Читать книгу "Андреевский крест - Андрей Дай"

Да, больше шума. Что нам какие-то жалкие пять или шесть километров по обычной, прилично наезженной грунтовке, если мы уже шесть сотен верст на одометры успели с утра намотать?!

Все было другое. День другой, свет и изумрудные горы. Двадцать лет назад я не заметил, какого в Катуни удивительного цвета вода. Теперь вот любовался. И золотыми соснами, охраняющими бурный поток, и золотистыми пляжами, и цветущими террасами. Алтай другой. То ли предстал вдруг передо мной в полный рост – вот, мол, какой я. То ли и правда изменился за прошедшие годы. Научился, бляха от ремня, себя этак вот рекламировать.

И еще, что сразу в глаза бросилось, – теперь по берегам Катуни стало гораздо больше людей. Лагерь, лагерь и за мысом еще один. Разноцветные импортные палатки. Костры, мангалы и запах готовящегося шашлыка. Подумалось еще, что ох как не зря тащили с собой огромный брезентовый шатер и алюминиевые трубы к нему. Егор сразу предложил поставить прямо над местом раскопок и ковыряться уже внутри. Как знал, что тут теперь так людно. А нам лишние свидетели не нужны.

Сусанин не подвел, вывел караван четко к тому же месту, где прошлый раз мы сосиски жарили. Теперь-то для лагеря места маловато будет, вон нас сколько. Но ложбинка между кустарником и крутым подъемом на террасу с «крестом» удобная. Самое то, чтоб машины поставить и тенты натянуть.

Время к обеду. По дороге останавливались, перекусывали. Вроде как второй, поздний завтрак, но в животе ощутимо камни ворочались. Булькали там, падлы, издевались. И если бы в тот момент, когда машины встали и моторы заглохли, допустили бардак и разгильдяйство, то обедали бы мы в полной темноте.

– Стоять! – гаркнул я, поймав момент, когда пацанва покинула опостылевшие сиденья и порскнула по сторонам, на разведку. – Лех, организуй молодежь. Дрова, лагерь, разгрузка.

– Принято, – кивнул старший мичман и отправился «строить» молодую шпану, а я снова который уже раз засмотрелся на походку своего младшего брата. Как там его Поц назвал, когда первый раз увидел? «Сундук»? Что-то в этом есть. Мы с Егором костью в отца – худые и жилистые. А Леха, видно, в материнскую линию пошел, могучие широченные плечи и бычья шея. Шагает словно по качающейся палубе и в руках этот самый сундук несет.

Посмотрел, хмыкнул от мысли, что могли лебедку с домкратами-двухтонками и не тащить – этот бугай, поди, камни и руками вывернуть может, – и пошел организовывать установку шатров и палаток.

– Мы не в армии, пацаны, – долетел снизу басок мичмана. – У нас дедовщины нет. У нас отцовщина. Значит, отцы говорят – вы делаете. Это понятно?

– Чего так далеко от реки? Ни посуду помыть, ни искупаться, – это Лехина Люба с претензиями. Так-то она женщина неприхотливая, привычная к походной жизни. Сколько они гарнизонов с мичманом своим сменили – пальцев на руках не хватит. Только путает маленько свой родной Сахалин с Сибирью. В Катуни вода градусов девять. Рука за минуту синеет, куда уж там купаться. Да и течение дикое, испугаться не успеешь, а уже в Оби окажешься.

А вот насчет посуды – это она зря. Это мы предусмотрели. Натаха моя наказала, когда обсуждали поездку, воду с собой взять. Ну и взяли. В фургон погрузчиком сунули кубовый пластиковый танк, а в Чемале и водой его залили. Маленько перегруз получился, но Поц – пилот опытный, довез и машину не убил. А кончится живительная влага в «канистре», Миха еще раз в поселок сгоняет. Газель кабиной к выезду поставили, чтоб удобно выезжать было.

– Где кухня будет? Куда продукты стаскивать? Костер где будем жечь? – Ирка более прагматична. Егор у нее гм… житейский лох. Приходится бабе как-то все самой решать. А тут нашелся, на кого можно свалить. Весь, по ее понятиям, такой из себя крутой и правильный. А я че? Я ниче. Старший, и от ответственности не бегу. Командир, бляха от ремня.

