Читать книгу "Остров надежды - Станислав Хабаров"

Со стороны всё получилось очень просто. Корабль, отслеживая поворачивающуюся станцию, состыковался с ней со стороны модуля «Квант». Жан даже зааплодировал сверхскорому осуществлению своего желания. И теперь, пока происходили стягивание и наддув, он старался не думать о переходе, чтобы не сглазить. Он, конечно, не очень-то верил во внушение и гипноз, а иначе попытался бы внушить Сергею не ограничиться стыковкой и посетить станцию.

Командиру теперь следовало принять решение. Ждать положенные сорок минут он не мог. Он хотел поскорее забраться в станцию, отыскать, если выйдет, тросовую систему, дождаться сеанса связи и решить всё с Землёй. Хорошо бы к тому же, разумеется, провести экспресс инспекцию станции. Что там есть – вода, воздух, еда? Пригодна ли станция для житья? Правда, у них с собой не было анализатора, определяющего пригодность атмосферы. Посещение безжизненной станции станет для них разведкой боем: нырнуть в неё, вдохнуть… Но к чему это приведёт, трудно заранее сказать? С герметичностью же не стоит «ловить блох». Сгонять туда-сюда, оставив остальных в корабле.

– Дамы и господа, – собрал он всех в БО, – нам исключительно повезло. По просьбе публики мы не только увидели станцию, но и попытаемся войти в неё. Станция полтора десятка лет не посещалась, болтаясь в космосе, и неизвестно, что нас теперь в ней ждёт. Поэтому приказываю вам оставаться здесь, а её инспекцию я поручаю себе. Если через пару минут я не вернусь, откройте люк и тащите меня сюда. На время задержите дыхание. Сейчас проверим, как это получается у вас?

Как ни объясняла, ни причитала Софи, доказывая, что ей-де это просто необходимо, как не просился с Сергеем взглядом Жан, командир опять-таки им грубо отказал. Про себя он уже заметил, что грубость действует на них самым активным образом, вызывая защитную реакцию. Уговоры и доводы слабо бы помогли. Он сделает, как решил, а потом непременно проверит как следует герметичность. Не оправдаться иначе на Земле; будешь ходить по дисциплинарным комиссиям, где каждый вправе тебя спросить: «Вы что? Безграмотны или самонадеянны?»

Прождав отведенные четверть часа и не отметив спада давления, Сергей открыл крышку люка и вплыл в станцию. Он щелкнул тумблерами, включая дежурный свет, однако не тут-то было. В станции можно было пока обойтись и без электричества. Рассеянный свет проникал в неё через иллюминаторы. Его поразили размеры пространства станции. Воздух в ней казался чистым, но сырым и прохладным с лёгкой технической примесью запаха нежилого помещения. Выяснив это, Сергей вернулся к люку и предложил остальным следовать за ним.

Тесным коридорчиком переходной камеры они попали в рабочий отсек. Причем Сергей вплыл спиной к стене, и с любопытством отметил относительность привычных понятии – бок, низ, верх. Проплыл отсек и по земной привычке к завис над пультом, и разом всё сделалось обычным.

У Софи создалось ощущение, словно из тесноты корабля она попала в огромный зал, и пугавшее чувство сжимающегося объема отступило вдруг от неё и пропало.

Жану же бросилось в глаза, что это брошенный дом. Здесь долго жили и оставили следы: пришпиленные иллюстрации, предметы на ворсовках, брызги сока на стенах в районе стола. Посредине жилого (базового) блока, на переходе, где сочленялись малый и большой отсеки, встретился тренажер – беговая, в бортовой терминологии «бегущая» дорожка, по которой, готовясь, они столько бегали на Земле, и Жан захотел начать станционную жизнь именно с неё.

– Теперь слушайте, – командовал Сергей, – переносим грузы с корабля.

Он решительно пресёк поползновения Жана, и тому ничего не оставалось, как отправиться с Сергеем в корабль, потому что Софи возвращаться в «Союз» наотрез отказалась.

