Читать книгу "Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье - Кэтрин М. Валенте"

И Сентябрь рассказала им, как она лишилась своей тени, как отказалась от нее, чтобы спасти девочку-оборотня, и позволила глаштину отрезать тень ужасным костяным ножом. Как тень обернулась девочкой, ну почти девочкой, и сделала зловещий пируэт на одной ноге. Она рассказала Тайге и Нипу, как глаштин заявил, что они возьмут девочку-тень с собой и будут любить ее и ставить во главе всех парадов, а потом все они нырнули в подводное королевство, явно бывшее частью Волшебного Подземелья. Сентябрь, сама не зная почему, была уверена, что ее тень, как и все остальные тени, была частью целого, которое поломалось, а то, что поломалось, надо починить любой ценой, особенно если ты сам это поломал. Однако Сентябрь рассказала им о своих подвигах ровно столько, сколько было необходимо, и ни словом больше. Конечно, они бы больше в нее верили, если бы узнали, как ловко она управлялась с волшебным гаечным ключом, – но она не могла рассказать им об этом; хвастать было нечем, раз ей пришлось в ужасном огорчении покинуть Волшебную Страну. Так что она снова попросила объяснить ей, как попасть в ту, другую, Волшебную Страну. Она готова была рискнуть, несмотря на охотников, безумствующих в лесу.

– Сентябрь, но это же не то что открыл люк, нырнул – и готово, – увещевала ее Тайга. – Сначала нужно повидать сивиллу. А зачем тебе это? Зачем идти говорить с этой ужасной старухой, если можно остаться с нами, в полной безопасности, и грызть лунофрукты, и читать книжки, и играть грустные песенки на фисгармонии?

Девушка-олень оглянулась на свое стадо, на длинные морды и худые тревожные лица – и все до одного кивнули.

– Но я не могу остаться, вы же понимаете, – сказала Сентябрь. – Что подумает обо мне мой виверн, если я буду играть песенки, пока Волшебная Страна страдает от боли? А Кальпурния Фартинг, эльфиня-наездница, а мистер Мапа, а Суббота – что они все подумают? Что я сама о себе стану думать, в конце концов?

Тайга печально кивнула, будто говоря: с вами, людьми, спорить – только слезы лить. Она подошла к книжным полкам и сняла с самой верхней большой синий том. Для этого ей пришлось встать на цыпочки.

– Мы приберегали это для себя, – объяснила она. – Но там, куда ты идешь, тебе это пригодится больше.

И она открыла обложку цвета полуночи. В книгу был вложен, словно закладка, тоненький, изысканных цветов квадратный блокнотик с отрывными страницами. Их осталось всего две – остальные давным-давно оторвали и использовали. Корешок блокнота, изукрашенный серебром и звездами, ярко выделялся на фоне кремовых книжных страниц. По нему тянулась надпись:

КНИЖКА ВОЛШЕБНЫХ ТАЛОНОВ

ОБХОДИСЬ МЕНЬШИМ, ЧТОБЫ ВСЕМ

ДОСТАВАЛОСЬ БОЛЬШЕ

Глава IV

Дверь в форме девочки

в которой Сентябрь встречается с сивиллой, позволяет себя причесать, обзаводится новым пальто и делает шаг в темноту

Допустим, мир – это дом.

В этом просторном и красивом доме, где все устроено в точности как надо, наш с вами мир – ну, тот, в котором Омаха и Зимбабве, клубничное мороженое и пегие лошади, колеса обозрения и война в Европе, – служит гостиной. Это первое, что мы видим, входя в дом; это та самая комната, в которой всегда поддерживают чистоту на случай гостей. Волшебная Страна в этом доме – богато убранная спальня, полная безделушек, покрывал с золотым шитьем и гобеленов с танцевальными сценами в зеленых тонах; она соединяется с гостиной посредством длинного захламленного чулана и нескольких ступенек.

В доме могут быть и другие комнаты, в которых мы еще не побывали, восхитительные кухни и потрясающие столовые, головокружительные библиотеки, длинные веранды, залитые солнечным светом. Но сегодня мы этими комнатами не интересуемся. Сегодня мы вместе с Сентябрь ищем некую дверь, глубоко утопленную в стене. Это маленькая дверка, выкрашенная серой краской, с серебряной ручкой, которую давно пора отполировать.