И про костер она правильно спросила. Это важно. Чтоб на палатки искры не летели и сажей рисунки на скалах не испачкало. Неправильно это. Люди трудились, высекали своих оленей. Может, чувак, что тут творил, по тем временам за какого-нибудь Рембрандта почитался. А тут мы со своими кострами, плошками-поварешками.

Шесть палаток, огромный шатер над каменной шишкой и полог-беседка со стенами из сетки. Разборный столик, стулья и тенты над машинами. Пока мы с Егором и Мишкой этот «микрорайон» строили, шпана сушняк подтаскивать начала. Пришлось доверить натягивание растяжек теткам и идти рыть костровище. Камни собирать, ямку обкладывать и только накануне сваренную из арматуры-десятки конструкцию устанавливать.

Хорошо получилось. Споро, дружно. Будто тренировались заранее. Все при деле, никто не спорит и не скандалит. Есть вопрос или сомнения – подошли, спросили, побежали исполнять.

Вода в чайнике тоже быстро закипела. Согнали детей за стол, накормили бутербродами. Что-то более серьезное затевать не стали, в планах на вечер шашлык был. Готового угля взять с собой не догадались, пришлось в разборном мангале дрова жечь на угли. Дело это не быстрое, но ответственное. Какие угли – такое и мясо получится. Разве можно доверить жарку мяса женщинам? Никак невозможно. Бабы и рады, что их от кулинарии отлучили. Переоделись, устроились под каменной стеной креста, чтоб лагерь их белые телеса от лишних взоров прикрывал, и загорали, вяло переговариваясь.

А мы у огня. Но ведь и просто сидеть – пялиться на дрова – скучно. Достали пиво из холодильника, стало веселей. Глоток за глотком, анекдот за анекдотом. Сидели, прихлебывали, смеялись. Это ли не счастье?

Дети прибегали, хвастались находками. Жучки, паучки. Картины на скале или камень странной формы – им все внове, все интересно. Даже мой Никитка наконец-таки от своего электронного друга оторвался. Мир вокруг увидел.

Уходила усталость. Алтай вокруг терял краски, перестал удивлять и восхищать. Приходило спокойствие. Без вечно трындящего телефона, глупых вопросов от замов и наездов очередных проверяющих. Без фени от старых «боевых» соратников и пьяных «соплей» по пятьдесят раз повторяющего одно и то же дяди Вовы. Тишина, ветер, ревущая внизу река, огонь. Только мы, семья, и Природа.

– Вы нам так щит над местом и не показали, – чуточку картавя – у подвыпившего Егорки всегда так – попенял нам с Михой брат. – Любопытство грызет, сил нет.

– Ты ему зубы-на выбей, – оскалился Поц. Тоже вот. Тихой сапой в родню прописался, хрен сотрешь. Близкий человек, что скажешь?! А он чует. И считает, что имеет право подшучивать над моими братьями. – Пусть оно тебя нежно обсасывает!

– А и правда, – покладисто согласился я, вставая. – Че порожняком сидеть? Пошли, глянем. Срисуем фронт работ. Мих, ты присмотри за огнем…

Не попросил, приказал. И он послушался. Надо ему иногда показывать место. Он с бригадой не один год ездил. Сам, может, в разборки и не лез никогда, а понтов тоже нахватался. Чуть прогнись – в миг на шею сядет и ноги свесит. И скажет, что так и было. Это давным-давно, когда мы темы терли и добычу на братву кололи, он мне вроде как вровень был. Теперь я ему зарплату плачу…

Время стирает следы. Какой-то другой, неведомый исследователь согнул торчащую из шишки трубу еще раз. Так, что она легла, скрывшись, замаскировавшись в отросшей на нанесенном песке траве. Я даже слегка занервничал, не обнаружив сразу свидетельства нашего пребывания тут когда-то давным-давно. И словно старому приятелю, случайно встреченному после десятка лет разлуки, обрадовался опять-таки случайно попавшей под ногу железяке.