Читать книгу "ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа - Аллен Даллес"

Последний, как и Уолсингем, имел титул главного секретаря, но к тому моменту его ведомство стало называться «департаментом разведки» — один из ранних случаев официального использования этого обозначения в английском языке для государственного учреждения. Это было, конечно, время великих заговоров, связанных с реставрацией Чарльза Стюарта на королевский трон. Как и Уолсингем, Турло занимался и вопросами внутренней безопасности, и ведением внешней разведки. В целях последней он использовал английских консулов и дипломатов за границей, дополняя их донесения информацией, полученной от секретных агентов. Турло даже в большей степени, чем Уолсингем, доверял сведениям, почерпнутым в результате перлюстрации почтовой переписки. Ему можно поставить в заслугу, что он создал весьма эффективную, с точки зрения контрразведки, почтовую цензуру.

Несмотря на то, что Турло для сбора разведывательной информации использовал простые и надежные методы, его довольно часто вовлекали в мрачные и скандальные интриги. Одна из них, затеянная по подсказке Кромвеля, преследовала цель организовать предательское убийство короля Карла и его братьев — герцогов Йоркского и Клочестерского. Это было ответом на раскрытый Турло роялистский заговор, который готовил покушение на жизнь Кромвеля. Планом шефа секретной службы предусматривалось заманить в Англию всех трех августейших братьев, находившихся во Франции. Экс-короля убедили в том, что на месте высадки заговорщики будут встречены отрядом верных им солдат, которые поднимут восстание и начнут поход на Лондон. Все это звучит теперь, по прошествии многих лет, довольно убедительно и изобретательно. И тем не менее эта провокация по своей тонкости далеко уступает интригам Уолсингема (взять хотя бы псевдозаговор, в который была вовлечена шотландская королева Мария Стюарт). Нам не стоит, однако, гадать, попался бы Карл в такую ловушку или нет, поскольку один из ближайших сподвижников Турло, его секретарь Морленд, выдал заговор королю. Буквально через пять дней после того, как Карл вновь воцарился на троне, Морленд был возведен в рыцарское достоинство и король открыто назвал причину — тот в течение длительного времени исправно снабжал монарха подробной информацией о действиях и планах секретной службы.

Другой примечательный пример успешной разведывательной деятельности в XVII веке дает Швеция, которая сохраняла свои позиции как великая держава в значительной степени благодаря самой сильной разведке в Европе. Тогдашний посол России в Стокгольме отмечал: «Шведы знают о нас больше, нежели мы сами». Они во время религиозных войн широко использовали шведских протестантов, а также единоверцев других национальностей, скажем французских гугенотов, в качестве секретных агентов. Причем в основном применяли методы Уолсингема. Швеция и в какой-то степени Голландия в те дни ярко показали, как относительно небольшие державы компенсировали слабость своих вооруженных сил лучшей организацией разведывательной работы и более тонкими техническими приемами шпионажа.

В конце XVIII и начале XIX веков стали возникать различия в деятельности по обеспечению внутренней безопасности и сбору зарубежной разведывательной информации. В крупных государствах создаются специальные службы с соответствующими экспертами, которые все в большей степени занимаются разведывательными и контрразведывательными проблемами. Несомненной, причиной этого являлись рост внутренних разногласий и угроза восстаний и революций, которые могли привести к нарушению стабильности и подрыву мощи самодержавных и имперских систем в Европе XIX века, в результате чего появляются зачатки секретных полицейских служб, предназначенных для защиты и охраны императоров и правителей.

При Наполеоне — вначале пользовавшийся дурной славой Жозеф Фуше (ловкий карьерист смутных времен Французской революции), а затем полковник Савари по очереди возглавляли министерство юстиции и были одновременно шефами политической секретной полиции и контрразведывательной службы. Сбор военной и политической информации за рубежом в то время находился в руках эльзасца Карла Шульмайстера, который, будучи номинально подчинен Савари, провел серию самостоятельных акций, целью которых было не только получение информации об австрийской армии, но и дезинформация австрийцев о численности и намерениях французских войск.

Появление в XIX веке крупных и агрессивных вооруженных сил в ряде европейских государств постепенно вызвало необходимость передачи вопросов ведения внешней разведки в части непосредственно военных аспектов в ведение армейского руководства. В период до начала Первой мировой войны под эгидой генеральных штабов большинства европейских стран стала создаваться военная разведывательная служба, ставшая основным источником зарубежной разведывательной информации. Ее возглавляли, как правило, военные, которые обычно подчинялись военным министрам. Политическая разведка была оставлена дипломатам.

Пруссия до 1871 года являлась исключением из этого общего правила, прежде всего из-за своей военной слабости, хотя способнейший разведчик Вильгельм Штибер[28]и держал в своих амбициозных руках как военную разведку, так и секретную полицию. К его заслугам относятся использование массовой агентуры и метод насыщения района объекта столь большим числом шпионов, что обеспечивало получение детальной информации о военном и политическом положении противника. Агентурная сеть Штибера была и своего рода пятой колонной, с помощью которой достигалось моральное разложение гражданского населения путем распространения провокационных и панических слухов. До этого в целях шпионажа в основном использовались отдельные специально подобранные и занимавшие обычно высокое положение лица. Штибер же не гнушался простыми крестьянами, мелкими купцами, лавочниками, официантами и горничными. Свои методы он широко применил при подготовке нападения Пруссии на Австрию в 1866 году и на Францию в 1870-м.

Численность и оснащенность службы внутренней безопасности находятся, как правило, в прямой зависимости от степени подозрительности и страха правящей клики. При диктаторах и автократических правителях секретная полиция расцветает пышным цветом, эта ужасная паразитическая структура, которая пронизывает все слои народа, все общество. Яркий пример подобной организации можно найти в России XIX века, где тормозившая общественное развитие страны политическая система постоянно испытывала страх перед народными массами, либеральными лидерами, опасными идеями и даже политическим и культурным влиянием своих соседей.

Такое положение дел в России, однако, не являлось новостью или чем-то необычным в XIX веке. В ее ранней истории татары и другие степные народы постоянно испытывали силу русских гарнизонов, находившихся в укрепленных валами и частоколами поселениях. В результате этого у русских возникла ставшая впоследствии чертой национального характера подозрительность, когда кто-либо пытался проникнуть в укрепленный город, и опасение, что истинной целью этих лиц был шпионаж. Традиции выделения пристава (то есть специально приставленного человека к кому-либо) для иностранца, прибывшего с визитом в русское государство, восходят, по крайней мере, к XVI веку. Надзор за чужеземцем и «твердо установленный маршрут» для него в России имеют долгую предысторию. В XVII веке, когда русские стали посылать своих людей за границу для обучения в тамошних университетах, зародилась и другая практика: обычно в каждую группу студентов-россиян включалось доверенное лицо для наблюдения за ними. Обычай включать сотрудника секретной службы в состав делегаций, принимающих участие в международных конференциях, как это стало теперь очевидным, уходит своими корнями в седую старину.