Читать книгу "Высокие ставки - Дик Фрэнсис"

— Если моя лошадь выигрывает, они тоже выигрывают. Если лошадь проигрывает, они теряют не свои деньги, а мои.

— Чистенько!

— Да. Потом проходит несколько недель, сезон гладких скачек заканчивается, подходит время стипль-чезов. А вы, мой тренер, нашли для меня превосходного молодого стиплера, действительно первоклассную лошадь. Я ставлю на него в первой скачке, и он выигрывает без особого труда. Я восхищен. Но и озабочен, потому что вы мне сказали, что в Сэндаун-парке будет скачка, словно специально для него созданная, и что он непременно выиграет, и советуете сделать на него очень крупную ставку. Но теперь я исполнен жутких страхов и подозрений, и, поскольку этот конь мне особенно нравится и мне не хочется, чтобы он сломался оттого, что его придерживают, когда он мог бы победить, — а я уверен, что с двумя другими лошадьми именно это и произошло, — я говорю, что не буду на него ставить.

— Это встретили в штыки?

— Еще как! Вы энергичнее, чем когда бы то ни было, убеждаете меня сделать крупную ставку. Я отказываюсь. Вы явно разочарованы и предупреждаете меня, что я об этом пожалею, потому что лошадь непременно выиграет. Я отвечаю, что обожду до другого раза. Вы говорите, что я совершаю большую ошибку.

— А когда я все это говорил?

— Вчера.

— А сегодня? — спросил Чарли.

— А сегодня мои подозрения разыгрались с новой силой. Сегодня я подумал, что, быть может, вы дадите коню выиграть, если он сможет, специально затем, чтобы доказать мне, что я промахнулся, не поставив на него. Так что в следующий раз вы без труда убедите меня сделать самую крупную ставку.

— Эге-ге!

— Именно. Поэтому сегодня я не сказал вам, что некоторое время назад я, из-за возникших у меня подозрений, открыл кредитный счет на тотализаторе и поставил там тысячу фунтов на свою лошадь.

— Какой вы нехороший!

— Разумеется.

— И ваша лошадь выиграла.

— Он выглядел великолепно, — я криво улыбнулся. — А после скачки вы мне сказали, что я сам виноват, что не поставил на него. Вы сказали, что предупреждали меня. И что в следующий раз мне стоит слушаться ваших советов.

— И что?

— И тогда, — я вздохнул, — тогда все мои подозрения превратились в уверенность. Я знал, что он обманывал меня и другими способами. По мелочам. Множество мелких предательств. Ничего страшного. Я сказал ему, что следующего раза не будет. Я сказал, что забираю лошадей.

— И что он сказал на это?

— Он не спросил, почему.

— О боже! — сказал Чарли.

Глава 3

Я рассказал Чарли обо всем, что произошло в этот день. Постепенно вся веселость оставила его, и под конец он сделался чрезвычайно мрачным.

— И он останется безнаказанным, — сказал Чарли, когда я закончил.

— Да, конечно.

— Вы ведь помните, что его отец — член Жокейского Клуба?

— Помню.

— Джоди Лидс — вне подозрений! Отец Джоди, Квинтус Лидс, добился высокого положения в мире скачек благодаря тому, что родился пятым сыном пэра, владел несколькими скаковыми лошадьми и был знаком с нужными людьми. Он обладал внушительной внешностью — высокий, плотный, красивый, — и его голос и манеры источали глубокую уверенность в себе. Он умел пронизывать людей взором красивых серых глаз, глубокомысленно поджимать губы и таинственно качать головой в ответ на вопросы, показывая, что знает, но не имеет права отвечать. Я про себя думал, что его благородный вид и величественные манеры — нечто вроде великолепных портьер, предназначенных для того, чтобы скрывать внутреннюю пустоту. Впрочем, он, несомненно, был человек честный и благонамеренный.

Квинтус весьма гордился Джоди, гордо выпячивая грудь и сияя от радости на ипподромах от Эпсома до Йорка.

С точки зрения Квинтуса, его сын Джоди, энергичный, умный и толковый, не мог сделать ничего дурного. Квинтус верил ему во всем. А он, несмотря на отсутствие мозгов, имел достаточный вес в обществе, чтобы повлиять на мнение официальных лиц.

Как и говорил Джоди, мне не удастся ничего доказать. Если я хотя бы намекну, что он меня обворовывал, Джоди натравит на меня адвокатов и вся махина Жокейского Клуба встанет на его сторону.

— И что вы намерены делать? — спросил Чарли.

— Не знаю, — я слабо улыбнулся. — Наверно, ничего.

— Это же несправедливо!

— Любое преступление несправедливо по отношению к жертве.

Чарли сделал гримасу по поводу того, как дурно устроен наш мир, и попросил счет.

На улице мы свернули налево и пошли по Бошам-плейс. Как оказалось, мы оба оставили свои машины за углом, на Уолтон-стрит. Вечер был холодный, облачный, сухой и ветреный. Чарли спрятал уши в воротник пальто и натянул теплые черные кожаные перчатки.

— Ненавижу зиму! — сказал он.

— А я ничего против нее не имею.

— Вы еще молоды, — сказал он. — Вы просто не чувствуете холода.

— Ну, не так уж я и молод. Мне тридцать пять.

— Практически младенец.

Мы свернули за угол, и на нас яростно набросился ледяной, как в Арктике, ветер.

— Ненавижу! — повторил Чарли.

Его машина, большой синий «Ровер-3500», стояла ближе, чем мой «Ламборджини». Мы остановились у его машины, и он отпер дверцу. По улице навстречу нам шла девушка в длинном платье. Ветер рвал ее юбку, и ее волосы полоскались на ветру, как знамя.

— Очень содержательный вечер, — сказал Чарли, протягивая мне руку.

— Не то, чего вы ожидали, — сказал я, пожимая ему руку.

— Это, пожалуй, даже интереснее.

Чарли открыл дверцу и сел в машину. Девушка в длинном платье прошла мимо, цокая каблучками по мостовой. Чарли пристегнул ремень, и я захлопнул дверцу.

Девушка остановилась, постояла в нерешительности и вернулась к нам.

— Извините... — сказала она. — Я хотела спросить... Она вроде бы передумала и замолчала.

— Не могли бы мы чем-нибудь помочь? — осведомился я.

Американка, лет двадцати с небольшим, и явно ужасно замерзла. На плечах у нее была лишь легкая шелковая шаль, а под ней — легкое шелковое платье. Без перчаток. В золотых сандалиях. Золотая сетчатая сумочка. В свете уличных фонарей ее лицо казалось совершенно белым, и она дрожала крупной дрожью.

— Садитесь ко мне в машину, — предложил Чарли, опуская окно, — спрячьтесь от ветра. Девушка покачала головой.

— Наверно, я... — она повернулась, чтобы уйти.

— Не глупите, — сказал я. — Вам нужна помощь. Не отказывайтесь.

— Но...

— Скажите, что вам нужно?