Читать книгу "Солнце клана Скорта - Лоран Годе"

— Нет, святой отец. Я не покупаю свой покой. Да я и не смог бы его обрести. Но я хотел бы кое-что взамен.

— Что же? — спросил кюре, силы которого уже были на исходе.

— Я передаю в дар Церкви самое большое состояние, которое когда-либо знали в Монтепуччио. Взамен я униженно прошу, чтобы все мои близкие, несмотря на нищету, в которой отныне они будут жить, были бы похоронены как принцы. Прошу только этого. Все Скорта после меня будут жить в нищете, потому что я не оставляю им ничего. Но пусть их похороны будут богатые, как ничьи другие. На средства Церкви, которой я отдаю все, чтобы она сдержала свое слово. Пусть она похоронит их, одного за другим, с траурной процессией. Не относитесь к этому с презрением, дон Джорджо, я прошу об этом не из высокомерия. Это нужно для Монтепуччио. Сейчас я сделаю свою семью голодающими бедняками. Их будут презирать. Я знаю жителей Монтепуччио. Они с уважением относятся только к деньгам. Заткните им рты, хороня самых нищих из них с почестями, как хоронят синьоров. «Последние станут первыми»[2]. Пусть хотя бы в Монтепуччио будет так. Из поколения в поколение. Пусть Церковь помнит о своей клятве. И пусть все в Монтепуччио снимают шапки при виде траурной процессии кого-нибудь из Маскалдзоне.

Глаза Рокко блестели каким-то безумным блеском, который говорил, что ничто не заставит его изменить свое решение. Старый кюре сходил за листом бумаги и написал на нем условия соглашения. Когда чернила высохли, он подписался под ним и протянул листок Рокко со словами:

— Пусть будет так.

Солнце уже согревало фасад церкви. Его лучи заливали светом все вокруг. Рокко Скорта и дон Джорджо провели ночь в беседе. Расстались они молча. Без объятий. Словно должны были уже вечером увидеться.

Рокко вернулся домой. Все в доме уже поднялись после сна. Он не сказал ни единого слова. Лишь провел рукой по голове дочери Кармелы, которая очень удивилась этой нежности, ведь такого никогда не случалось, и потому внимательно посмотрела на него широко раскрытыми глазами. И он ушел. Он больше не поднялся с постели. Не хотел, чтобы позвали доктора. Когда Немая, видя, что приближается его смерть, хотела послать за кюре, он жестом остановил ее и сказал:

— Дай дону Джорджо поспать. У него была трудная ночь.

Но все же он согласился, чтобы жена позвала двух старушек помочь ей дежурить около него. Вот они и разнесли новость:

— Рокко Скорта в агонии. Рокко Скорта умирает.

Деревня не верила. Все вспоминали, что еще накануне видели его элегантным, непринужденным и здоровым. Как могла смерть проникнуть в его такое живое тело?

Слух распространился повсюду. Жители Монтепуччио, движимые любопытством, в конце концов поднялись к владениям Рокко. Хотели все разузнать. Толпа любопытных толпилась вокруг дома. Через некоторое время самые смелые вошли в дом. За ними сразу же последовали все остальные. Толпа ротозеев ворвалась в дом, и нельзя было сказать, для того ли, чтобы выказать знак уважения умирающему или же, наоборот, удостовериться, что он и правда в агонии.

Когда Рокко увидел толпу ротозеев, он приподнялся на постели. Собрал последние силы. Лицо у него было бледное, тело иссохшее. Он смотрел на толпу, стоящую перед ним. В его глазах можно было прочесть гнев. Никто не осмелился шевельнуться. И тогда умирающий заговорил:

