Читать книгу "X20 - Ричард Бирд"

— Не волнуйся, — сказал он. — Можешь взять кота.

— Хорошо, — сказал я, — спасибо. Я беру кота.

Он протянул мне бутылочку с портретом Багза Банни сбоку. Затем, унося на кухню ручку от швабры, прибавил:

— На самом деле это была решка.

День

4

“Кельтик” Тео из Французской Гайаны закончились давным-давно, и теперь он склонялся либо к “Кэмел”, либо к “Бьюкэнен Спешл”. Он всегда переворачивал одну сигарету в пачке вверх ногами и всегда выкуривал ее в последнюю очередь.

Иногда он не уходил на работу до полудня. Иногда уходил утром и возвращался к часу или вовсе не возвращался. Поэтому, выходя из комнаты, я никогда не был уверен, что он не подкарауливает меня в надежде что-нибудь всучить.

Лишь дважды в неделю его поведение было неизменно. В четверг, в семь тридцать вечера, он усаживался, закуривал и смотрел “Завтрашний мир”. А каждую среду около шести вечера набивал две большие хозяйственные сумки блоками по 200 сигарет, не только “Бьюкэнен”, но и прочими известными марками. Я соглашался покормить Гемоглобина, который не был благодарен ни на грош, а Тео вызывал такси.

Он никогда не говорил, куда ездит и чем там занимается, но примерно к одиннадцати всегда возвращался с пустыми сумками.

Это меня не касалось.

— Не понимаю тебя, Грегори. Не понимаю, чего ты хочешь. Моя подруга Ким хочет отправиться в Голливуд и заработать на такой большой лимузин, чтобы в багажник можно было запихнуть мебельный гарнитур. Джулиан хочет найти лекарство от рака. А чего хочешь ты?

— Не знаю, а ты?

— Сейчас-то?

Она закурила вожделенную сигарету.

— Ты даже курить не хочешь. У тебя вообще какие-нибудь желания есть?

Я никогда не мог отделить образ Люси от ее сигарет и манеры курить. Она слизывала дым с уголков губ, словно сахар. Часто выпускала дым одной стороной рта, слегка повернув при этом голову, но глядя мне в глаза. Сжимала фильтр между последними фалангами указательного и среднего пальцев, чуть выгнув кисть назад, будто вот-вот переведет взгляд на собственные ноги. Беспрестанно постукивала большим пальцем по кончику сигареты, чтобы стряхнуть пепел, едва-едва успевший образоваться. Рефлекторно несла руку ко рту жестом, что подобен внезапной мысли, или осторожному распробованию, или воздушному поцелую.

Она возвела в ранг искусства и курение, и обещание поцелуя.

Я посмотрел на коричневый коврик, затем на ботинки, на колени. Посмотрел на потолок. Увидел паутину. Увидел паука. Сказал Люси, что хотел бы ее поцеловать.

Она наслаждалась сигаретой, все такая же красивая и улыбчивая.

— Никогда не целуй курильщицу, — сказала она. — Это во всех книжках написано.

Уходя, она затянулась и без паузы послала мне дымчатый воздушный поцелуй. Я был в отчаянии, а причиной всему — моя неопытность. Я ничегошеньки не знал. Не знал, вернется ли она когда-нибудь. Даже не знал, как пойти за ней следом.

Уолтер уже думает, что у меня может получиться. Теперь, вместо того чтобы сказать “Все бросаешь?”, он спрашивает, все ли я еще пишу. Ну ясное дело.

Сегодня утром я спросил его, как и когда он начал курить, но он принялся рассказывать свою историю о расстреле, поэтому я прервал его и задал вопрос, который действительно намеревался задать:

— Ты никогда не боялся умереть?

— Всегда.

— Я имею в виду — от курения.

— Нет. Не забывай Тео и трущобы.

На Уолтере шляпа “Быстрая смерть”, придуманная и сделанная его дочерью и ее антитабачным движением ЛЕГКОЕ в разгаре кампании против нас. Эмблема “не курить” над словами “Быстрая смерть” начинает отшелушиваться. Издалека эту шляпу можно принять за бескозырку на пачке “Плэйерс Нэйви Кат”. На той бескозырке написано “ГЕРОЙ”.

Я спрашиваю, как поживают его дочь Эмми и ее новый спортивный клуб.

— “В путь” называется, — говорит он. — Подумывает заняться дельтапланом.

— Что ж, удачи ей.

— Как самочувствие?

— Отлично, — говорю я.

— Лжец.

Я поинтересовался у Джулиана, бросил бы он курить ради женщины.

— С чего бы это?

Он думал о блондинках, жаждавших попасть в его комнату. Полагаю, ему трудно представить, как он изменяет своим привычкам, чтобы доставить им удовольствие.

— Я имею в виду, если бы ты действительно кого-то любил, а они переспали бы с тобой, только если бы ты бросил, ты бы бросил?

— Ну, это гипотетический вопрос.

— И все же?

— Думаю, это зависит от того, насколько бы я хотел с ними переспать.

— Очень.

— Думаю, прикинулся бы, что бросил.

— Нет, ты любишь их и хочешь с ними переспать.

— Так сколько их всего?

— Я имею в виду — с ней. С одной женщиной.

— Конечно. Но если бы мне надо было принести такую жертву ради ее удовольствия, я бы сначала проверил, подходим ли мы друг другу. Может, стоит поискать кого-то, кому все равно, курю я или нет.

— Но если бы ты действительно ее любил?

— Думаю, тогда это был бы способ узнать, действительно ли я ее люблю. Если бы я был готов это сделать.

— Так бросил бы?

— Если бы действительно любил — да.

Вскоре Бананас перерос бутылочку и начал есть консервированное мясо. Каждый раз после еды он приходил ко мне в комнату и усаживался в позе сфинкса, чуть наклонив голову над пепельницей с двойными кастаньетами. Ноздри его подрагивали, а через несколько секунд он начинал очень громко мурлыкать. Желая проверить, может ли у кота выработаться никотиновая зависимость, я иногда прятал пепельницу. Он подозрительно глядел на меня, еще слизывая остатки кошачьего корма с усов. Затем обшаривал каждую поверхность в квартире, хранившую память о пепле. Пытался открыть дверь в комнату Тео. В конце концов, ничего не найдя, прыгал за диван и начинал драть его когтями. Как только я сдавался и возвращал ему пепельницу, он спокойно усаживался рядышком, подобно сфинксу, и безмятежно принюхивался.

Позже у него развилась дурная привычка лизать пепел. Если я забывал где-нибудь пачку “Кармен”, он использовал ее вместо подушки. Потом он научился забираться в кисет Уолтера.

В остальном же, за исключением двух симметричных проплешин на темени, между ушами, он был совершенно обычным котом.

На Рождество я отправился домой, где мать заявила мне, что я исхудал. Я обнаружил, что мне недостает общества курильщиков и Люси, однако, сообразив, что придется встать на чью-то сторону, когда я познакомлю ее с матерью и Люси впервые потянется за сигаретой, я крепко задумался. Я напомнил отцу о сигаре “Король Эдуард”, которую он выкуривал во время обращения королевы, и он сказал, что все помнит.