Читать книгу "Великий Александр Македонский. Бремя власти - Михаил Елисеев"

* * *

Судя по всему, царь знал, что и как надо осуществить, и потому начал сразу действовать. Прежде всего Филипп начал создавать регулярную армию, пехота которой комплектовалась из крестьян и пастухов, а кавалерия из македонской знати. В одном этом уже проявилось отличие вводимой им военной системы, от армий Эллады, которые комплектовались по милицейскому или наемному принципу, а постоянные противники Македонии, фракийцы и иллирийцы в случае войны просто собирали ополчение. Е.А. Разин, в своей «Истории военного искусства» отмечал, что Филипп II комплектовал армию по территориальному принципу. «Для комплектования пехоты страна была разделена на 6 округов, для комплектования конницы – на 16 округов. Каждый округ выставлял одну воинскую единицу: для пехоты – «малую фалангу», для конницы – «илу». Территориальное деление нашло свое отражение и в организации македонской армии: жители одного округа комплектовали одно подразделение того или иного рода войск, что увеличивало сплоченность войска». Шаг, можно сказать, радикальный, а все остальные мероприятия царя были лишь его продолжением.

Основой боевого порядка македонской армии Филипп сделал фалангу, состоявшую из подразделений тяжелой пехоты. Помня эксперименты Эпаминонда, Филипп сделал в своей фаланге два радикальных отличия от классической греческой фаланги – значительно увеличил длину копий и значительно увеличил количество рядов. Вместо традиционного копья была введена сарисса – пика длиной от 2 до 6 м, что сразу давало преимущество македонским фалангитам (или сариссофорам) над их противниками. Значительно было облегчено защитное снаряжение – вместо большого гоплитского щита был введен небольшой круглый щит, который позволял действовать сариссой двумя руками, а вместо тяжелых кирас стали активно использовать льняные панцири. Шлемы использовали в основном либо фригийского, либо халкидского типа, отказавшись от коринфских или аттических. Помимо сариссы каждый фалангит был вооружен прямым мечом гоплитов ксифосом или же кривой фракийской махайрой, а также ее греческим аналогом – изогнутым кописом, предназначенным для рубящих ударов в рукопашной схватке. А что касается увеличения количества рядов, то по сравнению с греческой фалангой, состоявшей из 8 шеренг, глубина фаланги македонской могла меняться в зависимости от обстоятельств от 12 до 16 рядов, а иногда и 24.

Помимо фалангитов или сариссофоров, входивших в состав фаланги, было еще одно подразделение тяжелой пехоты, которое называлось «щитоносцы», или гипасписты. В отличие от сариссофоров, они были вооружены обычными копьями и щиты у них были больше по размеру; в бою они служили связующим звеном между фалангой и кавалерией и отличались очень большой мобильностью. Из них же формировалась и «агема» – пешая гвардия македонских царей. Легкая пехота была представлена в основном народами, жившими в горах, – агрианами, фракийцами и иллирийцами, а лучников вербовали на острове Крит.

Кавалерия делилась на легкую и тяжелую – в зависимости от вооружения и задач, которые приходилось решать. Тяжелая кавалерия, «гетайры», формировалась из представителей македонской знати и служила главной ударной силой армии. Дисциплинированные и организованные, эти наездники были вооружены копьями от 2 м, носили кирасы и бронзовые фессалийские шлемы, а для ближнего боя имели на вооружении махайру – кривой рубящий меч. Атаковали, построившись клином, стараясь нанести удар во фланг, но могли и лобовой атакой развалить вражеский строй; щиты в бою не использовали. Также в состав царской армии входила и фессалийская тяжелая кавалерия, состоявшая из аристократов и по праву считавшаяся лучшей конницей Греции. Что же касается легковооруженных наездников, гипотоксотов, или, как их еще называют античные авторы, «бегуны», то их целью было вести дальнюю разведку, нападать из засад и при победе преследовать врага. Для этих же целей использовались отряды пеонийской и фракийской конницы. Также Филипп был одним из первых, кто стал активно использовать метательные машины как в полевых условиях, так и при осаде городов.

