Читать книгу "Алчная самка - Кирилл Казанцев"

Капитан снова отвлекся, чертыхнулся, потом стало очень тихо. Олег сжимал телефон в руке и смотрел на дорогу. По стеклу ползали дворники, разгоняли дождевую воду, обогнавшая по левой полосе машина обдала «Тойоту» фонтаном грязных брызг. Лариска в реанимации – рассудок отказывался связать два эти слова. Что могло произойти, что случилось? Жена в тяжелом состоянии, а где Митька? Может, его тесть с тещей забрали или он остался дома? Сидит один, в темноте, и трясется от страха. Вместе с Хельмой трясутся, она барышня пугливая, шарахается от каждой тени.

– Лосев! – крикнул Олег в трубку. – Товарищ капитан! Что случилось? Где она, в какой больнице, я приеду!

– В двадцать шестой, – прогудел Лосев, – а ваш сын… Телефон запишите.

Олег съехал на обочину, заглушил двигатель и полез в бардачок: там лежали ручка и куча ненужных бумаг – счета, чеки, квитанции и прочая муть. Принялся искать на ощупь ручку, и тут пальцы свело судорогой, они не слушались, и Олег ничего не мог с этим поделать. Зачем записывать телефон, когда можно сказать и так? Почему он должен что-то писать?

– Где Митька? – проговорил Олег. – Где он? Лосев, ты меня слышишь?

Слышал, еще как слышал. Вздохнул негромко и сказал:

– В морг уже увезли. Телефон запишите. Вам скажут, когда можно забрать тело.

«Чье тело?» – Губы не слушались, язык присох к нёбу. Когда-то давно, в детстве, Олег терял голос – простудился, никому не сказал, и болезнь запустили. Тогда тоже слова вымолвить не мог, просто разевал рот, как рыба на берегу.

– Слышите меня? – Лосев точно из-под земли говорил, так глухо и нечетко прозвучали эти слова. Олег слышал, но отказывался понимать их, он распахнул дверцу и выскочил под дождь.

– Чье тело? – кое-как проговорил Олег. – Чье тело – Митькино? Что значит – тело? Ты в уме, капитан, ты что несешь? Ты охерел, Лосев…

Казалось, что проорал это во все горло, а на самом деле кое-как выдавил из себя. Рассудок отказывался принимать услышанное, отторгал, как здоровая клетка инородное тело, бился с ним, сопротивлялся из последних сил.

– Телефон запишите, – устало повторил Лосев. – Там все скажут. И побыстрее, если можно, я на дежурстве.

Олег нацарапал на бумаге ряд цифр и бросил мобильник на пустое сиденье. Сидел и не мог оторвать взгляд от своих часов: там секундная стрелка сделала полный оборот вокруг циферблата, потом еще один, потом еще. А Олег все смотрел на нее и боялся глянуть чуть левее – там на подлокотнике лежал чек, и на его обороте были цифры. Номер телефона, там можно найти Митьку. Только он уже не ответит.

* * *

Белый свет жег глаза точно кислотой, блики прыгали по белому кафелю стен и расплывались на нем мутными пятнами. Олег смотрел то на стенку перед собой, то в пол, успел изучить каждую трещину в буром линолеуме, пересчитать все полоски. Сверху их было шесть штук, дальше шло большое размытое пятно, потом тянулись еще семь, и восьмая уходила под длинную лавку, где Олег сидел уже больше часа. Справа тянулся длинный коридор, он поворачивал и заканчивался лифтом, а слева была большая глухая дверь с толстым стеклом. За ним виднелись другой коридор и еще двери, они иногда открывались. Появлялись медсестры, врачи, они двигались быстро, говорили тихо. Попасть туда не было никакой возможности – Олег сунулся было войти, но его мигом выставили прочь, пригрозив позвать охрану. Олег смирился и уже второй час то считал полоски на затертом линолеуме, то смотрел в окно, за которым шел дождь.

