Читать книгу "Стареть не обязательно! Будь вечно молодым, или Сделай для этого всё возможное - Билл Гиффорд"

В далеком 1920 г. известный американский статистик Луис Даблин, работавший главным актуарием в страховом гиганте Metropolitan Life Insurance, заявил, что максимальный порог средней продолжительности жизни составит в ближайшем будущем ровно 64,75 года. По странному совпадению, это было всего на три месяца меньше официального признанного пенсионного возраста в 65 лет, установленного Законом о социальном обеспечении в 1933 г. В те времена типичный 65-летний человек выглядел, чувствовал себя и действительно был довольно старым. Но это был далеко не предел. Когда доктор Даблин узнал, что женщины в Новой Зеландии в среднем живут больше 66 лет, он пересмотрел установленную им планку и поднял ее почти до 70 лет. Но и она оказалась слишком низкой: даже мой несчастный двоюродный дед Эмерсон преодолел ее.

Во всем мире продолжительность жизни продолжает неуклонно расти на протяжении вот уже двух веков. Около десяти лет назад авторитетный демограф по имени Джеймс Вопел собрал всю существующую – и достоверную – историческую статистику по продолжительности жизни, которую он только сумел найти, начиная со Швеции XVIII века[12], в которой велась тщательная регистрация рождений и смертей. На основе этих исторических данных Вопел вместе со своим соавтором Джимом Оппеном и многочисленной исследовательской командой определил для каждого отдельно взятого года так называемую «страну-лидера», которая добилась максимального роста средней продолжительности жизни. Эти страны-лидеры неоднократно менялись, однако, когда исследователи свели ежегодные рекорды этих стран-лидеров в единый график, они с удивлением обнаружили, что он представляет собой прямую, сплошную и неуклонно идущую вверх линию – как траектория взлета авиалайнера из аэропорта имени Кеннеди.

График Вопела показал, что начиная с 1840 г. средняя продолжительность жизни женщин в странах-лидерах увеличивалась с постоянной скоростью – примерно на 2,4 года каждые десять лет{7}. И хотя пальма первенства вручалась разным странам, переходя от Швеции к Норвегии, затем к Новой Зеландии и Исландии, чтобы в конце концов осесть в Японии, общая тенденция линейного роста продолжительности жизни сохраняется: каждые четыре года люди приплюсовывают к своему потенциальному сроку жизни один дополнительный год. Или, если хотите, каждый прожитый вами день дарит вам еще шесть часов жизни.

«Эта прямая линия абсолютно поразила меня, – говорит Вопел, ныне директор Института демографических исследований имени Макса Планка в Германии. – Тот факт, что она сохраняется в течение вот уже двух столетий, поистине удивителен». Мало того, эта прямая линия неуклонно продолжает идти вверх без всяких признаков замедления – вопреки прогнозам многих умных людей, от Даблина до различных агентств ООН и демографов-вольнодумцев, которые единогласно предсказывают конец этого роста. Недаром Вопел и его коллеги дали своему исследованию провокационное название – «Сокрушенные пределы продолжительности жизни».

Объяснение этого стабильного роста кроется в нескольких ключевых факторах, которые уже были упомянуты выше: улучшение санитарно-гигиенических условий и медицинской помощи. Такие вещи, как пенициллин, стерилизация и даже лекарства от кровяного давления, дали нам возможность жить дольше, избегая преждевременной смерти, которая нагоняла наших предков в молодом возрасте. Эта тенденция наблюдается и в развивающихся странах: по данным Всемирной организации здравоохранения, во всем мире средняя продолжительность жизни с 1990 г. выросла на шесть лет.

Однако Вопел утверждает, что в индустриально развитых странах устойчивый рост продолжительности жизни на самом деле отражает более глубокие изменения в условиях жизни, оказывающих влияние на то, как мы стареем. «До 1950 г. рост продолжительности жизни был в основном обусловлен значительным снижением уровня смертности в молодом возрасте, – написал он в своей статье в журнале Science в 2002 г. – Но во второй половине XX века главной причиной этого роста стало увеличение сроков дожития людей после 65 лет».

Все началось с развития медицинских технологий: то, что бывший вице-президент США Дик Чейни все еще жив после нескольких инфарктов и операций, раньше считалось бы чудом. Не все мы нуждаемся в искусственных сердечных клапанах, но все пользуемся такими благами, как чистая вода, свежий воздух и лучшие жилищные условия. И нас уже не так пугают массовые эпидемии – их количество сократилось значительно даже за последние 50 лет. Это объясняет, почему брат моего деда Эмерсон дожил до семидесяти с лишком без какой-либо медицинской помощи: мир, в котором он жил, был гораздо чище и безопаснее, чем мир его предков. На самом деле, если бы он не курил – что было единственным его отступлением от учения «христианской науки», – он вполне мог бы прожить сколько же, сколько его брат.

Широкое распространение запретов на курение, защищающих каждого из нас от воздействия канцерогенного табачного дыма, может способствовать еще большему увеличению продолжительности жизни (хотя несколько затяжек в день, кажется, нисколько не вредили мадам Кальман). Благодаря все более безопасным и благоприятным условиям жизни, утверждает Вопел, мы не только избегаем преждевременной смерти, но и стали стареть намного медленнее, чем наши предки, жившие в антисанитарной, некомфортабельной, полной смертельных болезней и табачного дыма среде. «Продолжительность жизни – удивительно пластичный феномен, – говорит он. – Сегодня 70-летние люди имеют такое же здоровье, как 60-летние несколько десятилетий назад. Их физическое состояние начинает ухудшаться намного позже: теперь самые плохие последние пять лет жизни наступают в возрасте 80–85 лет, а не в 70 лет, как раньше».

Другими словами, старые люди перестали быть старыми. Они стали жить не как мой двоюродный дед Эмерсон, который уже к 60 годам превратился в дряхлого старика, а как мой дед Леонард, который и в 70 лет оставался относительно моложавым. Граница старости продолжает отодвигаться все дальше и дальше, например, такими людьми, как Диана Ниад, которая вплавь преодолела расстояние 166 км между Кубой и островом Ки-Уэстом в возрасте 64 лет, то есть за несколько месяцев до наступления официального пенсионного возраста. «60 лет – это новые 40» – вот ее жизненный девиз. И она далеко не исключение: двое моих партнеров по велосипедным прогулкам давно перешагнули пенсионный возраст, однако я всегда обливаюсь по́том, пытаясь угнаться за ними. В то же время Хамфри Богарт сыграл немолодого, уставшего от жизни хозяина кафе Рика в фильме 1942 г. «Касабланка», когда ему было всего 42 года. (Может быть, он слишком много курил?)