Читать книгу "Ведьмы танцуют в огне - Юрий Чучмай"

В центре площадки, между пятью кострами, символизирующими пентаграмму — символ дьявола — находился большой камень для жертвоприношений. Сейчас он был измазан кровью какой-нибудь домашней птицы или кошек, тёмные и бесформенные тушки которых были свалены прямо под ним. Пляска ведьм окончилась, и все они застыли, глядя в сторону, куда-то за стену обнажённых тел. Но вдруг толпа разразилась радостными криками и к алтарю поднесли обнажённую девушку. Видимо, она была опоена каким-то зельем, потому что мешком висела в руках державших её, и поминутно запрокидывала голову назад, отвратительно смеясь, точно квакая.

Ведьмы положили девушку на алтарь и разошлись. Сейчас Готфрид мог видеть её юное тело во всех деталях: упругие груди и ягодицы, стройные ноги, и манящая тень между них, что слегка наползала на едва подрагивающий плоский живот. Прекрасное лицо, которое обрамляли разметавшиеся и измазанные в крови жертвенного животного золотые волосы, было повёрнуто к Готфриду, но закатившиеся зелёные глаза не видели его, прячущегося во тьме. Кожа её лоснилась от чародейских мазей, которыми натирались все участники шабаша. И от блеска этого у Готфрида вдруг что-то вспыхнуло в груди. Жар был так силён, что дыхание обычно холодного, и будто бы немного сонного Готфрида перехватило. Сейчас он даже не гадал, что же это будет за действо. Он просто не мог оторвать взгляда от прекрасной девушки, в которой узнал дочь Альбрехта Шмидта. А ведь он так и не узнал её имени.

Он чувствовал себя в долгу перед старым мастером, и, глядя на его дочь, распластанную на алтаре, знал, как этот долг вернуть.

Но вот к ней подошла обнажённая, и оттого ещё более отвратительная рядом с юной красавицей, старуха. С провисшей сморщенной кожей, покрытой пятнами и отвисшим животом. Она начала макать пучок изломанных и мятых трав в кровь на алтаре, и наносить на прекрасное тело непонятные знаки, что-то неразборчиво бормоча, повышая голос и кропя кровью вокруг. Ведьмы позади молчали, с интересом наблюдая за действом. Готфрид, чтобы не терять времени и отвлечься от греховных желаний, перевёл взгляд с девушки на других участников шабаша. Так-та-ак… Вот Рудольф Путцер, скорняк. Вот Каталина Фридман, Якоб Вебер, Дитрих Аальхаут… Тут находились многие именитые горожане, ремесленники, да и просто крестьяне из окрестных селений. Конечно, всех их сегодня поймают, так что можно было бы и не запоминать лица… Но Готфрид никогда бы не дослужился до звания сержанта, если бы думал, что всё всегда будет идти так, как ожидается.

Колдунья бросила свои травки в костёр, и громко произнесла:

— Прииди, Рогатый бог! Прииди к нам! Дай нам плод и жизнь, дай стрелу и щит!

Снова загрохотал барабан. Ведьмы разразились криками и улюлюканьем, обступая алтарь и вновь заходясь в конвульсиях бесовских плясок, повторяя вразнобой эти нелепые слова.

А потом, сквозь просветы между их тел, к жертвеннику вышел некто. Он был высок, тело его скрывал чёрный балахон наподобие тех, что носят монахи, а из чёрной головы торчали два длинных рога. Он остановился — чёрная фигура посреди белых тел, сложил руки на груди и замер.

Из-за пляшущих ведьм Готфрид не мог точно разобрать, была ли на его лице маска с рогами в три ладони, или они действительно росли из его головы. Дай Бог, чтобы это была лишь личина…

И откуда он вообще появился на окружённом воинами пятачке?

Контракт с Сатаной, — понял Готфрид, — а ведьмы просят у него защиты от праведных рук инквизиции, в обмен на… дочь Шмидта?

В круг вышел массивный Рудольф Путцер. В руках у него был ритуальный кинжал — длинный и толстый, со скруглённой гардой, чем неуловимо напоминал стальной фаллос.