В большинстве домов, о которых стоит говорить, есть подвалы, и в мире – тоже. Скрипучие лестницы ведут в темное пространство под людными комнатами, освещенное только свисающими с потолка на длинных шнурах лампочками. Здесь мир хранит огромное количество всякой всячины. Здесь настаиваются наливки и бродит темное пиво, дожидаясь лета, здесь хранятся кадки с картошкой и яблоками, поблескивают самоцветы банок с вареньем, маринуется мясо, просаливаются соленья, сохнут длинные связки трав, все тут работает, зреет, наливается, ожидает весны. Тут же, в подвале мира, хранятся коробки, аккуратно подписанные от руки, а в них – все вещи, которые старая добрая планета отправила на хранение после своих прошлых жизней: пирамиды, зиккураты и мраморные колонны; замки, башни и могильные курганы; пагоды, главные улицы и Ост-Индская компания. Все это просто спит в темноте, надежно упрятанное до тех пор, пока наверху, в доме, не сгорят пробки, и кто-то – возможно, маленькая девочка – не отважится спуститься по скрипучим ступеням, ступить на бугристый земляной пол и снова зажечь свет.

Волшебное Подземелье и есть такой подвал, а сивилла – это и есть та серая дверца, такая маленькая, что не сразу и заметишь, особенно если не искать ее специально.

Земли между Лунным Холмом и Асфоделью называют Вверх-Тормашками. Никто и никогда не давал это имя официально – никто не перереза́л красную ленточку на торжественном открытии и не вешал мемориальную доску. Однако все, кто бывал в этих землях, так их называли, и Сентябрь тоже. Да и вам пришло бы на ум это название, попади вы туда, потому что выглядели эти места так, будто какой-то великан-озорник выдернул всю землю и бросил обратно вверх тормашками. В мягкой и жирной, как сбитое масло, почве деревья росли корнями вверх; повсюду, словно твердые приземистые цветочки, торчали ярко-рыжие морковки, золотистые луковицы, пурпурные репы и рубиновые свеклы. Тут и там в местах, где положено быть холмам, зияли ямы. Кое-где попадались квадратные фундаменты домиков с кромками зеленых и голубых крылечек – будто верхушки редисок на грядке. В низинах собирался туман, от которого отсыревало все вокруг, включая Сентябрь. Туман тоже перемещался вверх тормашками, но для тумана это не так уж и важно.

Через все Вверх-Тормашки вилась дорога из нарядных синих булыжников. Раскрашенной поверхностью вниз, разумеется, так что Сентябрь брела по голым серым камням. Она изо всех сил бодрилась, но туман наводил тоску. Как здорово было бы ехать через этот печальный перевернутый край верхом на ярко-красной спине Аэла! Вообще, Волшебная Страна выглядела более странной, чужой и холодной, чем раньше, – уж не она ли, Сентябрь, это наделала? Или, того хуже, вдруг это естественное состояние Волшебной Страны, в которое она и вернулась после того, как Маркиза покинула трон и никто больше не велел ей, стране, быть хорошей и нравиться детям?

В это Сентябрь не могла поверить. Не могла и не хотела. В конце концов, страна состоит из разных территорий. Каким чужим показался бы ее собственный мир, если бы она вернулась не в родную знакомую Небраску, а на Аляску! Просто сейчас в Волшебной Стране зима, вот и все, к тому же это зима в удаленной от моря провинции, или штате, или округе, как бы это тут ни называлось. И не ослепительно снежная зима, а сырая и грязная, как бывает перед весной. Зима всегда голодная и тощая, а пуще всего в самом конце. Подбадривая себя этими мыслями, Сентябрь шагала между грядками ярких корнеплодов, мерцающих в тумане. Она даже на минутку подумала о том, чтобы вырвать из книжечки один волшебный талон и загадать желание немедленно оказаться рядом с Аэлом, но – нет. Талоны транжирить – голод приближать, всегда говорила миссис Боумен, когда какой-нибудь бедолага уже к середине месяца оставался без хлебных карточек. Нет уж, Сентябрь будет расходовать волшебные талоны осторожно, будет копить их, как копила мама карточки на сахар, чтобы испечь ей торт ко дню рождения. Прибегать к магии она будет только в самый нужный момент.