И самое главное, что по мысли автора военной реформы должно было отличать армию Македонии от всех остальных, – это четкая взаимосвязь всех подразделений на поле боя. Фаланга не может победить сама по себе, без поддержки остальных родов войск, да и одной кавалерией битвы не выиграешь. А четкое взаимодействие на поле боя отрабатывается долгими часами тренировок и беспощадной муштрой, но Филипп к этому был готов и лично занимался обучением армии. Свидетельство того, как царь муштровал своих солдат, оставил Полиен: «Филипп приучал македонцев к постоянным упражнениям, в мирное время как в реальном деле. Так, он часто заставлял их маршировать по 300 фарлонгов (60 км), неся с собой шлемы, щиты, поножи и копья, а сверх того еще провизию и прочую утварь». И неожиданно для всех ему удалось создать такую военную машину, что соседям просто-напросто нечего было ей противопоставить. И с этого момента в истории Македонии наступила новая эпоха.

* * *

Филипп был очень интересным человеком, много общался с деятелями культуры и науки своего времени, недаром столь прозорливо в недалеком будущем он подберет наставника своему сыну. Царь был очень интересным собеседником, а его чувству юмора можно было позавидовать. Характерен эпизод с врачом Менекратом, которого обуяла мания величия, и он стал называть себя Зевсом. Написав однажды царю письмо, он начал его довольно странными словами: «Менекрат-Зевс желает Филиппу здравствовать», на что получил убийственный ответ: «Филипп желает Менекрату здравого ума». Но дело этим не кончилось, судя по всему, раздувшийся от чувства собственной значимости врач намека не понял, и тогда царь решил проучить зазнайку. Устроив очередной пир, он велел поставить для медицинского светила отдельное ложе, рядом с ним установили курильницу для жертвенных благовоний, и когда самозваный Зевс явился, то его торжественно усадили на это почетное место и стали окуривать благовониями как небожителя. Легко догадаться, что творилось в тщеславной душе Менекрата, и какое он испытывал наслаждение от тех почестей, какие ему оказывали, только вскоре его желудок проголодался, так как благовониями сыт не будешь. И пока сидевшие за столами македонцы обжирались и упивались, новоявленное божество глотало слюни и в итоге, не выдержав и крикнув, что его оскорбили, убежало с пира. «Так Филиппу остроумно удалось выставить напоказ глупость Менекрата», – подвел итог этой попытке собственного обожествления Клавдий Элиан.

