Читать книгу "Наследство - Елена Гайворонская"

– Эй… – негромко сказала Надежда. – Я люблю цветы. Спасибо…

Ветер все-таки изменился, и за необычайно душным днем последовал неожиданно прохладный вечер. После ужина на маленьком пятачке забацали диско. Конечно, не то что в «четверке» или «пятерке» – простенькие танцульки под старую добрую фонограмму, но нетребовательный и отдохнувший нижний уровень среднего класса с удовольствием пытался изобразить танец живота, который более походил на кручение задницами. Надежда появилась на диско в самом разгаре, когда «животный» танец плавно переходил в неторопливое покачивание в стиле летнего бриза.

– Добрый вечер, Надежда… – Он пожал протянутую руку, стараясь ощутить в ладони волнующую прохладу каждого длинного пальца.

– Работать, Аванди! – хлестнул по ушам резкий, с металлической ноткой, голос управляющего.

Подойдя к барной стойке, Алекс наблюдал, как босс что-то сказал Надежде, как она, улыбаясь, сперва несколько раз качнула головой, но после все же подала ему руку, и они примкнули к танцующим.

– Старый хрен… – с закипающей яростью прошептал Алекс.

– Между прочим, ему всего сороковник, – заметил Али. – Многим женщинам нравится, когда мужик старше. – К тому же он босс, а ты только пешка. Женщины любят победителей, детка.

– Ну, спасибо, – уязвленно сказал Алекс.

– Не за что. Настоящий друг должен всегда говорить правду, какой бы неприятной она ни казалась, – парировал Али.

– Когда-нибудь я тоже стану управляющим… – Алекс не сводил глаз с танцующей пары.

– Ты станешь безработным, если будешь ссать против ветра.

– Заткнись. Когда-нибудь у меня будет свой отель.

– Возможно, – невозмутимо кивнул Али. – Если ты женишься на вдове владельца. Но учти: все они старые, некрасивые и жутко стервозные. С тонкими губами.

Исчезла Надежда так же внезапно, как и появилась. Алекс увидел ее уже на балконе. Легкий ветерок играл шелковистыми прядями длинных волос, словно паутиной.

– Эй, – окрикнул снизу Алекс, – что так рано ушла? Не любишь танцевать?

– Люблю. Просто не то настроение. Надоело искусственно взбадривать себя, когда на душе кошки скребут, понимаешь?

– Еще бы, – честно признался Алекс. – Послушай, я хочу кое-что у тебя спросить.

– Спрашивай.

– Можно я поднимусь на секунду?

– Зачем?

– Не люблю смотреть на красивых женщин снизу вверх.

– Комплекс? – рассмеялась Надежда.

– Нет. Просто шея затекает.

– Ничего, пройдет.

– Если босс меня застукает и уволит, это будет на твоей совести. Я тебя не съем. Обещаю.

– Ну ладно, зайди, – смягчилась Надежда, пряча улыбку. – Но учти: если что – сброшу вниз.

Алекс моментально подтянулся и перемахнул через перила.

– А здесь невысоко, – довольно отметил он.

– Чувствуется навык, – критично оценила Надежда. – Ну и что тебе так не терпится узнать?

– У тебя дома есть маленькая собачка? Такая дрожащая, на кривеньких ножках…

– Нет, – изумилась женщина, – у нас кошка. А что?

– Ты целуешь ее в нос?

– Зачем? Слушай, Алекс, ты, случайно, не заболел?

– Меня об этом часто спрашивают в последнее время. – Он вытащил сигарету и принялся вертеть ее в руках, чтобы отвести взгляд от беззащитно-тонкой шеи и жемчужной округлости плеч, прячущихся под бездушной тканью наброшенной сверху шали. – Ты сказала, что любишь машины и быструю езду… Хочешь, я покажу тебе подлинную красоту этой страны: крутой серпантин дорог, мощь и величие ночных гор, дикие песчаные пляжи, где не ступала нога туриста? Хочешь настоящих танцев? Поедем в диско, самое сногсшибательное на побережье. Там твоя хандра развеется, как утренний туман…

– Ты спятил? – Он тонул в черной пучине ее расширенных зрачков. – Я не могу!

