Читать книгу "Никогда в жизни! - Катажина Грохоля"

– Ну, те, которые делают сейчас ванную, – пояснила Уля.

– Какую ванную? – удивилась моя мама.

– Обыкновенную, в доме.

– В каком доме?

– Ну, рядом.

– Рядом с чем? – не сдавалась моя мама.

– Рядом со мной. – Улю не так-то просто сбить с толку.

– А при чем здесь Юдита?

– Но это же ее дом, не так ли? – возразила Уля.

Обошлось без инфаркта. Зато Тося обиделась, что я ничего ей не сказала.

Всем немедленно захотелось поехать и посмотреть дом. Собрались и поехали. Тося, моя мама, мой отец. И я. Тося потеряла дар речи. Мама остолбенела. Отец сказал, что на моем месте он бы не шел напролом, что надо было сначала посоветоваться с ним, я этого не сделала и тогда, когда выходила замуж, и результат налицо и так далее.

А потом состоялся семейный совет, на котором постановили следующее: Тося будет жить у дедушки, Борис – у бабушки. Я поселюсь у Маньки, сестры Ули, здесь же, возле своего участка. Сейчас я должна целиком и полностью сосредоточиться на доме. Приближалась осень. Кончилось лето. Надо было закончить дом до зимы.

У меня подходили к концу деньги.

ЭКС-МУЖЬЯ ВСЕГДА НЕФОТОГЕНИЧНЫ

Манька – ветеринар. Статистически мы похожи. У нее тоже был муж, но ушел. Вначале – миллионы открыток с сердечками, потом – свадьба, затем – сын, и наконец – другая женщина. Манькин муж был веселым малым. Когда у них родился сын и он приехал в роддом за женой и ребенком, вышла медсестра со свертком и спросила, чей отпрыск.

Он сказал:

– Одеял ко мое…

Мужчины всегда узнают своего ребенка по одеялку.

Прошло несколько лет, и след его простыл, а ведь тоже не разрешал Маньке курить в постели! Как это получается, что мы выходим замуж за мужчин, которые нам что-то запрещают? Либо заставляют ложиться спать, потому что уже поздно, либо вставать, потому что опять-таки уже поздно, то обед мы должны готовить, то не тратить лишнего и все в том же духе. И ведь нам это нравится! Уму непостижимо.

Манька, посовещавшись с Улей, решила, что жить я буду у нее, муж как раз место освободил, надо было только перевезти кое-что из тряпок и компьютер, чтобы я могла работать, в общем, как-нибудь справимся. Строители пить не станут, если будут под надзором. Моим.

* * *

Найдется ли еще женщина, которая знает, чем отличается бетон номер пятнадцать от двадцатого? А двухдюймовый гвоздь от семидюймового?

Рабочие не пили. Я обмывала с ними закладку дома, венец на крыше и еще что-то, уже не помню. Скажите мне, известно ли какой-нибудь другой женщине, что такое венец на крыше? Мне известно.

Дед по телефону жаловался, что Тося не слушается и не ест суп.

Бабушка позвонила с известием, что Борис погрыз входную дверь.

Я сказала отцу, что надо бы продать Мальчевского, который висит у нас на стене уже много лет, и переживет, бедняга, еще десяток поколений. Большого кредита мне не получить, а деньги, одолженные у Манькя, кончились.

Отец позвонил моей маме и спросил, нет ли у нее каких-нибудь свободных денежных средств, поскольку Мальчевского срочно продать не удастся, кроме того, картина должна сохраниться для потомков или, что очень может быть, мой брат захочет ее в будущем взять.

Мама позвонила брату, а тот перезвонил отцу и сказал, что Мальчевского к лешему надо продать, потому что картина ему ни в будущем, ни для потомков не нужна.

Мне позвонила мама и сказала, что ради Мальчевского и будущих поколений она возьмет небольшой кредит.

Позвонил отец и сказал, что Мальчевского, бесспорно, можно продать, пусть мать не берет кредит, потому что требовать такие проценты – настоящий грабеж.

Потом позвонил мой брат и спросил, сколько мне не хватает, он может занять, ведь если Мальчевский не останется в нашей семье для будущих поколений, отец исстрадается.

Мой отец позвонил брату и попросил его не брать денег в долг, потому что там грабительские проценты.

Затем позвонила моя мама, чтобы сообщить, что бабушка вышлет мне деньги, которые я могу вернуть, когда буду в состоянии, что бабушка не торопит. Эти деньги были отложены у нее ни похороны. Ясное дело, спешки с этим нет.

* * *

Манька вернулась сегодня уже после того, как я пришла со стройки.

Я подала горячий ужин – свиную отбивную, запеченную с сыром, очень вредную для здоровья и необычайно вкусную. Я предпочла бы в будущем не исполнять роль жены, потому что Манька была на верху блаженства. Ее сын тоже. Он стал называть меня мать номер два, поскольку друзья допытывались, почему его мать теперь живет с женщиной.

Манька вернулась поздно – ходила к какому-то мужчине делать прививки его восьми собакам. Заполняла ветеринарный паспорт, а там указывается кличка. Вот она и спросила, как зовут собаку.

– Бобик.

Второй тоже был Бобик. И третий. И четвертый. И пятый.

Манька не то что я, ее ничем не удивишь, особенно с тех пор, как ее пригласила одна женщина, чтобы привить кошку и подрезать когти собаке. Манька поехала туда, дверь ей открыла старушка и с порога сообщила, что собака ее, Маньку, без сына покусает, а носит кошку черт знает где. И не могла бы Манька, раз уж она здесь, подстричь ей, бабке, ногти на правой руке, потому что ей несподручно. Она готова заплатить, как за собаку. Манька достала свои маникюрные принадлежности и обработала бабке правую руку. А взяла как за собаку.

Так вот сегодня, заканчивая прививку восьмой собаке, Манька деликатно поинтересовалась, почему всех зовут Бобиками. Ведь как-никак и запутаться можно.

Хозяин посмотрел на нее как на идиотку и ответил:

– Потому что я сам Бобик. Ежи Бобик.

На такое способен только мужчина.

Манька открыла бутылку коньяка, чтобы пропустить по одной перед сном. Мы отправились к ней в спальню. С коньяком, чаем, апельсиновым соком, солеными орешками с рекламной акции «Золотое колечко», с пепельницей и сигаретами. Забрались прямо в одежде на кровать. Манька впустила в комнату всех своих четырех кошек, достала альбомы с фотографиями и начала искать колечко на дне банки с орешками. Высыпала содержимое на кровать, кольца там не оказалось, зато, к нашей великой радости, накрошили мы изрядно. Потом налили коньяку и закурили. Главным образом потому, что муж ей тоже не разрешал курить в постели. Манька показала мне все фотографии своего мужа. Он был совершенно нефотогеничный.

В час ночи зашел ее сын и ахнул. Топор можно было вешать, коньяк пошел отлично, музыка гремела вовсю, кошки разлеглись на подушке, все усыпано орешками, а мы трепались о сексе. Жизнь у нее тоже не удалась. Смех да и только, что человек, иначе говоря женщина, чем хуже обстоят дела с замужеством, тем больше страдает, когда все кончается. Разве это не забавно? Нас это страшно развеселило, и мы велели нашему сыну ложиться спать.