кто шьет одежду от-кутюр.

– А представители прессы все равно ничего в моде не понимают, – заявил Кассини.

Все так и ахнули.

Созданный им одеколон также произвел ошеломляющее впечатление.

Это была первая и последняя пресс-конференция мистера Кассини. Как могла Первая леди Америки, столь преданная Шанель и французской моде и, что куда важнее, французскому белью и платьям-рубашкам – которые Кассини, кстати, открыто высмеял на одном из модных показов, заставив манекенщицу надеть платье из грубого холста, практически мешковины, и, проходя по подиуму, ронять за собой клубни картошки, – выбрать такого человека своим личным модельером?

Это было необъяснимо. Нет, хорошо бы Кассини и впрямь выпал из обоймы.

– На сегодня довольно, – сказала Шанель манекенщице и, очаровательно улыбаясь, спросила: – Ну что, до завтра?

– Oui, mademoiselle. Merci.

– Вот и отлично.

– А телеграмма? – снова напомнил ассистент. – Что мне им ответить, мадемуазель?

– Сейчас я пойду домой и подумаю.

Отель «Ритц» служил Шанель домом уже несколько десятилетий, с начала Второй мировой войны[21], и находился практически напротив ее офиса. Выделенный ей номер был совершенно не похож на все прочие – весьма роскошные – номера отеля. Уж роскошной эту небольшую комнату назвать было никак нельзя; казалось, ее специально убрали подальше от богатых постояльцев на чердак. В комнате были белые стены, а из мебели – по сути дела, только удобная кровать с белоснежными простынями. Единственным украшением служил сноп пшеницы, который, как сказал Шанель когда-то отец, является ее талисманом и непременно принесет удачу. В этой комнате всегда было очень тихо, почти как в той монастырской школе, где Шанель провела свою юность. И здесь всегда очень хорошо думалось.