Читать книгу "Три жизни Томоми Ишикава - Бенджамин Констэбл"

Если я умру, а ты будешь жить, а время течь дальше… моя голова невольно кивает, и, по мере того как тускнеет сознание, на память приходит одна картинка. Интересно, знаешь ли ты, что это за место. Если идти вниз от Гамбетты, будет маленький зеленый островок, где пересекается множество улиц. Одна из них ведет вдоль Пер-Лашез, две круто поднимаются, а потом опускаются, так что продолжения за гребнем не видно и можно представить, что за горизонтом – уходящие вдаль холмы или море. Вот он, песочный человечек, стоит, зовет меня, и мое тело судорожным рывком возвращается к жизни. Справа раньше находилась улица под названием rue de la Cloche, улица Колокола. Упомянутый колокол висел не в церкви и звонил не на ближайшем кладбище, это был каменный свод под землей, выбитый подземными течениями. Улицу и ее окрестности разрушили, чтобы земля не просела. Наверное, здесь есть какая-нибудь мораль.

Если я умру, а ты будешь жить, а время течь дальше, а восток сиять, а полуденное солнце жечь, как обычно… Теперь мой мозг оккупировала Эмили Дикинсон (хотя я не помню стихи до конца). О, Эмили Дикинсон, что ты со мной сделала? Посмотри, как я прячусь от мира и пишу дневники и письма. Ты хотела бы, чтобы я стала именно такой? Кого я обманываю, будто могу сидеть, писать и пытаться обрести прежнюю невинность, словно заново отрастить девственную плеву. Я не соответствую своим литературным героям. Возможно, поэтому я и стала плохой. Может быть, поэтому мне следует умереть, и без меня жизнь будет гораздо лучше. Надеюсь лишь, что никакой вечности нет. Представьте только, что нам пришлось бы жить вечно, не переставая…

На часах по-прежнему три двадцать, и я не знаю, для чего время остановилось – чтобы помешать моей надвигающейся судьбе или ускорить ее. А ты знал, что в Париже уйма остановившихся часов? В Часовом квартале есть часы в форме рыцаря, убивающего дракона, и два циферблата никак не могут договориться, в какой момент поставить точку. Еще одни мои любимые часы прячутся позади церкви Нотр-Дам-де-Бон-Нувель, что в квартале Сантьер. Когда ты после моей кончины откроешь шкатулку с моими радостями, то увидишь много остановившихся часов. Что напоминает о моей миссии, о которой я говорила, пока не прервала сама себя. Нужно найти место, чтобы припрятать для тебя разные штуки. Что у нас там? Остановившиеся часы? Места из снов. Хм. Есть идея.

Сейчас перестану писать. Я радуюсь, общаясь с воображаемым тобой, но есть вещи, которые надо сделать, чтобы избежать жалости к себе и жуткого песочного человечка, который зовет меня спать, но я не пойду, о, пока не пойду.

Это было немного похоже на письмо, адресованное мне, но так и не отправленное. Я задумался, сколько сочинений такого рода существует в мире. Я вытянулся на кушетке, и песочный человечек в очередной раз за выходные одержал победу. Был вечер воскресенья, и моя проблема заключалась в обратном, нежели у Томоми Ишикава. Я провел не больше десяти часов в состоянии бодрствования, с тех пор как в пятницу пришел домой с работы.

Серый утренний свет про

бивался сквозь занавески. Я услышал дождь и оставил их задернутыми. Доев прямо со сковородки остатки вчерашней холодной пасты, я пожалел, что допил весь сок, и подумал, не вернуться ли в постель, но некоторые вопросы неотложно требовали ответа. Где тело Томоми Ишикава? Что если она сделала сэппуку[2]и лежала теперь где-нибудь в луже крови? Кто еще об этом знал и как с ними связаться? Я вновь зашел в ее электронный ящик. Там появился десяток непрочитанных сообщений, не представляющих никакого интереса. Тогда я проверил собственный адрес.

