Читать книгу "Ее лучшая роль - Роберта Ли"

— Мистер Моллинсон их обожает, — заметила, указывая на них, Смизи. — Нашел их в какой-то старой лавчонке за Хай-стрит.

Энн улыбнулась:

— Вы так говорите о Хай-стрит, с такой интонацией, будто это деревня.

— А мы и живем… в Хэмпстед-Виллидж. Вы представить себе не можете, какая здесь замкнутая среда. Здесь все писатели, художники и тому подобное. Утром пойдешь в магазин, кого только не встретишь. Меня уже тошнит от немытых лиц и вельветовых штанов.

— Тогда мне лучше на работу в брюках не приходить, — со смехом заметила Энн.

— Не обращайте внимания на мои слова, — торопливо проговорила Смизи. — Если мистер Моллинсон говорит, что вы можете носить брюки, носите. Ему не понравится, если он узнает, что я говорила вам, как себя вести.

Она толкнула одну из дверей и ввела Энн в маленькую спальню, выходящую окнами в сад. Так как это был второй этаж, то из окон открывался изумительный вид на Пустошь, начинавшуюся сразу за изгородью.

— Как красиво! — воскликнула Энн. — Действительно, ощущение, будто живешь в деревне.

— А что я вам говорила! — Маленькая экономка, продолжая говорить, куда-то исчезла и вернулась с полотенцем в одной руке и куском мыла в другой. — Вот. Это для вас. А спальней этой можете пользоваться, пока вы здесь работаете.

— А мистер Моллинсон не будет против?

— Только не он. У нас на этом этаже еще три комнаты, а наверху мои. — Смизи положила полотенце на кровать. — Теперь я вас оставляю. Дорогу вниз вы сможете найти сами.

Возвращаясь в гостиную после того, как она причесалась и подкрасила губы помадой, соответствующей ее цветастому платью, Энн знала, что выглядит прекрасно. Она потратила времени больше, чем обычно, на причесывание: зачесала волосы назад в манере девушки, которая хочет, чтобы ее ценили на работе. А то, что такая прическа делала ее еще моложе на вид, было не запланировано, но доставило ей удовольствие. Пока она не определит, какой тип женщин нравится Полу Моллинсону, она будет разыгрывать девочку-простушку. Время продемонстрировать изысканность еще настанет.

Когда она вошла, Пол Моллинсон снова сидел за столом и махнул ей рукой в сторону маленького столика рядом, на котором стояла пишущая машинка и пачка бумаги. Он ничего не сказал о ее внешности, хотя она знала, что он наблюдает, как она усаживается, снимает чехол с машинки и готовится к его диктовке.

— Насколько я понял, вы никогда раньше не работали на драматурга.

— Боюсь, что нет.

— Тогда посмотрите на уже напечатанные листы перед вами. По ним вы увидите, как располагать текст пьесы.

— Я знаю, как выглядит рукопись, мистер Моллинсон.

— Я всего лишь пытался помочь вам. Решите в конце концов, невежественны вы в этом вопросе или нет.

Энн с вызовом передвинула каретку. Работать с этим самоуверенным занудой будет нелегко. Зато какое удовольствие получит она, сбив с него немного спеси и добившись, что второй раз он не посмеет ни с кем поступить так, как с Розали Дональдс.

Она глянула в его сторону и увидела, что он с озабоченным видом стоит у французских окон, выходящих в сад, и мысли его явно далеко.

— Я сейчас на акте втором, сцене первой, — произнес он, поворачивая к ней голову. — Если я буду говорить слишком быстро для вас, скажите.

Он начал диктовать медленно, ускоряя темп по мере того, как творческое воображение овладевало им. Сцена, которую он описывал, представляла собой жилую комнату, спальную и гостиную одновременно, дешевую, жалкую, в которой сидеть можно было только на диване и которая обогревалась газом, все время тухнувшим от сквозняка. Эту комнату многие признали бы за свою, и все-таки Энн не сомневалась, что он имел в виду комнату Розали Дональдс. Ее жесткий стул, на котором он во время визита к Розали сидел сам, видимо, стоял перед его глазами, когда он диктовал диалог Мэри-Джейн — героини пьесы — и ее приятеля Фрэнка.

Через какое-то время он начал бродить по комнате, брать и ставить на место пепельницу, проводить рукой по корешкам книг. Наконец, добравшись до кушетки, он растянулся на ней во весь рост. Голос его был невыразителен и тих, слова текли торопливо, иногда сливаясь, как бы не поспевая за мыслями. Казалось, он диктовал список белья, отданного в прачечную. Вместе с тем была в его словах какая-то пленительная магия, наполнявшая комнату, и Энн, печатавшая как могла быстро, была заворожена разворачивавшейся перед ней историей.

Солнце позолотило верхушку живой изгороди, когда Пол Моллинсон наконец замолчал, и она, откинувшись на стуле, стала сгибать и разгибать пальцы. Дверь комнаты отворилась — Смизи вкатила сервировочный столик.

— Я стояла под дверью последние десять минут, ожидая паузы. — В ее тонком голоске слышался легкий ирландский акцент, а улыбка, которую она послала Энн, продемонстрировала ослепительно белые искусственные зубы. — Надеюсь, у вас еще не отвалились пальцы.

— Не говорите так много, Смизи. Мисс Лестер еще недостаточно вас знает.

— Если она выдерживает общение с вами, то сможет выдержать присутствие кого угодно. — Женщина остановила столик около Энн. — Может быть, вы разольете чай, мисс, а то мистер Моллинсон всегда проливает его на пол.

— Смизи! Говорю вам, довольно. Убирайтесь!

Снова сверкнув искусственными зубами, Смизи удалилась. Энн подняла чайник:

— Сахару, молока?

— Ни того ни другого, спасибо. Я пью с лимоном.

Как типично для него, подумала Энн, передавая ему чашку. Он принял из ее рук чай и взял кусок кекса.

— Возможно, я сегодня заставил вас слишком крепко поработать, мисс Лестер. Когда я уже начал писать, то не могу остановиться.

— Мне удалось не отставать, — улыбнулась Энн. — А что происходило в первом акте? Мэри-Джейн героиня пьесы?

— Да. Как вы, вероятно, могли предположить, она психопатка.

— Потому что живет воображением? А почему ей им не жить? Вы дали ей такое скучное существование, мистер Моллинсон, так что едва ли можете винить ее за то, что она возомнила, будто она совсем не такая, какая на самом деле!

— Вы то, что вы есть, и у вас есть то, что у вас есть, — с нажимом произнес он.

— Какая-то пораженческая позиция! Я с вами совершенно не согласна.

Энн оперлась подбородком на руку. Другой она отвела с виска выбившийся из тугого узла локон.

— А какая основная мысль пьесы, мистер Моллинсон?

Впервые с того момента, как она увидела его, он растерялся:

— Остальная часть пьесы в столе. Когда у вас будет время, можете почитать.

— А можно мне взять ее сегодня на вечер домой?

— Конечно нет!

Он рявкнул это так громко, что у нее дернулась рука, чашка затряслась на блюдце, и несколько капель чаю брызнуло ей на платье. Она вытащила платок и стала их промокать.