Наиболее подробную и точную характеристику Филиппа как государственного деятеля дал Юстин: «Царь этот больше любил оружие, чем пиры, и самые огромные богатства были для него только средствами для войны; он более заботился о приобретении богатств, чем об их сохранении, поэтому, постоянно занимаясь грабежом, он постоянно нуждался. К милосердию и к вероломству он был одинаково склонен. Любой прием, который вел к победе, не был постыдным в его глазах. В беседах был и льстив и коварен, на словах обещал больше, чем выполнял. Мастер и на серьезные дела, и на шутки. Друзей ценил по выгоде, а не по достоинству. Ненавидя притворяться милостивым, сеять ненависть между двумя друзьями и при этом ладить с обоими – вошло у него в привычку. Как оратор он был красноречив, изобретателен и остроумен; изощренность его речи сочеталась с легкостью, и сама эта легкость была изощренной». «Мальчиков надо обманывать, когда играешь с ними в кости, а мужчин, когда даешь им клятвы» (Клавдий Элиан) – вот одно из любимых изречений царя Македонии, который в отличие от своего сына все-таки в большей степени предпочитал пользоваться дипломатией, чем оружием. В 359 г. до н. э. Филипп совершил поход против пеонийцев и нанес им поражение – те вынуждены были признать зависимость от Македонии, а великолепная пеонийская конница пополнила ряды ее армии. Момент истины наступил в следующем году, когда Филипп с армией численностью 10 000 пехоты и 600 всадников выступил против иллирийского царя Бардилла, который захватил ряд македонских городов. А навстречу ему двинулись отряды иллирийцев, общая численность которых равнялась армии царя Филиппа. В этом сражении вопрос стоял не только о возвращении занятых территорий, в нем фактически решалось будущее Македонии – останется ли она второстепенной державой на периферии античного мира, постоянно борющейся за выживание, или займет ведущее положение на севере Балканского полуострова. Битва была жесточайшей, ее исход решил комбинированный удар македонской кавалерии в тыл врага и атака отборных войск под командованием самого царя. Молот и наковальня – этот принцип ведения боевых действий ляжет в основу военного искусства Филиппа и его сына, Александра, все основные положения македонской военной доктрины зарождались именно здесь, в боях с северными племенами. Разгром был полный, 7000 иллирийцев вместе с царем остались на поле боя. «Филипп, царь македонцев, который одержал победу над иллирийцами в великой битве и покорил все народы, которые живут вокруг озера, называемого Лихнитским, вернулся в Македонию, устроил выгодный мир с иллирийцами и завоевал признание среди македонцев за успехи в связи со своей доблестью» – так прокомментировал Диодор итоги этого похода. Следствием победы над иллирийцами стало и другое мероприятие Филиппа – поход в Фессалию. «Отсюда он внезапно напал на Фессалию, где ничуть не ожидали войны, причем напал не из жадности к добыче, а потому что страстно желал присоединить к своему войску мощную фессалийскую конницу; там он взял знаменитейший город Ларису и создал единое непобедимое войско из пехотных и конных полков» (Юстин). Вот теперь Филипп почувствовал себя очень уверенно и решил продемонстрировать свою силу непосредственно эллинским городам, расположенным поблизости. Пидна, Потидея Амфиполис, который был обещан Афинам, – все эти города прыткий македонский царь прибрал к рукам. Афины были далеко, а воинственный македонец рядом – и северные эллины склонились перед ним. Македонскую военную машину было уже не остановить, и в 355 г. до н. э. на фракийском побережье Эгейского моря, были захвачены греческие полисы Абдера и Маронея. Рассматривая эти захваты, надо обязательно помнить, что Афины времен Филиппа II – это не Афины времен Перикла, не те у них уже были возможности, чтобы контролировать свои интересы на дальних территориях – и македонский царь это прекрасно понял. Осада и захват афинской колонии Мефоны в 354 г. до н. э. лишний раз подтвердили. Желая покончить с влиянием врага в регионе, македонский царь осадил город и начал готовить решающий штурм. Горожане некоторое время оказывали сопротивление, но, видя решительный настрой Филиппа, а также отсутствие помощи, капитулировали. Условия были жесткие: жителям разрешалось покинуть город в одной лишь одежде, а сама Мефона должна быть разрушена, а земли ее распределены между македонцами. Правда, во время осады македонский царь едва не погиб – пущенная со стены стрела ударила ему в глаз. Филипп лишился глаза, стрелка распяли, а город перешел под власть Македонии. Благодаря своим захватам на севере македонский царь установил контроль над золотыми рудниками горы Пангей, и денежки ручейками потекли в его казну: «После этого он отправился в город Крениды и, увеличив его размеры большим числом жителей, изменил название на Филиппы, дав ему свое имя, а затем, отправившись на золотые прииски на его территории, которые были очень скудны и незначительны, значительно увеличил добычу многочисленными улучшениями, что смогло приносить ему годового дохода более тысячи талантов. И так как от этих шахт он вскоре накопил богатство, с изобилием денег он поднимал престиж македонского царства все выше и выше вплоть до наивысшего положения, так как золотые монеты, которые он чеканил, стали известны по его имени как филиппики» (Диодор). С каждым годом могущество Македонии стремительно росло, и уже не было в регионе силы, которая могла бы этот рост остановить. С одной стороны – неорганизованные варварские племена, с другой – ослабленная смутами и распрями Греция. Да и держава Ахеменидов, которая теоретически могла бы вмешаться, переживала далеко не лучшие времена. Царская армия вела боевые действия в любое время года, в любых погодных условиях и на любой местности. Недаром сокрушался самый ярый и упертый противник македонского царя, афинский оратор Демосфен: «И я не говорю уж о том, что ему (Филиппу) совершенно безразлично, зима ли стоит в это время или лето, и он не делает изъятия ни для какой поры года и ни в какую пору не приостанавливает своих действий». С 359 по 354 г. до н. э. Македония непрерывно находилась в состоянии войны с разными народами и племенами, зато в итоге на Балканах родилась могущественнейшая держава, и ее царь уже мог позволить себе вмешиваться в дела своих южных соседей – эллинов.