Читать книгу "Бедная Настя. Книга 5. Любовь моя, печаль моя - Елена Езерская"

А между тем государственный канцлер (этот высший в российской «Табели о рангах» чин был присвоен Нессельроде три года назад) всего лишь педантично следовал роли, отведенной ему царствующими покровителями, — сначала Александром I, статс-секретарем которого Нессельроде был с 1811 года и благодаря которому оказался во главе Министерства иностранных дел, и позднее — Николаем I, самодержавно и властно повелевавшим политическим курсом страны. Нессельроде умел оставаться в тени, но волю государей исполнял с подлинно чиновничьей верностью, даже если и бывал порой не согласен с той или иной высочайшей позицией.

Покорность и послушание в вопросах большой политики в сочетании с аристократизмом духа и происхождения, основанными на консерватизме и твердости, — вот те черты дипломата и государственного деятеля, которого Нессельроде полагал за идеал и образец которого видел в своем прославленном коллеге князе Меттернихе — министре иностранных дел Австрии. Правящую там династию Габсбургов канцлер всегда считал самым достойным союзником России в решении общеевропейских дел.

Нельзя утверждать, что Карл Васильевич вообще не имел своего мнения, но откровенные суждения, сомнения и опасения он поверял лишь глубоко частным письмам и то всегда находил для их выражения столь витиеватые и завуалированные слова и формы, на которые был способен его сложносочиненный родной язык.

Сейчас ему было чуть меньше семидесяти, но выглядел канцлер лет на десять моложе, чему немало способствовал образ жизни, который он вел и который высоко ценил император. Нессельроде, как и Николай I, был ярым приверженцем регулярности и привычек, которые никогда не нарушал, даже в путешествиях. Он тоже рано ложился спать и рано вставал, никогда не курил и не выносил табачного дыма. Единственными его слабостями — в глазах государя — были здоровый аппетит и хорошая музыка.

Нессельроде любил отменно и вкусно поесть, обожал дамское общество и итальянскую оперу, восхищался музыкой Моцарта и Бетховена и часто устраивал у себя музыкальные вечера, на которых блистала его племянница Мария (по мужу — Калергис), выросшая и воспитанная в его доме. Канцлер был общителен, знал толк в кушаньях и не уважал тех, кто страдал не только отсутствием аппетита, но и вообще рассеянным небрежением к еде. Сибарит в душе, он специально выращивал в своей огромной оранжерее экзотические овощи и фрукты, которыми любил удивлять собиравшихся у него гостей, равно как и своей гордостью — коллекцией редких сортов камелий.

Внешне министр производил впечатление человека слабого, тщедушного, чему немало способствовал его небольшой рост, из-за которого в обществе его презрительно называли «карликом». Однако у себя в кабинете, за столом, он виделся посетителям человеком значительным и даже величественным: разделенные строгим пробором седые волосы густо окаймляли узкое, тонкое лицо, которое бакенбарды делали еще более удлиненным, а черты — резкими.

Взгляд, пристальный и одновременно ироничный из-за круглых стекол очков в серебряной оправе, отвлекал от крупного, орлиного, с горбинкой, носа и чуть великоватого рта. Всегда свободно лежавшие на столе руки (признак открытости) были ухожены, и только разбухшие костяшки на тонких музыкальных пальцах выдавали возрастную подагру. Ходил Нессельроде всегда изящно, даже бесшумно, легко ставя красивые маленькие ступни. Говорил — отчетливо, ясно, и голос его до сих пор сохранил молодость и столь привлекательное для женских сердец юношеское тремоло.

Нессельроде будет дано пережить и Николая I, а пока — пока он мучительно подбирал слова для того, чтобы объяснить симпатичному ему Киселеву суть предстоящего дипломату задания. И хотя Николай Дмитриевич уже не раз получал от министра поручения особого рода, но нынешнее должно было в случае его успешного завершения — существенно повлиять на опасную ситуацию, в которую ввергла Россию и страны Европы французская революция.

— Полагаю, для вас не секрет, что Его Императорское Величество объявил в стране всеобщую мобилизацию и полон решимости атаковать взбунтовавшую в Европе чернь…

Киселев кивнул — ему было известно, что, узнав о февральских событиях во Франции, государь воскликнул: «Седлайте коней, господа офицеры!» и выступил с предложением к континентальным державам организовать коллегиальный поход на Париж. Но между новопровозглашенной республикой лежали (точнее, пылали как по сигналу восставшие Польша и Венгрия), и дело в итоге не выгорело — весь пыл и военные силы Николаю пришлось растратить на подавление мятежей в этих занозистых метрополиях.

— Однако те сведения, что поступают к нам из Англии, — продолжал Нессельроде, — дают основания для перемещения вектора нашего внимания на более опасную на сегодняшний момент для интересов отечества персону. И, как вы, я уверен, догадываетесь, речь идет о господине, известном под именем «каменщик Баденгэ».

Киселев понимающе кивнул — канцлер говорил о Шарле-Луи Наполеоне Бонапарте. Прозвище «Баденгэ» намертво пристало к племяннику Наполеона I, когда в 1846 году после интриг и неудавшегося переворота 1840-го он бежал в Англию из заключения в крепости Ам с паспортом на имя каменщика Баденгэ.

Шарль-Луи, третий сын Луи, короля Голландии, брата императора Франции, и Гортензии Богарнэ, дочери императрицы Жозефины от первого брака, после смерти в 1832 году единственного сына Наполеона от Марии-Луизы Австрийской, бывшего короля Римского и герцога Рейнштадтского Жозефа Франсуа Шарля, оказался первым в семейном ранжире бонапартистов. Шарль-Луи был одержим идеей воплощения в его телесной оболочке духа Великого Наполеона и, следуя жизненному пути своего прославленного предка, получил прекрасное военное образование, изучая параллельно экономику и юриспруденцию.

Из тюрьмы, а потом из эмиграции он наводнил Францию своими статьями, в которых представлял бонапартизм как политическое течение и мировую идеологию. Он объявил себя «Мессией», подобным тому, кем был, по его твердому убеждению, Наполеон, не успевший, к сожалению, завершить свое предназначение. И теперь ему выпала честь продолжить историческое дело, начатое его предком, вследствие чего русский император уничижительно именовал Шарля-Луи «Бонапартом малым».

— Нам сообщили, что «Баденгэ» намерен принять участие в недавно объявленных дополнительных выборах в Учредительное собрание и сейчас ведет активный поиск средств для финансирования своей избирательной кампании, — продолжал Нессельроде. — Вы не хуже меня знаете, к чему это приведет.

Киселев снова кивнул. Он не торопился вслух высказывать свое одобрение или демонстрировать малозначительными возгласами свое служебное рвение: канцлер, доброжелательный вне протокола, в делах предпочитал сосредоточенность и терпеливых молчунов.

— Итак, мы на пороге страшной опасности, которая грозит обернуться для России масштабной катастрофой. Не сомневаюсь и вижу именно по этому поводу озабоченность Его Императорского Величества. Появление «Баденгэ» в нынешнем Париже подтолкнет эту всегда неразумную нацию к дальнейшей эскалации и экспорту революции, и мы в считанные дни можем оказаться в ситуации, близкой к событиям 1812 года.

Нессельроде вздохнул и сделал паузу. Киселев слегка пошевелился в кресле и перенес центр тяжести с левого бока на правый: его здорово растрясло в дилижансе, особенно резво подпрыгивавшем на отечественных дорогах.