И увидел двадцать два новых письма, в том числе три с работы, которые предпочел проигнорировать, поскольку был понедельник, а я остался дома, с выключенным телефоном (я решил позвонить позже и сказать, что заболел). Одно из писем пришло от Томоми Ишикава – отправлено в пятницу, в 18.24. В то самое время, когда я выходил из метро, направляясь домой, за несколько минут до того, как я обнаружил под дверью письмо. За несколько минут до того, как все изменилось. Послание гласило:

Вот тебе парижская загадка: как пройти от улицы Фобур-Монмартр до Пале-Рояль в дождливый день, не промокнув? Et in Arcadia ego[3].

Б. Целую

Что-то здесь было не так. Я достал пятничное письмо и перечитал, чтобы проверить. Вот оно, ясно как день: «Когда это письмо окажется у тебя в руках, я уже буду несколько часов мертва». Письмо оказалось у меня в руках в пятницу, в шесть с чем-то, а электронное послание Бабочка отправила в пятницу же, в шесть двадцать четыре. Исключено. В тот момент Томоми Ишикава лежала мертвой. Значит, четыре варианта:

1. Томоми Ишикава была жива, когда отправляла мейл. Может быть, что-то случилось, и она не смогла убить себя в то самое время, когда планировала. Или ритуальный меч каким-то образом миновал жизненно важные органы, и она теперь в больнице.

2. Письмо отправил кто-то другой, либо по просьбе Томоми Ишикава, либо по собственному разумению, представившись Бабочкой.

3. Либо у нее на почтовом сервере, либо у меня произошел сбой, и письмо пришло с опозданием.

4. По какой-то сверхъестественной причине Томоми Ишикава прислала письмо с того света.

Мысли бешено неслись. Что, если Томоми Ишикава не умерла? Но зачем ей лгать? Вдруг она попала в беду? Вдруг в ее записях есть ключ к тайне, открыть которую способен только я? Тогда я пойду и спасу Бабочку или, по крайней мере, приведу помощь. Может быть, она хотела выставить меня дураком или унизить. Может быть, я ей вообще не нравился. Я отдернул занавески, посмотрел на ровные струи дождя и решил, что надо перестать думать. Внезапный и немедленный сон был одним из вариантов, но мне уже надоело спать.

Я обулся, надел куртку, доехал на метро до «Гран-Бульвар» и пошел вверх по улице Фобур-Монмартр под проливным дождем. Через несколько сотен метров слева я обнаружил вход в пассаж Вердо. Я уже был здесь раньше, с Томоми Ишикава. Серый свет тускло пробивался сквозь стеклянный потолок. В пассаже царило сонное уныние. Я вышел на другом конце, перебежал улицу Гранж-Бательер и вошел в пассаж Жоффруа. Из открытых магазинов лился желтый свет, в витринах стояли старинные вещицы. Другие магазины были закрыты или пусты. В пассаж нырнула компания промокших туристов, чтобы укрыться от дождя. Они разглядывали вход в музей восковых фигур. Единственные, не считая меня, люди на крошечных крытых улочках Томоми Ишикава. Вновь выйдя на бульвар, я пересек его и вошел в пассаж Панорама. Мне нравится, что в Париже, при его величавой роскоши, остались потрепанные, маленькие, выцветшие аркады. Культ денег еще не заставил все и вся проникнуться атмосферой успеха.

Я вышел на другую улицу, но напротив не оказалось никакого входа. Предстояло пойти направо или налево под открытым небом. Дождь начал проникать сквозь одежду. Следующей крытой улицей в этом направлении, насколько я мог припомнить, была Галери-Вивьен (самая шикарная парижская аркада), но она находилась довольно далеко. Как дойти с улицы Фобур-Монмартр до Пале-Рояль, не промокнув? Взять зонтик, наверное. И тут я вспомнил, что только что миновал магазин зонтов. Я шагал по сумеречной улице обратно, слыша тяжелый стук дождя по стеклянной крыше, пока не добрался до крошечного магазинчика, где продавали и чинили винтажные зонтики. Когда я толкнул дверь, зазвонил колокольчик.