Читать книгу "Крысоlove - Ева Пунш"

* * *

вдруг поймала наконец-то эту формулировку – прямо за хвост.

я всегда точно знала, что если случай «первого секса» с определенным мужчиной сопровождался некоторой невнятностью и накладками, когда «немножко не так» – неважно, по чьей вине (важно, что у меня не складывается – с оргазмами – в данном конкретном случае) – это такая примета – к затянувшимся отношениям.

ну и относилась к этому – как к примете.

а надысь – оно вдруг – сформулировалось – почему так.

потому что.

когда нет оргазма – это все же немножко обидно. и хочется – попробовать еще. и еще. но ты помнишь, что оргазма нету. и тогда вдруг твои «еще и еще» – они начинают обрастать побочными эффектами, ты вдруг замечаешь, что с человеком приятно не только, но и спать рядом, и дышать в теплое плечо, и целоваться, и завтракать, и разговаривать.

ты замещаешь этот отсутствующий первичный оргазм – человеческими отношениями.

а это затягивает – больше. это затягивает – вглубь. и надолго.

потому что.

когда ты с человеком – вот с этим конкретным человеком в первый раз – и получаешь еще ничем не заслуженный оргазм. это реально – такая – маленькая смерть – la petite mort – человек остается при этом совершенно чужим.

никакая привязанность – невозможна.

потому что – умерла так умерла. спать, обнявшись, целоваться после, душевные беседы вести – невозможно.

то есть это такая – прекрасная – случайная смерть.

оно повторяться может – но развития не будет. есть логический конец. финал. далее – ничего.

и так – каждый конкретный раз. потому что это – мое и только мое, я не буду делиться – с тем – с кем рядом. отойти, хотя бы отодвинуться, остаться наедине со своей смертью.

влюбиться – уже невозможно. повторять – да. продолжать – нет. если вы понимаете разницу.

* * *

потому что – влюбляешься в того, с кем «несмотря на».

ну надо же хоть как-то оправдать – такое времяпрепровождение.

значит, влюблена. если не кончаешь – то ведь все равно хорошо, правда?! вот тут и начинаются – слова, заболтанность, муть, глупость. вместо того, чтобы конкретно и молча – начинаются игрища различной затянутости, отягощенные чувствами.

* * *

самое страшное – это когда уже накрутила себя до любви. а тут – вдруг – бац! – и кончила.

и вот это и есть – самое страшное попадалово. потому что как-то нечестно и не по правилам.

4

Он говорит:

– Встретимся? Точнее, не говорит, а будто спрашивает. «Встретимся?» – это такой вопрос. Ну я говорю:

– Да. Нет, я говорю:

– Может быть. Потом добавляю:

– Конечно. И еще:

– Наверное. ...несколько раз говорю... И тут он все ломает, потому что спрашивает:

– Сегодня?

Нет, не спрашивает, «сегодня?» – это не вопрос, это предложение. Утверждение. Его уверенность, что мы можем сегодня.

Я не могу. Я не умею, когда сегодня. Мне и завтра – это неудобно. Нет. Не буду. Да, наверное, может быть, конечно, обязательно. Но не сегодня. Нет. Невозможно/unmoglich. Он все правильно понимает, предлагает:

– Вчера?

Вот. Это прекрасно, мне нравится, мне всегда нравилось встречаться вчера, но мне впервые это предложили.

Он мне рассказывает – как мы встретились вчера, какое вино пили. Я ему охотно верю, что белое вино было прохладным, а красное терпким и солоноватым.

Я вообще верю, потому что вчерашнего дня у меня не было, а у вчерашнего дня не было меня.

Я спала вчера весь день. От полуночи до полуночи. День был красив. Возможно – мне снилось – и первое свидание – и белое вино.

И этот мужчина, который сегодня предложил мне встретиться вчера.

По проволочной зыбкой лестнице – спуститься под мост – и оказаться на зыбком понтоне между двух Шмидтовских мостов.

– Слушай, а почему здесь нет людей, таких же умных, как мы?

– Ты правда считаешь, что это признак ума, то, что мы пьем под мостом?

Между двумя мостами течение быстрое, но хаотичное – водовороты и суета вокруг подпор моста. Вода мечется и светится отраженным золотом фонарей, ни один рисунок не повторяется дважды. Я смотрю в эти золотые всполохи до головокружения. Черное и золотое, мечется.

– Смотри, это круче, чем заставки windows! Мужчина терпеливо объясняет:

– Есть многое на свете, друг Гораций...

...

(не слышит он специальных интонаций)

Мост грохочет над нами, гудит и дергается. По мосту идут машины и люди. И ангелы. Мои ангелы – трансвеститы, я смотрю снизу – на их крылья. У некоторых крылья – с колесами.

Мы поднимаемся на мост – стоим на разводной его части. Пьем запретные грузинские вина.

Рядом молодые люди пьют кефир – из одного горлышка.

Ангельский невинный благопристойный кефир – в час ночи на мосту.

Мост трясется, дрожит и гудит. Я подозрительно смотрю на мужчину:

– Как ты это делаешь?!

Вино кончается быстрее, чем кефир у трансвеститов. Мы стоим на мосту – по разные стороны от шва. У Сына лейтенанта Шмидта – шов декоративный, не для разводок.

Дяденька-дпс-ник в зеленом «купальнике» просит нас разойтись по своим сторонам, сейчас эта платформа по центру моста – медленно поползет вверх.

Прохожий, сняв ботинки, мечется между двумя дпс-никами. Этот босой прохожий упорно хочет – взмыть в небо – вместе с центральной платформой. На трансвестита не похож – так просто – ангел. В небо хочет.

Дпс-ник требует, чтобы мы определялись – и расходились. Внизу проплывает желтый катер, я ору им:

– Бейте лампочных воров!

Наступает звездный час ночных бомбил – земных и водных:

– Если бы я была в Питере таксистом – я бы работала только один час – между разводом Сына лейтенанта Шмидта и Тучковым. Это как цветочники на 1 сентября и 8 марта.

– Жаль, что ты не таксист.

Он – тоже не таксист, и мы пешком уходим с моста – в другую сторону от Острова. На этой стороне нету проволочной лесенки вниз, и понтона нету. Есть каменная лестница к воде. Лестницу недавно почистили песком. Чиста пляж. Мы сидим на припесоченных ступеньках и пьем следующее вино. И тут над моей головой начинают суетиться крысы. Я визжу визгом и лезу мужчине на голову – с ногами и руками. Китайское платье с алой шелковой вышивкой – расстегивается от такого маневра – от колена до горла. Мужчине нравится реакция платья на крыс.