Читать книгу "Любовница. Война сердец - Шерил Сойер"

— Бедная Делия.

Она подошла и села на тот же самый диван, не слишком близко, и повернулась к нему с иронической улыбкой.

— В Брайтоне ничего интересного для меня нет, поэтому я скоро поеду в Лондон.

Охота за мужьями — вот что ее интересовало. Себастьян почувствовал больше отвращения при этой мысли, чем когда он узнал о ее сочетании браком с Гоулдингом.

Неожиданно Делия изменила тему разговора и настроение.

— Но теперь у тебя все складывается удачно. Я слышала о тебе повсюду в городе.

— Думаю, мне не на что жаловаться.

— Жаловаться, — произнесла Делия почти в своей старой дружелюбной игривой манере. Она не стала подробно останавливаться на том факте, что теперь они оба свободны, она была слишком горда для этого. Вместо этого она любезно поинтересовалась:

— Был ли ты дома, виделся ли с семьей?

— Нет.

— Они знают, что ты вернулся из Индии?

— Да, я сообщил им, но не получил ответа.

— Странные люди, — сказала она и коснулась его запястья. Это казалось теплым, естественным движением. — Если бы я была твоей матерью, я не могла бы дождаться, когда увижу тебя. А что насчет твоих сестер?

Не думая, он положил свою ладонь на ее руку. Если бы кто-нибудь другой осмелился говорить с ним таким образом, он бы с ним быстро расправился, но Делия была единственная женщина, которой он мог доверять и позволить говорить даже то, чего он не хотел бы слышать. Как и он, она происходила из семьи обедневшей знати, у которой не было ничего, кроме доброго имени; как и он, она давно отправилась в путь по течению, чтобы в полной мере использовать то, что предложит ей жизнь.

— Мои сестры замужем за ирландскими джентри, которые имеют земли в северной территории. У них большие поместья, и они наслаждаются утонченным стилем жизни, а их мужья благороднее, богаче и менее склонны к выпивке, чем всегда были мои родители, даже в пору своей прекрасной юности. Поэтому, естественно, в порядке вещей, мои надменные сестры никогда не общаются с родителями. И, сказать по правде, мои родители не желают общаться со мной.

В ответ на его насмешливый и горький тон Делия крепко пожала его руку.

— Что настроило их против тебя?

Себастьян посмотрел ей в глаза, он всегда знал, что мог рассказать Делии все, что угодно. Она была волнующей смесью, так как обладала острым умом и ласковым нравом, которая поощряла доверие.

Он решил ей признаться, ибо испытывал удовольствие от того, что она была рядом с ним в качестве слушателя, а не судьи. И это держало их в отдалении от обсуждения планов на ближайшее будущее. Ей всегда нравились истории: он расскажет ей такую, в которой прежде никогда не признавался.

— Мои родители сокрушались по поводу всего, что я делал, и всего, чего я стоил — моей учебы, моей военной подготовки, моих друзей. Или, возможно, они просто считали, что я презираю их. Заметь, я всегда понимал, какими жалкими они были как родители, как землевладельцы, как попечители наследства. Но именно в Дублине, когда я заинтересовался политикой, я смог действительно в полной мере понять и оценить их бессилие и позор. Мои родители утверждали, что поддержали Англо-ирландскую унию об Объединении в 1801 году, но что касается какой-либо пользы, которую они могли извлечь от этого, у них не хватило ни твердости характера, ни энергии. Они могли точно так же присоединиться к протесту против объединения, как это сделал я. — Себастьян увидел удивление на лице Делии, но не остановился. Он почувствовал неожиданное облегчение от того, что произнес эти слова. — Они думали — если они вообще думали, — что Уния, ликвидировавшая автономию Ирландии, будет благом, но английская колонизация принесла ирландцам разорение и рабство, и это стало ясным как Божий день сразу же…

Делия отняла свою руку и откинулась на спинку дивана, она была очарована его рассказом и в то же время встревожена.

— Значит, ты стал мятежником?

— Я был студентом. И еще я был влюблен.

Она внимательно посмотрела на него, лицо ее вытянулось.

Себастьян произнес печально:

— Она умерла.

Делия вздрогнула, затем сказала приглушенным голосом:

— Ты стал повстанцем из-за нее?

— Нет. — Это было не совсем правдой. Он следовал за Морин О'Шиа повсюду, как марионетка, и даже теперь, оглядываясь назад, не понимал, как он мог поступить иначе. Она была старше его, красивая и яркая как пламя, и когда она ввела его в свою жизнь, все, что она предлагала ему, было неодолимо. — Нет, в то время это были мои убеждения. Но я в самом деле присоединился к римской церкви из-за нее.

Выражение Делии сразу же изменилось.

— Ты католик? — Когда он кивнул, она взяла его за руку. — Ты католик, как и я. И ты никогда не говорил мне! Грешно скрывать это!

Он улыбнулся:

— Я тоже никогда не видел жену генерала во время исповеди.

Она покачала головой.

— Конечно, я должна была отречься ради своего супруга. Иначе Гоулдинг не женился бы на мне. Но ты… ты же был свободен. — Слово повисло в воздухе между ними, затем она посмотрела на него, склонив голову к плечу, и сказала:

— Боже Всемогущий, не удивительно, что твои родители отвернулись от тебя! Они вычеркнули тебя из завещания?

— Там мало что можно завещать, — ответил он. — Насколько тебе известно.

Ее глаза снова изучающе посмотрели на него, и он увидел в них одновременно жалость и ревность:

— Ты женился на ней?

Он покачал головой, затем положил ее руку себе на колено и стал перебирать ее пальцы.

— Я даже не уверен, приняла ли бы она меня. Я не проявил себя. Она хотела, чтобы я записался в один ирландский полк за границей и сражался бы под знаменами Бонапарта ради свободной Ирландии. — Делия посмотрела на него широко открытыми глазами. Он крепко держал ее за руку. — Но ее арестовали. Это было время, когда Чарльз Леннокс был наместником короля в Ирландии — сейчас он герцог Ричмондский, будь он проклят! Была проведена новая облава заговорщиков. Всю ее семью привлекли к суду. Она умерла в тюрьме до суда.

Делия тихо вскрикнула, соскользнула на пол и прижалась щекой к его колену. Они долгое время молчали, и он задавался вопросом, думает ли она, что он слишком взволнован, чтобы говорить дальше. Фактически же он чувствовал себя освободившимся от тяжкого груза.

Наконец, она спросила, подняв на него глаза:

— Ты мог так легко присоединиться к французской армии?

Себастьян усмехнулся:

— Матерь Божья, я сказал, что я презирал свою семью, но это не значит, что я их ненавидел. Нет, об этом даже никогда не было речи. Друзья действительно думали, что я соглашусь. — (Макреди был одним из них. Десерней бросил ему вызов после дуэли в лагере, но никто из стоявших рядом не мог предположить, что этот ирландец был офицером во французской кавалерии.) — Я отчаянно хотел, чтобы все это осталось позади, хотел вступить в армию и уехать. Тот факт, что у меня были такие опасные связи, вселил ужасный страх в моих родителей, поэтому я смог заставить их дать мне деньги на покупку офицерского чина, которые они, возможно, заняли у одного из моих зятьев. С тех пор моя нога ни разу не ступала на землю Ирландии.