– Но почему, черт возьми?! Почему бы не доставить себе немного удовольствия? Жизнь так коротка, а лето мимолетно!

– Это не значит, что я должна куда-то ехать с тобой.

– Я не предлагаю ничего непристойного! Просто покататься, потанцевать… Когда приедет твой муж?

Уголки ее губ дрогнули. Она встряхнула головой. Волосы метнулись и опали.

– Становится прохладно, – проговорила она, зябко кутаясь в шаль. – У него много работы… Очень много. Думаешь, легко добиться всего с нуля? Таких, как он, называют self-made man – человек, сделавший себя. Без денег, связей, криминала. Он работает день и ночь, чтобы мы с дочкой ни в чем не нуждались. Я просто сижу на его шее… – В ее голосе послышалась неожиданная горечь.

Алекс почувствовал боль, как от неведомой раны.

– Ты его любишь?

Она посмотрела в сторону, туда, где под деревьями маленьким водопадиком шипел, извивался фонтан. Секунду помолчала, словно размышляя, нужно ли отвечать.

– И да и нет… Вот сейчас я готова его ненавидеть. Но если бы он переступил этот порог, я забыла бы обо всем. Даже о самой себе… – Она потерла пальцами виски. – Он был моей первой любовью, первой страстью… Самым умным, нежным, понимающим… Он был мужчиной моих снов, моих грез, моей мечты… Как бывает, когда тебе восемнадцать… Ты, наверно, понимаешь… Мы поженились. Через год родилась дочка. Сережа поступил в аспирантуру, а вскоре защитил кандидатскую. Я тоже закончила учебу, устроилась работать. Ему, молодому талантливому ученому, прочили блестящие перспективы… Нам казалось, что все наши мечты сбылись, что наше будущее светло и прекрасно, и незыблемо, как египетские пирамиды…

Она говорила тихо и медленно, устремив затуманившийся взгляд в пустоту, точно разговаривала не с Алексом, а с собой или незримым наперсником, кому можно доверить самое сокровенное. Так разговаривают со случайными попутчиками, зная, что через пару часов или дней они не увидятся никогда, и чужая боль, сброшенная с плеч, еще одним крохотным камушком ляжет на дно океана бытия.

– А в девяносто втором грянул кризис. И вскоре выяснилось, что ни наука, ни образование никому больше не нужны. Уметь торговать – вот что оказалось самым главным. Тряпками, едой, мозгами, телом, родиной… Вся страна превратилась в гигантский черный рынок – грязный, нецивилизованный, живущий по своим неписаным правилам, не имеющим ничего общего с нормой. Наверно, не осталось в тогдашней России человека, не прошедшего через эту пытку. Но те, кто выдержал, – остались на плаву. Наша семья не стала исключением. Предприятие, где работал Сергей, закрылось. Муж остался без работы. Моей зарплаты с трудом хватало на питание. Я перешивала дочке старую одежду, бегала по частным урокам. Сергей с трудом устроился ночным сторожем. По выходным мы брали товар и отправлялись на рынок. Как ни странно, мне было проще. Возможно, так предусмотрено природой: женщины, самки, обладают большей способностью к мимикрии, чтобы выжить самим и выкормить потомство… А вот Сережа… Он не жаловался, но я видела, как медленно затухает огонь в его глазах… Он улыбался все реже, пока не перестал вовсе. Однажды я застала его неподвижно сидящим в темноте с устремленным в никуда, отрешенным, усталым взглядом. Он назвал себя неудачником, попросил прощения за то, что не может дать нам с дочкой того, что мы заслуживаем. Я крикнула, что деньги, положение в обществе еще не означают счастья, что я люблю его и не променяю ни на кого на свете. А он вдруг закрыл лицо руками и заплакал… Я впервые увидела, как он плачет. И впервые за все эти годы поняла: для счастья семьи любви ему недостаточно… И от этого внезапного открытия я тоже заревела. Мы сидели в темной комнате и оплакивали свои потери, не оправдавшиеся надежды, разрушенные иллюзии… И ни один из нас не затворил покрепче дверь, чтобы тепло догорающего очага окончательно не покинуло наш дом…