Читать книгу "Секреты Российского флота. Из архивов ФСБ - Александр Черепков"

«Ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получать от государства средства для этой цели…»

1 марта общее собрание моряков, на котором присутствовали МИ. Калинин, Н.Н. Кузьмин[10]и П.Д. Васильев[11], заслушало делегатов, возвратившихся из Петрограда, и приняло резолюцию: «Ввиду того, что настоящие советы не выражают волю рабочих и крестьян, немедленно сделать перевыборы тайным голосованием. Свободу слова и печати для рабочих и крестьян, левым партиям и анархистам. <…> Собрать не позднее 10 марта 1921 г. беспартийную конференцию рабочих, красноармейцев и матросов г. Петрограда, Кронштадта и Петроградской губернии. Освободить всех политических заключенных социалистических партий, а также рабочих и крестьян, красноармейцев и матросов, заключенных в связи с рабочим и крестьянским движением. Выбрать комиссию для пересмотра дел заключенных в тюрьмах и концентрационных лагерях. Упразднить всякие политотделы, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получать от государства средства для этой цели <…>. Немедленно снять все заградительные отряды…» Эта резолюция была поддержана подавляющим большинством Кронштадтского гарнизона и оглашена на общегородском митинге 1 марта в присутствии 16 тыс. жителей города.

Как пишет в своих воспоминаниях очевидец событий Ю. Шпатель, на митинге на Якорной площади Кронштадта собралось около 15 тыс. человек. «Митинг открыл Васильев.

Первым выступил комиссар Балтфлота Н. Кузьмин. Внешность его никак не соответствовала его должности: он был тучным холеным барином среднего роста, лет за сорок. На нем была зеленого сукна бекеша и каракулевая папаха на голове. Говорил он отрывисто, крикливо, бросая в толпу неубедительные призывы к благоразумию, сдобренные порцией угроз. После комиссара начали выступать многие желающие, которые в один голос отмечали нежелательность заградительных отрядов, голод и холод, а также отсутствие порядка. После этого снова выступил Кузьмин и, напрягая голос, начал напоминать о славных боевых традициях Кронштадта и Балтфлота, но тут из толпы выскочил бородач и закричал на него: “А ты забыл, как на Северном фронте каждого десятого расстреливал?!” Кузьмин вспыхнул: “Изменников делу трудящихся расстреливаем и будем расстреливать!” Тогда толпа заорала: “Постреляли и хватит, нечего грозить, мы и не такое видали!..” После Кузьмина выступил Калинин, его тихий голос относило ветром, он говорил о своих революционных заслугах и том, что смерти не боится… Тут выступил старший писарь с линкора “Петропавловск” С.М. Петриченко[12]и зачитал принятую резолюцию из 14 пунктов»{27}.

2 марта на линкоре «Петропавловск» на собрании делегатов всех морских, красноармейских и рабочих организаций был образован Временный Революционный Комитет (ВРК), которому переданы все полномочия по управлению городом и крепостью. Первоначально в состав ВРК вошло 5 человек, затем его численность была увеличена до 15 человек. Председателем Ревкома стал старший писарь линкора «Петропавловск» С. Петриченко.

ВРК объявил о начале подготовки перевыборов Совета, о борьбе с голодом, холодом и разрухой, заявив, что «коммунистическая партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в силах вывести ее из состояния общей разрухи… и потеряла доверие рабочих масс». ВРК стремился не допустить кровопролития и принимал «чрезвычайные меры по организации в городе, крепости и на фортах Революционного порядка». Для нейтрализации возможных активных действий комиссаров и коммунистов СМ. Петриченко распорядился «арестовать и обезоружить комиссара тов. Чистякова, помощника и коммунистов подозрительных…»{28}

Около 900 коммунистов из 2680, находившихся в Кронштадте, вышло из рядов РКП(б) и примкнуло к Кронштадтскому восстанию, а около 150 политработников, сотрудников Особого отдела и Ревтрибунала беспрепятственно покинули город. Большинство кораблей, береговых частей и фортов Кронштадта поддержали восставших.

Морская контрразведка «не отвечает ни своим целям, ни задачам…»

Еще в декабре 1920 г. В. Фельдман, докладывая руководству военной контрразведки о морально-политическом состоянии личного состава Балтфлота, оценивал как неудовлетворительную работу Морского отделения Особого отдела ВЧК, считая, что оно «не отвечает ни своим целям, ни задачам, не располагает материалами об обстановке на местах, не поддерживает связи с местными органами ВЧК, а в целом имеет плохое представление о работе»{29}.

Не лучше обстояли дела и в территориальных органах ВЧК. Так, 2 марта Озолин передал в ВЧК: «В Петрограде спокойно. Большинство заводов работают. Матросы кораблей “Петропавловска” и “Севастополя” образовали “Ревком” из трех человек и комиссии по перевыборам в Совет…»{30}

События в Кронштадте были оценены советским политическим руководством как «заговор» и «мятеж». 2 марта 1921 г. Ленин и Троцкий подписали правительственное сообщение: «Новый белогвардейский заговор. Мятеж бывшего генерала Козловского[13]и корабля “Петропавловск”». В СТО отмечалось: «28 февраля в Кронштадте на корабле “Петропавловск” начались волнения, была принята черносотенно-эсеровская резолюция <…>. 2 марта в роли мятежников выступил генерал Козловский». В документе говорилось, что «за спиной эсеров и на этот раз стоял царский генерал». СТО постановил: «Бывшего генерала Козловского и его сподвижников объявить вне закона. Город Петроград и Петроградскую губернию объявить на осадном положении». Вся полнота власти в Петрограде переходила к Военному Совету (Комитету обороны) Петрограда. Временно приостанавливались «театры и зрелища». Хождение по улицам разрешалось до 19 часов{31}. Виновные в неисполнении приказов подлежали ответственности по законам осадного положения. В случае «скопления на улицах» войскам предписывалось использовать оружие{32}.