Читать книгу "Опасная игра Веры Холодной - Виктор Полонский"

— Нельзя было предупреждать, Вера Васильевна, потому что человек, знающий, что за ним ведется наблюдение, может выдать это неосторожным жестом. Вы бы начали часто и внезапно оглядываться, или стали бы высматривать в зеркальце, что творится у вас за спиной, или предприняли бы еще что-то в этом роде. Если бы за вами наблюдали враги, то…

— Хорошо. — Вера сменила гнев на милость. — Вы меня убедили. Я согласна помочь. В качестве кого я появлюсь в киноателье?

— В качестве Веры Васильевны Холодной, скучающей жены преуспевающего адвоката. — По взгляду Немысского было видно, что его удивил Верин вопрос. — Вы любите кинематограф, втайне мечтаете сниматься в кино, у вас есть кое-какие средства, которыми вы можете распоряжаться по своему усмотрению, и вы не прочь вложить их в производство картин. Ханжонков активно привлекает средства на развитие своего дела. Киноателье на Житной — не предел его желаний. Он хочет выстроить в Крыму целый город, в котором будет все, о чем только можно мечтать кинематографистам, любая натура для съемок — восточная улица, европейская улица, средневековые замки, русские избы, китайские пагоды, заводские цеха, рестораны, казино, театры… Все, что только можно вообразить, включая огромный аквариум для подводных съемок. И непременно в Крыму, потому что тамошняя погода позволяет вести съемки круглый год. Можете представить, каких денег стоит эта затея. Компаньонства Ханжонков не любит, явно не хочет делиться ни с кем властью, а вклады от частных лиц принимает охотно и обещает хороший процент. То, что вы захотите ознакомиться с постановкой дела, взглянуть на него изнутри, прежде чем вкладывать в него деньги, будет выглядеть весьма естественно. Сто пятьдесят тысяч — солидный капитал. Ханжонков вас поймет, он и сам весьма осторожный человек. Семь раз отмерит, прежде чем отрезать.

— Но у меня нет ста пятидесяти тысяч, — растерялась Вера. — И вряд ли я смогу…

— Это уже наша забота, — перебил ее Немыский. — Во-первых, вам ничего не придется вкладывать на самом деле. Вам нужна только легенда, объясняющая ваше присутствие. Но на тот случай, если Ханжонков потребует доказательств или ему вздумается навести справки, мы откроем вам счет в Волжско-Камском коммерческом банке и положим на него эту сумму. Если Ханжонков поинтересуется происхождением капитала, скажете, что получили наследство от дальней родственницы. В подробности не вдавайтесь, незачем. Для дельцов главное — сами деньги, а не их история. Если у вас, Вера Васильевна, нет больше вопросов, то я хотел бы заочно познакомить вас с Ханжонковым и кое с кем из его сотрудников.

Вера отрицательно покачала головой, давая понять, что вопросов у нее нет.

— Ханжонков потомственный дворянин, сын новочеркасского помещика, — начал рассказывать Немысский, делая небольшие паузы после каждой фразы. — В 1896 году окончил Новочеркасское казачье юнкерское училище и в чине подхорунжего начал службу в Первом Донском казачьем полку. Полк этот расквартирован в Москве, в Николаевских казармах. Хорошее место для службы, как говорят, «карьерное», но с карьерой у Ханжонкова не заладилось. В 1905 году он вышел в отставку по болезни в чине подъесаула. Хронический полиартрит, болезнь суставов.

— А к какому классу относится подъесаул? — полюбопытствовала Вера, плохо разбиравшаяся в воинских званиях.

— К девятому. Соответствует штабс-капитану или титулярному советнику.

«Он был титулярный советник, она — генеральская дочь, — совсем некстати всплыло из памяти и зазвучало напевом в голове. — Он робко в любви объяснился, она погнала его прочь…»[15]Пришлось тряхнуть головой, чтобы прогнать наваждение.

— Ханжонков любит рассказывать о том, как во время войны с японцами он под огнем неприятеля повел свою сотню в атаку, был ранен, долго пролежал на сырой земле и таким вот образом заработал свою болезнь. Но все это ложь от начала и до конца. С японцами он не воевал, у него вообще нет боевого опыта. Отец Ханжонкова умер в 1900 году, с его смертью имение перестало приносить доход, но после выхода в отставку у Ханжонкова обнаружились средства. И немалые. Их хватило для открытия торгового дома на паях с одним подданным Франции, неким Эмилем Ошем. По словам самого Ханжонкова, к сбережениям, сделанным за время службы, он добавил то, что получил по выходе в отставку, и еще занял сколько-то на стороне. Звучит правдоподобно, но только если не вдумываться. А вот если вдуматься, то какие сбережения, скажите на милость, может сделать подъесаул, да еще и служащий в Москве, где цены далеко не те, что в провинции, и всяких соблазнов больше? Об этом я по своему собственному опыту судить могу, несмотря на то что по нашему ведомству платят больше. — Немысский усмехнулся и покачал головой, давая понять, что больше, да не намного. — Жалованье Ханжонкова вместе с добавочными, столовыми и квартирными едва превышало две тысячи в год, но разве для Москвы это деньги? Да еще и в кавалерийском полку, где трат несравнимо больше, чем в пехотном? К тому же он вращался в свете, а там без средств делать нечего. Можно предположить, что имение давало хорошие деньги, пока был жив отец, но это не так. Я затребовал справку о доходности имения за последние пятнадцать лет. Не стану утомлять вас цифрами, скажу только, что давало оно не так уж и много прибыли. Во всяком случае, родители Ханжонкова не имели возможности посылать ему мало-мальски значимые суммы. Вот поневоле и призадумаешься: откуда взялись деньги? Кредитов новичкам давать не принято. Сами посудите — отставной офицер и бывший приказчик торговой фирмы решают открыть киноателье. Кто из серьезных людей даст им кредит? И много ли может занять у знакомых подъесаул?

— Но вы же сами сказали, что он вращался в свете, — напомнила Вера.

— В этом кругу не принято давать друг дружке в долг. Сама просьба уже воспринимается как бестактность. За протекцией — к знакомым, за деньгами — к ростовщикам. Правда, Ханжонков несколько раз упоминал о том, что ему помогла начать дело баронесса Икскуль фон Гильденбрадт. Они действительно знакомы, и баронесса не чужда благотворительности, только сомнительно, чтобы она ссужала деньгами кинематографистов. Все знают, что баронесса кино не жалует, считает его низким искусством. В общем, есть повод задуматься.

— Вы думаете, что Ботаник — Ханжонков? — спросила Вера.

— Не исключаю такой возможности, — ответил Немысский. — Непонятно откуда взявшиеся деньги для открытия дела, склонность к искажению биографии, широкий круг знакомств, частые разъезды — все это наводит на подозрения. Киноателье, точнее съемки кино, дают прекрасную возможность для диверсий и шпионажа. Под предлогом выбора места для съемок можно заявиться куда угодно, не вызывая при этом никаких подозрений. Под видом съемки можно вести наблюдение где угодно и так далее. К тому же в обществе благосклонно относятся к кинематографистам, считая их безобидными чудаками. Идеальное прикрытие. А опыт, Вера Васильевна, учит, что ни одно прикрытие не остается без внимания. Но вернемся к Ханжонкову. Дело у него сразу пошло в гору. Он быстро избавился от компаньона, не исключено, что тот был взят номинально, для придания большего веса только что основанному торговому дому. Известно же, что иностранцам у нас доверяют больше, чем своим, считая, что немцы да французы умеют вести дело должным образом и при этом не обманывают. Заблуждение, конечно, но глубоко укоренившееся.