Читать книгу "Отпусти меня - Елена Габова"

– А вдоль них – зеленая зона, оазисы, глянь! А дальше – пустыня, желтый!

Валька ступила с дорожки на ухоженный газон и помчалась к реке. Я бросилась за ней, спотыкаясь о корни деревьев, перескакивая аллейные бордюры, потом раскинула руки, как будто лечу, и помчалась на «крыльях», с меня слетел газовый шарфик, повязанный поверх легкой светлой блузки, в которой я хожу в школу. Я поймала его на лету, зажала в кулаке один конец, и шарфик полетел параллельно со мной, прозрачно-желтый, как длинный прямоугольный лист неизвестного дерева. Так и летели с этим прозрачным листом – клево так, весело! Я совсем забыла о вчерашнем ночном происшествии, как будто и не со мной это было, там, вчера – темнота была, страх был, голод, а здесь и сейчас – свет, море света и радость от чудесного осеннего дня и еще непонятно от чего, от чего-то безумно хорошего, от взглядов Соколовского, быть может.

Парк террасами спускался к реке. Вдоль нее по берегу проложили неширокую асфальтовую дорожку. Почему-то все хотели гулять именно по ней. Я думаю, это из‑за воды. Почему-то людей дико притягивает вода. Синяя, в морщинках – в ветреную погоду, коричневая – в тихую, когда она не морщинится, а отражает небо, ветки деревьев, летящие самолеты, облака, птиц… Река магнитом притягивает людей. И вот по этой дорожке все прогуливались, тут же катались велосипедисты и даже ездили парни на мотиках – с самого краю или чаще – не по дорожке, а по неровной высохшей глине сбоку от асфальта.

Соколовский тоже! Рубашка защитного цвета с коротким рукавом, на голове шлем. Смешно – в шлеме, как космонавт, а руки голые.

Он стоял на краю асфальта и ждал. Нас ждал.

– Хотите прокатиться? – спросил он, когда мы с ним поравнялись. В его глазах прыгали задорные зайчики.

– Хотим! – быстро ответила Валька и стрельнула глазами – в меня и в него, словно связала нас невидимой осенней паутинкой.

– А ты? – спросил меня Соколовский. И тут у него запел телефон. Он достал его из верхнего кармана сорочки и стал слушать, и все это время неотрывно смотрел на меня, а потом сказал в трубку: – Да я знаю! Филя мне говорил. Хочет так делать – пусть делает. Да блин! Я ему не помощник!

И отключил сотик. Он был раздражен после разговора. Кто-то что-то не так делал, как нужно. И я думала: теперь он отвяжется от нас и покатит один своей дорогой. Исправлять это «что-то». Но его взгляд снова воткнулся в меня:

– Едем?

– Лесь, – Валька на два шага отступила в сторону и поманила меня пальцем, – иди-ка сюда!

Я подошла, и Валька прошипела мне в ухо:

– Вспомни, что ты мне вчера рассказала. Про этих…

Черт… да лучше бы не рассказывала! Разве можно сравнить? Те, двое – незнакомые, молчащие, страшные, они хотели посадить меня в свою тачку насильно. И это было ночью… А тут – приглашает одноклассник, красивый, стильный… и сейчас день! Почти летний, прекрасный! Всем подарок на день рождения!

– Ну так что? – тоже шепотом спросила я. – Что ты сравниваешь?

– Да езжай же ты! – вдруг крикнула Валька, но не ему – мне! и тоже как-то раздраженно. Она даже меня чуточку толкнула в сторону Соколовского.

Ее-то что завело? А, вот что: она ответила Соколовскому: «хотим», а он не обратил на это внимание и позвал одну меня: «Едем!». А может, она разозлилась потому, что меня не испугало ее напоминание о вчерашнем?

– А ты, Валь?

– Да я тебя сюда же верну, а Валя немного погуляет, правда? – Соколовский дружески улыбнулся Вальке и даже, кажется, ей подмигнул.

– Тебя не спросили, – ответила Валька, гордо подняв подбородок.

«Нет, почему не прокатиться? – вдруг подумала я. – Сяду к нему. Прокачусь! Никогда не каталась на мотике. Что, мне за это двойку по поведению поставят? Хочу!»

Я села за ним на мотик, и мы помчали. Я почувствовала, как его спина подалась к моей щеке. Потому что на скорости был жуткий ветер, и я припала к его спине щекой. Так было уютней. И спина подалась к моей щеке. Может и нельзя так сказать: спина подалась, ведь маленькое к большому подается, а не наоборот. Но мне вот так показалось. Мы мчались по этой асфальтовой дорожке, распугивая людей, лавируя между ними, велосипедистами, собаками – всеми встречными существами, а потом выехали на грунтовую дорогу, а потом ехали вообще без дороги, подпрыгивая на ухабах, вваливаясь в ямы, выскакивая из них с мощным рокотом мотора… Словом, «Формула-1» была на этом байке с этим Шумахером Соколовским. Золото деревьев сливалось в одну сплошную полосу золотого дня, я изо всех сил сдерживалась, чтобы не ойкать и не визжать: да ну, скажет, кобыла такая здоровая, а визжит, как мелкая. Сжала зубами нижнюю губу, держусь за его пояс, щека к спине, а потом, когда бездорожье началось, голова начала из стороны в сторону мотаться, как тряпочная, ну вообще круто… Кстати, шлема он мне не предложил, у меня волосы стояли на голове щеткой. Честно скажу, было страшновато. Это вообще было не катание, а испытание. На прочность – не развалилась на кусочки, на смелость – не струсила, не пищала.

Завез…

Лужайка размером в пятирублевую монету с щетинистой травой. Золотые березы с одной стороны, а с другой – старые дуплистые ивы. Мы прямо на байке пронырнули в арку, образованную двумя старыми, близко стоящими друг к другу, ивами. Странно, что не запутались в ветках. Скорее всего, Соколовский тут уже был не раз и не два и знал, что мотик проскочит.

– Позвони подруге. Пусть не ждет, – сказал Соколовский, остановив машину и снимая с мокрой башки шлем. Черные волосы вывалились на лоб, челка закрыла глаз, и он дважды пятерней откинул ее назад.

– Как это – не ждет? Почему – не ждет? Она – будет!

– Мы с тобой у костра посидим, – сказал – точку поставил, не вопрос.

Костер тут, видно, тоже не раз горел. Справа было кострище – черное пятно в середине пожухлой травы.

– А ты у меня спросил – хочу я у костра сидеть? Больно ты шустрый парень, – усмехнулась я, приглаживая щетку на голове.

– А что, не хочешь разве? Это ведь здорово! – он глядел на меня задорно. И только сейчас я увидела, что его зеленые глаза просто чудесные!

И вообще: зеленые глаза – это редкость!

– Нет, – ответила я.

– Да ты просто не знаешь, что такое костер, – говорил он, собирая коряги, сухие ветки, бревнышко какое-то старое прикатил. Все это, видать, приносил сюда разлив по весне. Река текла в двух метрах, за деревьями. Слышно было, как слегка позванивает течение.

– Позвони, – уже разжигал костер зажигалкой.

Где его «пожалуйста», а? Отдает приказы по-командирски. А если возьму и не послушаюсь?

Запахло дымком, огонек пробежал по сухой листве, взметнулся языками по сухим веткам, вырос в оранжевое соцветие.

Костер я правда люблю. Очень. И я сто лет у него не сидела. Соскучилась.