Читать книгу "Три месяца счастья - Долли Нейл"

— Я думаю, тебе лучше прогуляться, — сказал он спокойно, и Джулиус взорвался:

— Кто ты такой? Думаешь, можешь советовать мне?! Сначала помимо моей воли врываешься в дом, а теперь учишь меня жить?! Будешь указывать, какие книги я должен читать или что мне носить?!

Эдвин плотно сжал губы, было видно, каких усилий ему стоит оставаться спокойным. Анна посмотрела на него в ужасе.

— И тем не менее, я здесь, — тихо сказал он. — Давай лучше перестанем кидаться друг на друга и поговорим, как взрослые люди.

— Нет, не будет этого. — Джулиус швырнул салфетку, вскочил и вдруг медленно осел. Глаза наполнились болью. — Боже! У меня снова будет сердечный приступ, — простонал он, схватившись за грудь, и Анна вскочила в тревоге.

— Сядь на место, — скомандовал Эдвин. — Ничего не случится. Это его обычный способ уйти от неизбежного.

Джулиус ударил кулаком по столу и закричал:

— Перестанешь ты кричать в моем доме?!

Эдвин глубоко вздохнул как раздраженный взрослый, которому не удается справиться с неразумным ребенком. Это разозлило его отца еще сильнее.

— Просто нужно тренировать ноги, и прогулка пойдет тебе на пользу. Это лучше, чем сидеть взаперти. Ничего другого я не имел в виду.

— А позволь спросить, как ты в Италии узнал, что у меня больные ноги?

— Мак-Брайт…

— Предатель, — обреченно проговорил Джулиус. — Шпион. Иуда.

Вспыхнула ли усмешка в холодных серых глазах, или это только показалось? Анна не поняла, Эдвин не выдавал своих чувств.

— А что за труд ты пишешь?

Джулиус посмотрел на сына, затем отвел взгляд и ненадолго задумался.

— Исторические заметки о Брайдвуде, — надменно ответил он. — Если это тебя интересует. Я, наверное, должен быть польщен. Это первая подробность моей жизни, о которой ты спросил. Впрочем, ты не успеешь выйти отсюда, как забудешь об этом. Нет, — тем же надменным тоном он обратился к Анне, — сегодня мы не пойдем в библиотеку. Мне нездоровится. — Он поднялся и направился к двери.

Анна встала вслед за ним.

— Так, значит, ты боишься меня? — проговорил Эдвин, и она замерла на месте.

— Прекрати смеяться надо мной, — резко ответила она.

— Тогда сядь и допей кофе.

Он не смотрел на нее, наливая себе кофе, и она заколебалась. Очень хотелось уйти с Джулиусом в кабинет, но ей опять бросили вызов.

Значит, он думает, что она боится? Анна пожала плечами и села.

Теперь, когда Джулиус ушел, и они остались вдвоем, ей показалось, что кухня вдруг сделалась меньше, и стало жарче.

— Твои волосы снова забраны в пучок, — сказал он, окинув ее взглядом. — Но распущенные идут тебе гораздо больше, хотя должен признать, что сегодняшняя одежда значительно лучше той, в которой я видел тебя в прошлый раз.

Анна вспыхнула.

— Вот почему мне неприятно твое общество, а вовсе не из-за того, что я боюсь. Просто не хочу, чтобы меня непрерывно оскорбляли. Есть гораздо более приятные способы проводить время.

— Ухаживая за моим отцом? Работа вместе с ним над его историческими заметками? Чрезвычайно занимательно для молодой девушки. Кстати, сколько тебе лет? Восемнадцать? Девятнадцать? — Он поднес чашку к губам и посмотрел на Анну в упор.

— Двадцать три, если тебе это интересно. И должна сказать, что я и вправду нахожу все это занимательным.

— Неужели? Странно. А что ты делала раньше?

Анна заколебалась, стоит ли отвечать. Разговор принимал какой-то странный оттенок. Тон был слишком невинным, и это настораживало. Она уже привыкла в разговорах с ним обороняться, и это внезапное прекращение боевых действий пока было непонятно.

— Я работала в больнице, в травматологическом отделении, — все же сказала она. — В Лондоне.

— И ты ушла, чтобы работать здесь? — Это почему-то страшно удивило его, словно она отказалась от полета на Луну, чтобы помыть голову.

Анна снова приготовилась защищаться.

— Разве менять работу — преступление?

— Нет, конечно, не преступление, просто я удивляюсь.

— Теперь последуют выводы о том, что я поступила сюда исключительно из-за денег твоего отца? Я ушла из большого хорошего госпиталя, чтобы переехать сюда. Конечно, на это должны быть причины. Конечно, единственная причина — деньги. Конечно, у Джулиуса Колларда их достаточно. Остается сложить два плюс два, чтобы понять, что я, конечно, авантюристка. Так?

Она не собиралась острить, но Эдвин засмеялся, запрокинув голову, и она снова увидела, каким привлекательным он становился, когда исчезало выражение холодной надменности.

Он удивленно смотрел на нее, и она, сама того не желая, тоже улыбнулась. Тут же застучало в голове, и стены кухни надвинулись на нее. Стало жарко и трудно дышать. Или это показалось?

— Разве я не права? — Анна сделала над собой усилие, и все снова встало на свои места.

— Может быть, но это кажется мне удивительным. Я не понимаю тех, кто по собственному желанию уходит с такой работы, где требуется большая отдача, на более спокойную. — Он по-прежнему не сводил с нее глаз, явно стараясь понять. — Разве только человек хочет от чего-то сбежать. — Глаза сузились, как только он так подумал. — Причина в этом? Тебе приходится скрываться здесь? В одиночестве зализывать раны, как раненому медведю?

Анна не ответила, встревоженная и напуганная тем, насколько верным оказалось это заключение. Разве, поступая на работу в Брайдвуд-хаус, ей не хотелось скрыться от Тони? Разве она не поняла тогда, что необходима перемена, свобода — от матери, от скучной размеренной жизни? И оставалась она здесь так охотно не потому ли, что нашла в Джулиусе отца? Эти мысли теперь выстроились в голове со всей ясностью. Поразительно, что именно Эдвин Коллард заставил ее задуматься об этом.

— Очень таинственно, — послышался его язвительный голос. Но взгляд у него был совершенно отсутствующий, ему не удалось прочесть ее мысли. — Боже мой. — Он глядел на нее в упор — Уж не думаешь ли ты, что лучшее на свете — это свобода?

— Да, именно так. — Анна усмехнулась.

Эдвин встал и пошел к двери, но остановился и повернулся. Да, он был рожден для успеха. Хитрый, честолюбивый, способный, обязанный в жизни только самому себе.

— Конечно, — тихим, совершенно бесцветным голосом проговорил он. — Я тоже считаю свободу одним из самых больших благ на свете.

— Правда? А что для вас значит свобода? Ходить в сумерках по пустынному пляжу? Танцевать при луне? Сидеть на траве жарким летним днем?

Вдруг она поняла, что он имел в виду! Об этом сказали глаза, и так красноречиво, что она сразу покраснела. Возникла неловкая пауза, но Анна не могла пошевелиться, с ужасом чувствуя, как независимо от воли все ее существо тянется к нему навстречу. Она в смятении опустила взор, а он невесело рассмеялся: