Читать книгу "Голос крови - Том Вулф"

Сержант неожиданно меняет тему разговора. Не отнимая рук от рычагов и руля, он опускает голову, выпятив вперед подбородок.

– Мать твою за ногу! Смотрите ШМЯК туда! Вон эстакада, и видите, там, на мосту?

Нестору невдомек, о чем толкует сержант. Из глубины рубки ему еще не видно, что происходит на мосту.

В этот момент сквозь треск помех заговорил центральный пульт:

– Пять, один, шесть, оу, девять – Пять, один, шесть, оу, девять – Какое ваше кью ти эйч? Нужны немедленно. Сорок третий сообщает: на мосту толпа мудачья, повылезали из машин, орут ШМЯК что-то мужику на мачте, каждый свое. Движение по эстакаде ШМЯК стоит в обоих направлениях. Кью, кей, ти.

Лонни Кайт подтверждает (кью, эль, ай – что пять, один, шесть, оу, девять принял сообщение) и добавляет:

– Кью, ти, эйч, сейчас ШМЯК прошли Брикелл, идем прямо к эстакаде. Вижу паруса, вижу что-то на верхушке ШМЯК мачты, вижу скопление людей на эстакаде. Будем на месте через, ы-м-м, шестьдесят ШМЯК секунд. Кью, кей, ти.

– Кью, эль, уай, – отвечает радиоком. – Сорок третий хочет этого черта как можно быстрее снять и убрать.

Канадцы! Канадцы никак не могли занимать больше половины мест во Всемирном университете Эверглейдс, а вот кубинцы занимали. Не очень-то хитроумную игру затеяли эти двое американос! Вот тупицы: думают, надо быть гением, чтобы их расшифровать! Нестор порылся в памяти, пытаясь вспомнить, как эти двое упоминали «канадцев» в последние несколько минут. А что с оленями? Олени тоже означали кубинцев? Латинос?:::::: Насколько это оскорбительно, если американо говорит «канадцы», имея в виду кубинцев, прямо тебе в глаза? Киплю, киплю, киплю – но держу себя в руках!:::::: Кубинец? Канадец? Олень? Какое это все имеет значение? Важно одно: сержант до того оскорблен, что бросился дразниться без оглядки, и опустился до гнусностей типа «сраный Хосе Марти». А зачем? Чтобы довести Нестора до грани открытого неподчинения, а потом посмотреть, как его вышвырнут из элитного подразделения, морского патруля, и спустят в самый низ, а то и вовсе пнут из полиции! Вышибли! Под зад коленом! И всего-то нужно вступить в пререкание с начальником в критический момент дежурства – когда все Управление ждет не дождется, чтобы они сняли этого идиота с верхушки мачты в бухте Бискейн! Нестору конец! И с Магдаленой тоже все кончится! С Магдаленой! А она уже как-то непонятно отдалилась от него – и Нестор будет втоптан в грязь, выпнут со службы, навечно опозорен.

Сержант убирает газ. Большая белая яхта под парусами совсем рядом, и шмяканье о воду уже не такое сочное и не такое частое. Патрульный катер подходит к яхте со стороны кормы.

Лонни Кайт, навалившись на приборную панель, смотрит сквозь стекло вверх.

– Боже мой, сарж, ну и мачты – сроду не видал таких высоких мачт. До самого моста, бля, а у моста, бля, средняя высота от воды восемьдесят футов с лишним!

Сержант, подваливая катер к борту яхты, и ухом не ведет.

– Это шхуна, Лонни. Что-нибудь знаешь про парусники?

– Ага… Вроде да, сарж. Слыхал что-то.

– Так делали для скорости, в девятнадцатом веке. Потому такие высокие мачты. Получается большая площадь парусов. В те времена на таких гоняли на кораблекрушения или перехватывать торговые суда, да и вообще везде, чтобы поскорее захапать добро. Уверен, мачта в высоту не меньше, чем длина корпуса.

– Откуда вы все это знаете, сарж, про шхуны? Я у нас ни одной не видел. Ни разу.

– Я внимательно слушаю…

– …на занятиях, – досказывает Лонни Кайт. – Точно. Я уже почти забыл, сарж.

Лонни показывает вверх.

– Будь я проклят. Вон он! Крендель на мачте! На верхушке передней мачты! Я думал, это комок грязного тряпья, брезента там или еще чего. Гляньте! Он вровень с мудилами на мосту! И вроде они перекрикиваются…

Нестору ничего этого не видно, и никто из троих копов не может слышать, что творится снаружи, потому что рубка патрульного катера звуконепроницаемая.

Сержант совсем сбрасывает газ, становясь бортом к шхуне. Катер замирает всего в нескольких дюймах от борта парусника.

– Лонни, – командует Маккоркл. – Бери штурвал.

