Читать книгу "Сделка - Эль Кеннеди"

Я издаю стон.

– Вечеринка братства? Не пойду.

– Еще как пойдешь. – Настаивает она, складывая на груди руки. – Экзамены закончились, так что отговориться тебе нечем. К тому же ты обещала, что в этом году попробуешь стать более общительной.

Я действительно обещала, но… есть одно «но». Я не люблю вечеринки.

Я была изнасилована на вечеринке.

Господи, как же я ненавижу это слово. Изнасилование. Это одно из немногих слов в родном языке, от которого переворачивается все нутро. От него возникают такие же ощущения, как при мощном ударе в лицо, или когда тебе на голову выливают ведро ледяной воды. Оно уродливо и вносит страшный разлад в жизнь, а я изо всех сил стараюсь держать свое существование под контролем. Я продралась через то, что со мной произошло. Поверьте мне, продралась.

Я знаю, что моей вины в этом нет. Знаю, что никого не просила об этом и не делала ничего, чтобы спровоцировать. Произошедшее не лишило меня веры в людей и не породило страх перед всеми мужчинами. Многолетняя терапия помогла мне увидеть, что бремя вины лежит исключительно на нем. Что-то не так было с ним. Не со мной. Совсем не со мной. А самый главный урок состоит в том, что я поняла: я не жертва, я выжившая.

Однако я не могу утверждать, что нападение не изменило меня. Как раз напротив, изменило кардинально. Теперь у меня есть повод носить с собой газовый баллончик и установить в мобильнике быстрый набор «911». Теперь у меня есть причина не пить на людях и не принимать алкогольные напитки ни от кого, даже от Элли, потому что всегда будет вероятность того, что она может невольно подать мне стакан, в который что-то подмешано.

И у меня есть еще причина, почему я не хожу на многие вечеринки. Думаю, это моя версия ПТСР[9]. Что-нибудь совершенно безобидное – звук, запах или вид чего-то – может пробудить во мне воспоминания и вытолкнуть их на поверхность. Я слышу грохот музыки, громкие голоса и раскатистый хохот, чувствую застоявшийся пивной дух и запах пота. Я нахожусь в толпе. И вдруг в одно мгновение оказываюсь в том времени, когда мне пятнадцать, на вечеринке у Мелиссы Майер, и опять погружаюсь в свой собственный кошмар.

Тон Элли смягчается, когда она видит на моем лице отчаяние.

– Мы же уже ходили на вечеринки, Хан-Хан. Все будет, как всегда. Я с тебя глаз не спущу, и мы обе не выпьем ни капли. Обещаю.

От стыда у меня сводит желудок. От стыда, от сожаления и отчасти от благоговейного восторга: честное слово, Элли невероятный друг. Ведь она не обязана оставаться трезвой и бдительно охранять меня только ради моего комфорта, однако она именно так и поступает, когда мы с ней вместе куда-то идем, и я искренне люблю ее за это.

И одновременно мне мерзко от того, что ей приходится делать все это.

– Ладно, – соглашаюсь я, не только ради ее блага, но и ради своего. Я действительно обещала ей, что буду больше общаться. Однако я также обещала самой себе, что в этом году попробую что-нибудь новенькое. Умерю бдительность и перестану шарахаться от незнакомцев. В моем представлении студенческая вечеринка – это не самое хорошее времяпрепровождение, хотя кто знает, может, мне там понравится.

Элли сияет:

– О-го-го! Мне даже не пришлось вытаскивать козырь!

– Какой козырь? – с подозрением спрашиваю я.

Ее губы растягиваются в улыбке.

– Там будет Джастин.

У меня тут же ускоряется пульс.

– Откуда ты знаешь?

– Мы с Шоном столкнулись с ним в столовой, и он сам нам сказал. Думаю, туда набежит немало наших тупоголовых.

Я хмурюсь.

– Он не тупоголовый.

– Ах, поглядите-ка на нашу умницу, как она защищает футболиста. Погоди, дай я выгляну в окошко, не летают ли в небе свиньи.

– Ха-ха.

– Серьезно, Хан, это действительно ненормально. Только пойми меня правильно. Я полностью «за», если ты влюбишься в кого-нибудь. Ведь, кажется, прошел год с тех пор, как вы с Девоном разбежались? Просто я не могу понять, как тебя угораздило втюриться в качка.

По спине пробегает холодок, мне становится неуютно.

– Джастин… он не такой, как остальные. Он другой.

– Сказала девушка, которая не обменялась с ним и парой слова.

– Он другой, – настаиваю я. – Джастин спокойный и серьезный, и, судя по тому, что я вижу, он, в отличие от товарищей по команде, не бегает за каждой юбкой. К тому же он умный – на прошлой неделе я видела, как он читает Хемингуэя.

– Вероятно, это из списка обязательной литературы.

– Хемингуэя в списке нет.

Элли прищуривается.

– Откуда ты знаешь?

Я чувствую, как краснею.

– На днях в аудитории одна девочка спросила его об этом, и он ответил, что Хемингуэй его любимый писатель.

– О боже. Теперь ты подслушиваешь его разговоры? А ты опасная! – Элли вздыхает. – Ладно, проехали. В среду вечером ты даже побеседуешь с этим парнем.

– Может быть, – уклончиво говорю я. – Если представится возможность…

– Я сама предоставлю тебе эту возможность. Серьезно. Мы не уйдем оттуда, пока ты не поговоришь с Джастином. Мне плевать, если это будет всего лишь «Привет, как дела?». Главное, чтобы ты заговорила с ним. Capiche[10]? – Я усмехаюсь. – Capiche? – строгим голосом повторяет она.

Я обреченно вздыхаю.

– Capiche.

– Вот и хорошо. А теперь быстро иди в душ, мы еще успеем перед сном посмотреть пару серий «Безумцев».

– Одну серию. Я так устала, что на большее меня не хватит. – Я улыбаюсь ей. – Capiche?

– Capiche, – хихикает она и танцующим шагом выходит из комнаты.

Посмеиваясь, я собираю все необходимое для душа, но тут меня снова отвлекают: в моей сумке начинает по-кошачьи истошно вопить мобильник. Я выбрала для сообщений этот рингтон потому, что душераздирающий вой звучит достаточно раздражающе, чтобы привлечь мое внимание.

Я кладу туалетные принадлежности на комод, роюсь в сумке в поисках телефона, затем просматриваю сообщение на экране.

Привет, это Гаррет. Хочу еще раз подтвердить детали: расписание консультаций.

Вот черт.

Даже не знаю, смеяться или плакать. Вцепился как клещ. Сейчас он у меня получит. Вздыхая, я быстро отстреливаю текст, короткий и совсем не любезный.

Я: Откуда у тебя этот номер?

Он: Изучил списки иссл. гр.

Вот черт. Я писала заявление в начале семестра, еще до того как Кэсс решил, что мы будем репетировать по понедельникам и средам именно в то время, когда собираются исследовательские группы.