— Я ухожу в могилу. Длинный список моих преступлений тянется за мной по пятам. Я — Рокко Скорта Маскалдзоне. Я гордо улыбаюсь. Вы ждете от меня раскаяния. Вы ждете, что я упаду на колени и буду просить об искуплении. Что я буду умолять Господа о милосердии и просить прощения у всех, кого обидел. Мне плевать на это. Милосердие Бога — это водичка, которой подлецы омывают свои лица. Я ни о чем не прошу. Я знаю, что совершил. Я знаю, о чем вы думаете. Вы ходите в ваши церкви. Вы видите фрески с изображением преисподней, которые созданы для ваших легковерных умов. Маленькие бесы топчут ногами души грешников. Рогатые чудовища с раздвоенными копытами на козлиных ногах с ликованием разрубают на части тела казнимых. Они их секут. Они их кусают. Они выламывают им руки и ноги, как будто это куклы. Осужденные на муки умоляют о пощаде со слезами, словно они женщины. Но дьяволы со звериными глазами не знают жалости. И вам эти картины доставляют удовольствие. Потому что так и должно быть. Это вам нравится, потому что вы считаете кару справедливой. Я ухожу в могилу, и вы уже видите меня в этой пропасти бесконечных воплей и пыток. Рокко скоро понесет наказание, как изображено на стенах наших церквей, говорите вы себе. И это на веки вечные. Но я, однако, не дрожу от страха. Я улыбаюсь все той же улыбкой, которая так леденила вас в то время, когда я жил. Меня не пугают ваши фрески. Черти никогда не преследовали меня по ночам. Я грешил. Я убивал и насиловал. Кто остановил мою руку? Кто отправил меня в небытие, чтобы освободить от меня землю? Никто. Облака продолжали плыть по небу. Стояли прекрасные дни, в то время как мои руки были обагрены кровью. Ясные дни, которые казались соглашением между миром и Господом. Какое соглашение возможно в мире, в котором я живу? Нет, небо пусто, и я могу умирать с улыбкой. Я чудовище о пяти лапах. У меня глаза гиены и руки убийцы. Я отстранял Бога повсюду, где появлялся. Он держался в стороне, когда видел меня, как, прижимая к себе детей, это делали вы на улицах Монтепуччио. Сегодня идет дождь, и я покидаю этот мир, не оглядываясь. Я пил. Я наслаждался жизнью. Я маялся в тишине церкви. Я с жадностью заграбастывал все, что мог взять. Теперь должен наступить праздник. Небеса должны бы разверзнуться и призвать архангелов, чтобы они громогласно возвестили своими трубами радостную весть о моей смерти. Но ничего этого нет. Идет дождь. Можно подумать, что Бог грустит, видя, что я умираю. Вздор. Я прожил долго потому, что мир такой же, как и я. Все — сплошной хаос. Я человек. Я ни на что не уповаю. Я пожинаю то, что могу. Рокко Скорта Маскалдзоне. А вы, которые презираете меня, вы, которые желаете мне самых страшных мук, в конце концов будете произносить мое имя с восхищением. Деньги, которые я скопил, во многом послужат этому. Потому что, если вы и кричите о моих преступлениях, вы не можете подавить в себе извечное почтение к человеку, у которого есть золото. Да. У меня оно есть. Больше, чем у любого из вас. У меня оно есть. И я ничего не оставляю по завещанию. Я ухожу со своими ножами и своим смехом насильника. Я делал то, что хотел. Всю свою жизнь. Я — Рокко Скорта Маскалдзоне. Радуйтесь, я умираю.

Сказав эти последние слова, он откинулся на подушки. Силы оставили его. Он умер с открытыми глазами. Среди молчания ошеломленных жителей Монтепуччио. Он не захрипел. Не застонал. Он умер, и в глазах его читалось удовлетворение.

На следующий день состоялись похороны. Вот тогда жители Монтепуччио пережили самое большое потрясение. С холма, где находилась ферма семьи Скорта, донеслась щемящая душу музыка, сопровождавшая похоронную процессию, и жители деревни вскоре увидели длинный траурный кортеж, во главе которого шел, размахивая серебряным кадилом и наполняя улицы стойким церковным запахом, старый отец Дзампанелли. Гроб несли шестеро мужчин. Десять других несли, как в храмовый праздник, изваяние святого Элии. Музыканты играли самую печальную музыку, какую только знали в этих краях, люди медленно двигались в такт мелодии. В Монтепуччио так никогда никого не хоронили. Процессия вышла на корсо, остановилась на центральной площади, потом прошла по узким улочкам деревни, которые отходили от нее. Затем вернулась на площадь, снова остановилась, вышла на корсо и вошла в церковь. А после короткой церемонии, во время которой кюре объявил, что Рокко Скорта Маскалдзоне отдал в дар Церкви все свое богатство, — пораженные люди загомонили, переговариваясь, — кортеж снова двинулся под душераздирающие звуки труб. Церковные колокола звонили в такт жалобной мелодии оркестра. Вся деревня собралась тут. И у всех в мыслях крутилось одно и то же: неужели и правда речь идет о всех его богатствах? Сколько же это? Что сделает с его даром кюре? Что станется с Немой? И с тремя их детьми? Они вглядывались в лицо несчастной женщины, пытаясь разгадать, знает ли она о последней воле мужа, но ничего не могли прочесть в усталых чертах вдовы. Вся деревня собралась тут, и Рокко усмехнулся в своей могиле. Он положил на это всю свою жизнь, но добился того, о чем всегда мечтал: заставить Монтепуччио преклониться перед ним. Держать деревню в своих руках. С помощью денег, потому что деньги — единственное средство для достижения этого. И когда наконец эти мужланы окружили его, когда они даже начали любить его, называя «дон Рокко», когда они стали уважать его богатство и целовать ему руки, он все с хохотом уничтожил. Именно так он и желал. Да, Рокко усмехнулся в своей могиле, уже не заботясь о том, что оставляет после себя.