Поднимаясь из кресла, он бросает на Нестора такой взгляд, будто забыл, кто это такой.

– Ладно, Камачо, принеси пользу. Открой, на хер, люк.

Нестор униженно-испуганно смотрит на сержанта. Про себя он молится.:::::: Прошу, Господь Всемогущий, взываю к тебе. Помоги не облажаться.::::::

«Люк» – это звуконепроницаемая сдвижная дверь с двойным стеклом, ведущая из рубки на палубу. Вселенная Нестора внезапно сжалась до этой двери: предстоит олимпийское упражнение как можно сильнее и скорее распахнуть ее – и ни на миг не выпустить из своей власти… давай! сию секунду!..:::::: Прошу, Господь Всемогущий, взываю к тебе – вот и…::::::

Удалось! Удалось! Пластичная мощь тигра выручает Нестора Камачо!.. Удалось что? Сдвинуть! Сдвинуть и открыть дверь рубки! Не облажавшись!

Снаружи – гомон и суматоха. Гвалт врывается в священное безмолвие рубки, гвалт и жар. Господи, как же горячо на палубе! Опаляющая жара! Убийственная! Валит с ног. Лишь ветер, ерошащий бухту, помогает терпеть этот жар. А ветер крепкий, посвистывает, ХЛЕЩЕТ в борт шхуны волнами, ХЛОПАЕТ громадными парусами, парусами на двух мачтах – ХЛОПАЕТ и раздувает их, будто облака неестественной глянцевой белизны – летнее солнце Майами! Нестор поднимает глаза на огненный шар – полыхающий – и даже в своих сверхтемных очках не решается пробовать вторично – заглядывать в адскую синюю лампу, которой сделалось небо. Но и это мелочи по сравнению с ревущим ПРИБОЕМ человеческих голосов. Вопли! Призывы! Проклятия! Завывания! Мольбы! Улюлюканья! Великий рев и скрежет зубовный в миле от берега посреди бухты Бискейн!

Сержант выбирается из хибары, в упор не замечая Нестора. Но, двинувшись по палубе, подает резкий сигнал рукой на уровне бедра, показывая, чтобы Нестор шел за ним. Шел за ним? Нестор трусит за сержантом, как пес.

Сержант Маккоркл и его пес поднимаются на борт шхуны – форменный дурдом там, на палубе! Пассажиры, если это пассажиры, перевалившись через планширь, тараторят и машут руками… американос, все до одного, русые да блонды… половина из них, девчонки, – практически голые! Золотые гривы! Лоскутки купальных плавок даже не скрывают лобок… лифчик – две треугольные тряпицы, сосок спрятан, но грудь на воле, выпирает слева и справа и манит. Хочешь еще? Только не он. Нестору сейчас меньше всего хочется флиртовать с lubricas americanas[10]. Он рассеивает их молитвой, которая сводится к «Прошу, Господь Всемогущий, взываю к тебе, не дай мне… облажаться!»

Сержант шагает прямиком к передней мачте. Смотрит вверх. И Нестор смотрит вверх. Сержант видит неизвестного, устроившегося на верхушке мачты, будто на насесте. Нестор видит неизвестного на мачте – силуэт в слепящем ореоле синей лампы, черный комок на высоте семи или восьми этажей над палубой. Сверху бьет по ушам настоящая буря надрывных воплей вперемежку с какофонией автомобильных гудков. Сержант снова глядит вверх. Нестор тоже. Им приходится до отказа запрокидывать головы, чтобы увидеть, откуда доносится гомон. Полный караул – смотреть отсюда на самую высокую точку моста… Яростная толпа перевешивается через ограду, два, три ряда голов, бог знает сколько рядов. Они так высоко, что головы кажутся не крупнее куриных яиц. Даже Нестор сквозь сверхтемные очки не может смотреть на них дольше секунды. Это все равно что стоять у подножия восьми– или девятиэтажного здания, с крыши которого, охваченной солнечным пожаром, на тебя непонятно отчего орет куча народу. И там! – практически лицом к лицу с толпой, практически на той же высоте – человек. Остановившись прямо под ним, сержант смотрит вверх. Нестор тоже. Заслоняя глаза от солнца, они видят, что человек и впрямь похож на ком грязного белья, как определил Лонни Кайт… нет, даже хуже… он похож на ком замызганного и сырого белья. Он насквозь мокрый. Одежда, тело, даже черные волосы – насколько можно разглядеть – все одного мокро-грязного серо-коричневого цвета, будто человек только что выкарабкался из выгребной ямы. И то, что он судорожно дергает головой, крича людям на мосту, и призывно протягивает к ним ладони, выгнутые чашками, не улучшает впечатления. Но как он сидит там, не держась за мачту? А-а-а… он нашел корзинку-седёлку, но как он вообще туда забрался?