Старухе передали чашу, тяжёлую на вид, наполненную тёмной жидкостью.

Все голоса сразу смолкли, ведьмы остановили свою пляску, пристально наблюдая за ведьмой и скорняком.

— Сегодня бог вступает в зрелость, — сказала она высоким голосом. — Он жаждет богиню.

Готфриду было жалко жертву, а огонь в груди всё жёг и жёг, становясь нестерпимым. Он словно наяву видел, как кинжал впивается в её прекрасную плоть, как густая кровь течёт на жертвенник…

Ведьмы плясали, подвывая, точно вмиг лишившись всех человеческих качеств, нырнув в бездну животных инстинктов. Рогатый медленно приблизился к алтарю, раздвинул ноги своей безвольной жертвы…

Старуха кружилась вокруг камня, выкрикивая:

— Отдаём тебе деву! Пусть навсегда исчезнет эта дева, рекомая…

Нужно было подождать ещё немного, пока не закончится ритуал, пока обнажённые мужчины и женщины не предадутся греху, став в это время беззащитными, но Готфрид не мог смотреть, на это.

— Во имя Христа! — закричал он, вытаскивая шпагу из ножен и появляясь между идолов.

Воины отреагировали мгновенно: с лязгом и грохотом вышли из-за камней, ощетинились алебардами и уверенно начали теснить еретиков, словно скот, к Дитриху с его пятёркой.

Люди в панике, толкая друг друга, крича и визжа, не зная, куда бежать, рвались в разные стороны. Кто-то налетел на закованных в железо воинов, кто-то угодил в горящий костёр…

Готфрид рванулся к алтарю, задыхаясь в отвратительном смраде человеческих тел и колдовских мазей. Еретики разбегались от него, как черти от Христа. Сбивая их на землю эфесом, он прорывался туда, где в последний раз видел дьявола, молясь про себя, чтобы тот не прикасался к девушке. И молитвы его были услышаны: девушка всё также бесчувственно лежала с раздвинутыми ногами, перемазанная, к счастью, лишь в тёмной крови жертвенных животных.

Человек в личине дьявола стоял с другой стороны алтаря, пытаясь найти просвет между телами обезумевших ведьм. Готфрид обогнул камень, но вдруг на него налетела перепуганная женщина, и он упал, едва не ударившись головой об алтарь. Только мелькнула в толпе чёрная спина рогатого.

Шестеро поджидавших у выхода, вышли на свет, заступив перепуганным людям путь. На каменных лицах читалась суровая решимость. На начищенном оружии и металлических пряжках отражался пляшущий свет пяти костров. Впереди всех стоял Дитрих, обнажив шпагу и победно ухмыляясь.

— Именем Святой Инквизиции вы все арестованы за ересь и колдовство!

Люди, бросившиеся к выходу, на мгновение замерли, попятились. Всем им было страшно — страшно пытаться прорваться сквозь заслон мечей и алебард. Но ещё страшнее было попадать в руки инквизиции, ведь сзади подходили остальные воины. И вот, не разбирая со страху дороги, крича и визжа, на Дитриха налетела одна из ведьм. Тот, боясь ранить женщину шпагой, оттолкнул её локтём. Взметнулись рыжие кудри, и колдунья, запнувшись, рванулась на свободу, истошно вереща.

— Хватайте её, братья! — запоздало кричал кто-то.

Солдаты попытались схватить ведьму, но руки в кожаных перчатках лишь скользнули по скользкому, как у лягушки, телу.

Дитрих обернулся на мгновение, чтобы посмотреть, что происходит сзади, как на него налетели остальные нечестивцы. Лавина голых тел сбила его с ног и, как ни старались ландскнехты, задержать испуганных ведьм не могли. Мужчины и женщины с обезумевшими глазами неслись на вооружённых людей, словно не разбирающее дороги стадо овец на стаю волков. Солдаты подняли оружие, сквозь панические вопли послышались выстрелы, но ведьмы просто смяли их и разбежались по ночному лесу.