Читать книгу "Полторы минуты славы - Светлана Гончаренко"

Но теперь майора Новикова больше всего заботила съемочная группа. Хотя убитый нисколько не походил на деятеля культуры, труп его нашли не просто на территории павильона, а прямо в режиссерском кабинете. Между тем павильон был не только заперт, но и опечатан бумажкой с росписью директора группы. Эта бумажка до сих пор была на месте и невредима.

Замдиректорская дочка Лика Горохова вошла через запасной вход, сделанный во въездных воротах цеха. Один ключ от этой двери был у нее, а другой преспокойно хранился на вахте, как и ключ от главной двери, запечатанной бумажкой. Следов взлома замков не было. Стекла прокопченных окон цеха все до единого остались целы.

Майор понимал, что начать надо с проверки слезливой Лики. Все-таки она зачем-то притащилась на завод в пятом часу утра и обнаружила труп. Лика рыдала, как заведенная, и говорила бессвязно. Но судя по всему, она действительно ночью была дома и подъехала на своей очень заметной трехдверной «тойоте» только в 4.47 утра, что отметили в журнале бдительные вахтерши. Согласно тому же журналу, последние участники вечеринки ушли в 0.39 и официально сдали ключ от главного входа в цех. Сделал это оператор Ник Дубарев, абсолютно трезвый.

Когда группа майора Новикова вплотную взялась за участников вечеринки, картина стала вырисовываться многофигурная, но зыбкая. Хорошо еще, что веселилась вчера не вся группа в полном составе, а лишь ее цвет, костяк, источник творческих импульсов.

Однако и с этими избранными ясности не было. Расходились они вчера в разное время, через разные выходы, включая дыры в заборе и перелазы. Сегодня многие от переутомления ничегошеньки не помнили из вчерашнего. Железный Стас выделил-таки десять самых активных участников вечеринки и решил заняться ими в первую очередь. Эти люди были ему интересны по разным причинам. Список получился такой:

1. Лилия Горохова (в титрах и для друзей Лика), актриса. Увезена папой домой в 21.10. Потом зачем-то вернулась и обнаружила труп.

2. Ник Дубарев, оператор. Не пьет совсем. Ушел с последней группой коллег через проходную, сдал ключ от павильона номер 1 на вахту в 0.39.

3. Островский Олег Адольфович, народный артист России, исполнитель роли сластолюбивого француза. Ничего не помнит. По свидетельству вахтерш, ушел вместе с Дубаревым — вернее, был им унесен.

4. Галанкина Екатерина Сергеевна, жена режиссера-постановщика Карасевича. Уехала вместе с Дубаревым и Островским в одном такси, которое было вызвано к проходной.

5. Карасевич Федор Витальевич, режиссер-постановщик. По уверениям жены, основательно напился и был оставлен в собственном кабинете отсыпаться. Она видела, как дверь запирали. В такси вместе с Островским Федора Витальевича не взяли, так как в пьяном виде в машинах его всегда зверски рвет (прежде уже бывало множество конфузов). Для восстановления здоровья, ясности сознания и памяти Карасевич должен был беспробудно спать до сегодняшнего полудня. Вместо этого он исчез, а на его диване под его пальто оказался неизвестный труп. Найти режиссера по известным адресам пока не удавалось. Жена предполагала, что он у какой-нибудь бабы, но объяснить, как он пробрался сквозь запертую дверь с бумажной пломбой, не могла.

6. Хохлова Марина Петровна, администратор группы. Очень сильно выпила, но дверь опечатала недрогнувшей рукой. Ее подпись на пломбе-бумажке тверда и несомненна. Хохлова уехала в другом такси, которое пришло к проходной одновременно с машиной, вызванной Дубаревым.

7. Рябов Александр Юрьевич, актер, исполнитель лирической роли верного жениха героини. Вице-чемпион России по бодибилдингу. Уехал в собственном автомобиле в 22.39. Не пьет, стало быть, может что-нибудь припомнить.

8. Супрун Антон (отчества почему-то никто не смог назвать), художник-постановщик. Выпил изрядно. Уехал в 22.39 вместе с Рябовым.

9. Кайк Алексей Аарвович, сценарист. Выпил в меру. Ушел одним из последних, в 23.40.

10. Кутузова Надежда Анатольевна, хозяйка модельного агентства «Смэш моделс», исполнительница роли второго плана. Удалилась вместе с Кайком. Эта пара тоже вызвала такси к проходной и отправилась на квартиру к Кутузовой — вохровки слышали очень нескромный разговор на эту тему в 23.40, когда Кайк с Надеждой застряли в турникете на выходе.

Вся эта разнообразно талантливая компания — кроме Карасевича, который как в воду канул, — была снова собрана воедино. Майору Новикову удалось это сделать лишь к четырем часам дня. Участники вечеринки, которые накануне последними покинули павильон или были трезвее остальных, поначалу устроились в заводоуправлении. Они должны были вспомнить как можно больше подробностей вчерашнего рокового вечера.

Беседы шли туго. Сначала майор пытался беседовать с каждым из сотрапезников поодиночке. Однако творческие работники вчера чересчур «оторвались», как юношески задорно объявил народный артист Островский. Они настроились на блаженный отдых после долгого напряга съемок (как сказал тот же Островский) и так болели после вчерашнего, что несли полную околесицу.

Железный Стас понял: полезной информации от них нынче не добьешься. Не могло быть речи и о том, чтобы везти их в морг глядеть на труп. Они и без того все были зеленые, многих подташнивало. Между тем время шло, следы стыли.

Тогда Станислав Иванович решил: надо опросить всех прямо на месте вчерашнего пиршества. Там легче будет установить, кто что вчера делал и что видел. Заняться этим следует побыстрее, пока свежие впечатления и мелкие подробности не стерлись из памяти свидетелей за ненужностью, как крошки со стола. Вчерашнее всегда легче припомнить, чем дело недельной давности, но с каждым часом детали блекнут и исчезают из вида, заваленные свежим мусором сегодняшней суеты.

Члены съемочной группы, которых в конце концов свезли в бывший сборочный цех, наверное, часто смотрели детективы по телевизору: они сами стали рассаживаться по вчерашним местам. Споря и грохоча стульями, они никак не могли восстановить нужную мизансцену. Вечернее солнце озаряло их мятые невеселые лица и вспыхивало радужными искрами в невозможной шевелюре Катерины Галанкиной. Яркий свет и резкие тени делали остатки вчерашнего пира очень неаппетитными — полупустые бутылки, усохшие ломти пиццы, кофейные чашки, пятна на бумажной скатерти, тарелку, где вчера были соленые огурчики, а сегодня стояла противная бурая лужица с укропным зонтом посередине. Большая муха, должно быть прошлогодняя, недавно пробудившаяся от зимней спячки, кружила над столом. Она непрерывно и страстно гудела и никак не решалась выбрать угощение.

Первым делом Железный Стас достал несколько фотографий потерпевшего. Покойник был представлен в формате обычного делового снимка и выглядел неплохо. Только бессмысленное, вялое выражение его лица и неживой взгляд настораживали. Женщины чувствовали неладное, ежились и ни в какую не узнавали мертвеца.

Впрочем, страшно стало не всем. Например, Олег Адольфович Островский долго и по-доброму разглядывал фото.

— Вы знаете этого человека? — спросил Станислав Иванович.

— Конечно! — широко улыбнулся Островский и поднял на майора свои глаза — мудрые, водянистые, сплошь в кровавых прожилках. — Знаю, еще бы. Только он ведь давно умер!