– Повезло, – разговаривал сам с собой Жан. – Хорошо, расчудесно и гипноз подействовал.

Подобно многим подросткам в переходном возрасте он был весьма недоволен собой. Когда от бездумных игр пару лет назад он вступил, наконец, в осознанную жизнь, то поначалу выбрал кружок гидробиологии, где изучались водные растения и животные. Он участвовал в олимпиадах, изощрялся в решении задач, придуманных популяризаторами. В его характере было всезнание, он словно губка втягивал сведения в себя.

Порой они были бессистемны и отрывочны и сохранялись цепкостью памяти. Однако умело ими пользуясь, он даже преуспевал, побеждая на конкурсах, и непременно бы зазнался, если бы окружающий его мир ограничился окружением взрослых. В детской же среде ему изрядно доставалось «за высовывание» и в основном за изнеженность лабораторной мышки. Он неизменно уступал в неизбежных стычках и потасовках, пока не заставил себя вступить в местный спортивный клуб, хотя времени на всё про всё ему катастрофически не хватало.

Вначале, чувствуя полное бессилие, он просто висел на кольцах. Но постепенно, работая на снарядах и бегая по бегущей дорожке, окреп и приобрел даже вкус к соревнованиям.

Спортивная гимнастика не только тем полезна для подростков, что развивает мышцы, но представляя последовательно результаты, укрепляет дух и вырабатывает характер. Конечно же Жан в этом особенном переходном возрасте был влюблён, и его тайные симпатии обращались к девочке-подростку, занимавшейся в соседней спортивной группе.

И теперь бегущая дорожка в станции была и напоминанием и первой ступенькой жизни на станции, в пятистах километрах (об этом страшно даже подумать) от Земли.

Пока командир и Софи с инспекторским видом плавали по станции, Жан, привязавшись и подогнав тяжи, бойко засеменил по дорожке. Как хорошо двигаться после вынужденного бездействия, разогнать кровь… Он тут же почувствовал в голове необычные толчки, но пересиливая себя и выказывая характер, не остановился и то бежал, то подпрыгивал. Ему очень хотелось вот так, по-спортивному встретить Сергея и Софи, когда они вернуться.

Во время прыжков Жану даже показалось, что он теперь одно целое со станцией: комплекс пришел в движение, заходил, заколебался. Словно на качелях, Жан вкладывал усилие и получал отдачу. Внезапно он услышал противный скрежещущий звук, таким в фильмах ужасов сопровождается опасность. Ему вдруг сделалось дурно, и он потерял сознание.

Что же предписывалось инструкцией при посещении станции? Сначала беглый осмотр, обзор приборной доски и других постов, расконсервация системы обеспечения газового состава, прокладка воздуховодов, но прежде всего по-житейски, как водится, всё обежать.

Передвигаться по модулям приходилось в полумраке. Свет все-таки попадал через иллюминаторы. Да, и ночная сторона не выглядела кромешной тьмой. Вспышки молний на земле (а их оказалось немало) освещали интерьер.

Попривыкнув глаза обходились этим случайным светом. Молнии освещали и через облака; тогда они выглядели световыми пятнами на облачном экране и ширились дрожа. Местами формой своей они напоминали первые дождевые капли, упавшие на сухой тротуар, местами сливались в пляшущее море огня. И оказалось, на земном шаре – немало гроз, и эта природная случайность – постоянный источник света для летящих по орбите, на её ночной стороне.

Скрежет разнесся по всем модулям сразу. Передавался он по металлу, по металлическому корпусу и трудно было понять – откуда звук? Сергей вернулся в рабочий отсек. Так его называли с тех пор, когда он собственно и представлял станцию. Потом с прибытием модулей его стали называть жилым или базовым блоком. Он тотчас нажал клавиши КСУ[12]и окликнул Жана. Но безрезультатно. Молчало холодное КСУ, и в станции было темно, лишь молнии подсвечивали через визир, и Жан молчал. Вплыла Софи и обнаружила обмякшее тело Жана.