Ужас и шок от свалившегося кошмара сменились апатией. Отчаяние и боль точно сгорели, присыпав душу пеплом, не оставив там ничего, кроме горечи и ледяной пустоты. Олег тупо глядел перед собой, уже с трудом соображая, что происходит и где он находится. Потом привалился к стенке, прикрыл глаза и принялся слушать шорох дождя по стеклу. А тот звучал все глуше, тише, потом исчез, потом по глазам снова резанул яркий свет. Лампочка мигнула, погасла, зажглась снова, и тут Олег сообразил, что его трясут за плечи. Невысокий пожилой человек в белом халате стоял напротив и пристально глядел Олегу в лицо. Тот опомнился, вскочил и оказался на целую голову выше человека. Потом снова сел, прижал ладони к лицу.

– Вы Нестеров? – раздался над головой тихий голос.

Олег кивнул и убрал руки. Врач сел рядом, положил себе на колени бумаги и рентгеновский снимок. Олег все пытался разглядеть, что там такое на этом снимке, но ничего не понял. Врач отложил бумаги в сторону и сказал:

– Я Руссков, завотделением. Ваша жена пришла в себя, ее жизни ничего не угрожает. Мы скоро переведем ее в общую палату, как только спадет лихорадка. Возможен сепсис, поэтому на денек оставим ее у себя…

– Что случилось? – перебил врача Олег. Усталость, осознание необратимости, потеря, которую не заменит ничто в жизни, высосали из него остатки сил. Он и говорил-то с трудом, а соображал и вовсе не важно. Держало на плаву одно: надо узнать, как все произошло, а потом решать, как быть дальше. Да и надо ли вообще.

– Множественные рваные раны лица, шеи, верхних конечностей. Кровопотеря, болевой шок, сепсис на ранней стадии…

Олег не понимал и половины слов. Вернее, никак не мог связать Лариску и все, что говорил этот бледный от усталости врач. Какой сепсис, откуда? Кровопотеря, шок… О чем это он?

– Что случилось? – повторил Олег. – Почему, откуда…

Руссков осекся, повернул голову. Из-за белой двери с окошком показалась ярко накрашенная медсестра с рыжей челкой, но врач махнул на женщину, и та сразу пропала. Повернулся, глянул Олегу в глаза.

– Я думал, вам полиция сообщила. На вашу жену напали собаки, разорвали ей руки и лицо, разорвали до костей, если хотите подробности. Кто-то заметил это, вызвал полицию, те застрелили собак, вызвали «Скорую». Мы сделали все, что смогли, сейчас вашей жене ничего не угрожает. Но последствия… Понадобится пластическая операция, и не одна.

Он умолк, видя, что Олег его не слушает. Тот поднялся, подошел к окну, отвернулся. А сам сжал кулаки до хруста в суставах, прикусил губу, чтоб болью заглушить новый приступ отчаяния, сдержаться. Он смотрел, как дождь чертит по стеклу косые штрихи, и пытался осознать услышанное. На Лариску напали собаки и разорвали ей до костей лицо и руки. Почему, какие собаки, когда? И Митька – значит, он был с ней в этот момент, значит…

Оконную раму повело вбок, проем из квадратного сделался каким-то многоугольным, Олег схватился за подоконник, но тот неожиданно ускользнул. Стало темно и очень холодно, потом окно вернулось на место, и на его фоне Олег увидел Русскова и встревоженную медсестру. Та сунула Олегу под нос пропитанный нашатыркой комок ваты. Олег отшатнулся, но женщина не унималась и отстала, лишь когда он перехватил ее руку.

– Хватит.

Медсестра отошла к подоконнику, Руссков оказался на ее месте.

– Вам надо отдохнуть. Езжайте домой, лучше вызовите такси, а завтра позвоните. Все страшное уже позади, с вашей женой ничего не случится.