Читать книгу "Феодал. Усобица - Александр Логинов"

Среди мастеровых тоже прибавление вышло. Лука Фомич здраво рассудил, что чем быстрее мастеровые, захваченные в ливонском замке, окажутся в усадьбе — тем лучше. Мужиков посадили на лошадей, дали им охрану и отправили, не мешкая в усадьбу, а семьи их вместе с обозом потом прибудут. Спиридон похвалил сметливость княжеского воеводы и пристроил мастеровых к делу. Одного кузнеца, специалиста по доспехам управляющий оставил в усадьбе, а обыкновенного деревенского кузнеца поселил в Васькино, тем более Тит, староста деревенский, давно требовал со Спиридона кузнеца для селян. Каждый раз, когда возникает необходимость в кузнеце, крестьянам приходилось мотаться до усадьбы, теряя драгоценное время.

Кузнеца в Васькино, так и так, пришлось бы выделять, но Спиридон и тут не упустил выгоду. Управляющий ударил со старостой по рукам на условиях, что мир, как старожильцы, возьмет на себя затраты по обустройству быта семьи кузнеца, то есть выделит дом, утварь и все что там еще им нужно будет. Немцу Спиридон определил не хитрые правила: три дня в неделю мастер работает на князя, железо в крицах кузнец станет получать из усадьбы для работы на барина. Остальное железо мастер покупает у Спиридона по справедливой цене, оплата изделиями. Инструмент свой, раз мастер не свободный, ему придется отработать, чем раньше, тем лучше. Через пять лет немец получает полную свободу и управляющий станет покупать его изделия за звонкую монету.

Через несколько дней пришел обоз из Новгорода. Следом за ним, буквально на следующий день пришли немцы. Спиридон как угорелый носился, размещая людей на постой, руководил разбором награбленного. Прибыли для Спиридона от захваченного в ливонском набеге нет никакой. Все равно все добро придется крестьянам раздать, да еще от себя прибавить придется. Князь требовал, что бы новые поселенцы крепко стали на ноги, а у себя в Ливонии они зажиточными явно не были. Одежонка у них бедноватая — значит и все остальное тоже дрянь. Зато немецкие сервы станут больше дохода приносить князю, пока отработают свободу — Спиридон может рассчитывать на половину их урожая, да повинности иные будут нести безропотно. Потратиться, конечно, на них придется, но выгода с этого тоже не малая. Год — два и слухи распространятся по княжествам, что князь привечает не только вольных, давая все необходимое для обустройства хозяйства, но и холопов не обижает. Глядишь, крестьяне из иных княжений потянуться в земли его государя. И князь перед великими князями останется чист — не переманивает он у них людишек, сами идут, а коль пришли, то отказывать людям невместно.

Сегодня выпал хороший день. В кои веки Андрей откровенно бездельничал, наслаждаясь обществом семьи: двух своих жен, которые тихо занимались рукоделием, сидя напротив благоверного. Десятки восковых (не сальных!) свечей, установленных на подвесном шандане, ярко освещали помещение. По нынешним временам — непозволительная роскошь, но Андрей не мог привыкнуть к вечерним посиделкам в полумраке. Потому, свечи в княжеской усадьбе горели в больших количествах. Пускай накладно, зато не так опасно, как лучина. За вечер, во всей усадьбе, сгорало свечей не меньше чем на сто фунтов воска. Спиридон недовольно ворчал по поводу неоправданной расточительности князя, но перечить государю не смел. Зато, когда Андрей был в отлучке, в усадьбе наступал период жесткой экономии, даже дочери Спиридона, несмотря на свое особое положение, чувствовали на себе бережливость родителя, порою переходящую в скупость.

Пока князь отсутствовал, жизнь в усадьбе проходила неспешно и размеренно. Спать ложились рано, вставали еще раньше. Лишь когда в усадьбе появлялся князь, начиналась суматоха. Спать, с приездом князя, ложились поздно, а то и вовсе не ложились. То князь пьянствовал со своими ближниками, то работал не покладая рук, ночи напролет засиживаясь над бумагами и чертежами.

Его нынешнее положение очень нравилось Андрею, особенно нравы, царившие на Руси в отношении женщин, пришлись ему по вкусу. Однако, наивно думать, что женщина совсем бесправна. Отнюдь. Имеют женщины права и немалые. Могут владеть собственностью, например. Но место свое знают. Это главное. Правда, иногда бывают исключения из правил.

В собственном доме Андрей жил на правах почетного гостя, все вопросы обеспечения жизнедеятельности княжеского терема лежат на хрупких женских плечах. Еще бы, князя постоянно черти носят, где попало. То Маслов этот, будь он неладен, утащит государя в набег, то торговать князь едет в далекий Новгород, как будто что-то понимает в тонкостях местной торговли, и там ему не сидится — немца промышлять отправился. А тут как на грех москвичи опять свару учинили и, князь Резанский призвал своих бояр в поход, идти на помочь старшему брату — московскому государю.

Почитай, с осени девчонки Андрея не видели, страсть как соскучились, а он, не успев вернуться и разделаться с неотложными делами напился до чертиков. Три дня вся дворня бражничала беспробудно, а потом князя татары утащили на охоту. Не сами, Прасковья надоумила Булата. Не успел благоверный вернуться с ловит, приперся Кузьма в компании с Онисимом и Олешей Молотом и немецким кузнецом, притащили мужики самострел с хитрым механизмом взвода, придуманный князем.

Вся честная компания мастеров похитила князя надолго. То чем они там занимались, государь называл по смешному — «мозговой штурм». Чего они там штурмовали, никто не знал, но вина и меду при этом самом «штурме» выпили мужики изрядно. Это называлось, по выражению князя — «без бутылки, хрен разберешься». Какую-то штуку князь придумал хитрую к самострелу. Такую хитрую, что даже пацан смог взвести самострел без напряга. Князь был настолько занят, что носу не казал на женской половине, даже спал в своем кабинете.

Хорошо хоть воеводы уехали расселять прибывших сервов по деревенькам, иначе совсем покоя князю не дали бы. Зная Луку и Демьяна, можно было предположить, что пьянка затянулась бы надолго.

Прасковья, от вечного бабьего любопытства, заслала сенную девку подглядеть и подслушать, отчего там, в княжьем кабинете такой шум и гам. И все, пропала с концом девка. Заподозрив неладное в исчезновении служанки, Прасковья лично отправилась на ее поиски, но девка как в воду канула. Нет, Прасковья не ревновала, ну подомнет князь под себя смазливую девчонку, какая в том беда? Попользует и отправит восвояси, а она с сестрой тут обосновалась на правах хозяек, вся челядь не иначе, как боярынями их кличет.

Как стемнело, девушка, набравшись смелости, отправилась к князю, но неожиданно дорогу ей перегородил дюжий молодец, в полном доспехе и с сулицей в руках, на поясе — кривая сабля в дорогих ножнах. Он посторонился, узнав хозяйку, пропуская девушку в княжеский кабинет.

— Фимка пропала, государь, — сказала боярыня князю, одновременно оглядывая помещения в поисках смазливой девчонки. Но в кабинете кроме самого Андрея и Кузьмы с кузнецами никого больше не было. Разве, что стояли у стены человеческие чучела, облаченные в рыцарские доспехи, привезенные князем из немцев.

— Присаживайся к нам, — Андрей поднялся навстречу Прасковье, усадил девушку рядом с собой, подвинул к ней свой кубок и налил до краев мальвазии.

— Загуляла девка, наверное, — предположил Кузьма, отрываясь от листа желтой бумаги, на котором он старательно рисовал какие-то детали механизма.