Читать книгу "Куда исчез Гитлер, или Военные тайны ХХ века - Михаил Лещинский"

Мы думаем, подобный конец – естественный удел таких, как Гитлер. Не найти успокоения в земле, не быть оплаканным близкими. Десятилетиями не быть помянутым ни добрым словом, ни в молитвах.

Участь Нострадамуса, Гинденбурга, Гитлера: разрытые могилы, разбросанные по миру кости. Разве что из черепа Гитлера не пили вина, как из черепа Нострадамуса. Гроб Гинденбурга, из рук которого Гитлер получил власть, возили по всей Германии, прятали в подвалах и ущельях, открывали и закрывали, пока он не попал к американцам. «Что с ним делать?» – спросили генерала Эйзенхауэра. «Что делать? Зарыть». И где-то зарыли.

Чтобы история с Гитлером, наконец, закончилась и мир успокоился, Россия, как и все ее союзники во Второй мировой войне, обязана открыть все, чем располагает. Безнравственно обсуждать годами, как всем этим распорядиться: сделать экспозицию в закрытом музее, передать Германии или продавать, пока находятся покупатели. Как сказал директор одного из архивов: «Я бы на эти деньги ремонт сделал, крышу починил».

Сын… фюрера

В заключение еще одна сенсация. Мы нашли сына Гитлера. Он крупный инженер, теперь уже пенсионер, живет в Америке.

В кармане кителя фюрера нашли фото – он в шляпе рядом со светловолосым симпатичным мальчиком 11 – 12 лет. Некоторые из его приближенных видели это фото, знали, что это его сын, но матерью считали Еву Браун. По датам вроде бы все сходилось. В самом начале своего вхождения на олимп Гитлер часто заходил в ателье к своему личному фотографу, в котором он увидел Еву впервые – она позировала как модель. Начался бурный роман. К концу войны мальчику и должно было бы быть лет 11…

Но это был не сын Евы Браун. Говорят, однажды Гитлер в порыве откровенности сказал, что он любил только одну женщину – свою племянницу Гелю Раубаль. Он склонил ее к сожительству, а она не могла смириться с этим. Эта история отразилась на ее психике. Ее холодность разжигала в Гитлере вертеровские страсти. Он осыпал ее подарками и цветами, а она с ненавистью бросала их ему в лицо.

23 февраля 1929 года в Берлине Геля родила мальчика, которого назвали Вернер Герман Шмедт[2]. Он жил с обожающей его матерью, пока она не покончила с собой в 1931 году. Тогда Гитлер поручил воспитание сына нянькам и воспитательницам, верным ему. Вначале они жили в Германии, потом в Австрии. Гитлер часто навещал сына. Вернер говорит, что тот был добрым и любящим отцом и он был счастлив, что у него такой папа. Он очень интересовался жизнью мальчика. Приучал его к порядку, читал ему множество книг, особенно перед сном, говорил, что он должен знать, на чем стоит мир. Фюрер любил показывать фокусы. И вообще дурачиться: всемирно известные усы поначалу были накладными, играя с сыном, он мог наклеить их на лоб.

Став взрослым, Вернер Герман Шмедт стал очень похож на своего деда, отца Гитлера. Всю жизнь он жил в страхе. Скрывая свое происхождение, никому не называет имена женщин, вырастивших его, чтобы это не принесло им неприятности. Этот страх мучил его 68 лет. Теперь он говорит, что ему надоело жить во лжи и он хочет написать книгу о матери, отце и о себе. У него много сохранилось вещей, подаренных отцом, фотографий его матери и всех вместе. Однажды Вернер спросил у отца, почему у них разные фамилии, и тот ответил, что было бы опасно, если бы кто-нибудь узнал, кем они приходятся друг другу.

– Он хотел, чтобы я пошел по его следам. И однажды сказал мне об этом. Но тогда я мало что понял из этой фразы… Больше всего я любил, когда отец садился за рояль, пел арии из опер, народные песни, аккомпанируя себе. Иногда мы пели вместе. И это были счастливые минуты моей жизни. Я должен примириться со своей судьбой, – говорит Вернер Шмедт, – но я никогда не перестану любить своего отца.

А мы часто разглядываем юношеские акварели Гитлера, которые он писал в Альпах… Кто ведет нас по жизни? Ах, если бы знать об этом! Ведь родителям в их небольшом городке художники говорили, что мальчик очень талантлив, что ему нужно учиться, нужна школа, нужны мастера, преподаватели.

Он покинул дом. Потом война. Потом Мюнхен. Судьба не отступила от зловещего гороскопа, в котором ему предсказывалось совсем другое будущее.

И Германия получила не талантливого художника, а жестокого диктатора, которого ненавидит весь мир.

Его тоже звали Адольф…

Когда-то он гордился своим именем. На свет появился в Австрии. Там же, где родился Гитлер. И смерть их покарала в одном возрасте. Им было по 56 лет. Оба были фанатиками нацизма.

В 1961 году, когда его выследили и пленили, он пребывал в том возрасте, когда позади намного больше лет, чем впереди. Жить ему оставалось два года и восемь месяцев.

Может быть, Господь Бог оставил их ему для ответа за свои злодеяния? Кто-то из великих философов писал: немцы никогда не были нацией революционеров. Они были нацией исполнителей приказов. Приказ заменял им совесть. Это их главная отговорка. По их мнению, кто действовал по приказу, тот не несет никакой ответственности. Перед казнью он отказался даже от исповеди.

Каждый день он возвращался домой одним и тем же трамваем с унылой, угнетающей его душу работы. В ней не было поэзии и полета мысли, как в прошлые годы. Именно в эти полчаса пути он пытался осмыслить свою жизнь, перекраивая ее на все лады. И всякий раз финал получался один и тот же. Не находилась та точка, от которой можно было начать все сначала. Ах, если бы можно было! Как редко у человека бывает выбор, который бы спас его душу, тело и жизнь. И козырей у него не было. О прошлом можно было только сожалеть и просить у Всевышнего и своих жертв прощения. Но прошлого не изменишь, а будущего как бы и не было. Один страх. Он знал, возмездие придет.

Разве может человек сказать, что с ним будет завтра? Да и остался ли он человеком после содеянного?..

Он заправил чистый лист бумаги в старенькую машинку, чтобы попытаться описать свою жизнь в Третьем рейхе. Она казалась ему романтичной:

«Я, Адольф Эйхман, родился в 1906 году в Австрии. С 1932 года – член национал-социалистической партии и СС. Оберштурмбанфюрер. Мой номер 45326. Возглавлял 4-е Отделение гестапо, ведавшего еврейскими делами».

О, сколько я знаю об этом. Вот о чем бы надо было написать. Но нет – у меня не хватит на это сил ни физических, ни душевных. Даже у самых выдающихся писателей, драматургов и режиссеров, набивших руку на фильмах ужасов, не хватает фантазии, чтобы представить себе все происходившее в рейхе.